Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей
Я отворачиваюсь и смотрю в окно, а в соседней комнате кто-то жалобно стонет и требует что-то затормозить, что-то замедлить.
Глава 28. Неправильное раздвоение личности
Мы нажарили на подсолнечном масле картошки с луком, сварили курицу и потроха, но съесть всё это не успели, как вдруг, одиннадцатый ойкнул и весело дрыгая ногами вылетел из распахнутого окна лоджии.
— Ура! Я домой. Домой! — радостно вопил напарник и кувыркался, как акробат.
«И я домой? — удивился я, когда меня тоже выдернуло из-за стола и потащило в окно. — Но мне же ещё неделю здесь куковать».
— Он же завтра должен был. Теперь трое суток за него отбывать, — подосадовал незнакомый голос за спиной.
— Картошки зато много осталось. И курочка. И потроха, — обрадовался нашему возвращению вечно голодный Димка.
— Мы домой! — ликовал одиннадцатый и сучил ногами, на глазах превращаясь в девятилетнего мальчугана.
— Я всё это по-другому представлял, — огорчился я, будто забыл что-то очень важное. — Может, остаться? Как-нибудь затормозить?
Но куда там. И меня подхватило водоворотом времён, уменьшая вначале рост и вес, а потом и несуразную одежду взрослого жителя Кристалии. Секунда, другая и после залпа из дюжины молний я медленно приземлился посреди дедовского огорода.
— Победили, — печально выдохнул, потому как одурел от мгновенного возвращения в детство, после чего ещё сильней огорчился из-за несуразного костюма, в котором вернулся. — Интеллигентный я ребёнок. Только-только из бедовых пелёнок.
— Справился, или как? — спросил меня Павел, как всегда сидя на штатном месте.
— Значит, точно дома. Мир мой, дед мой, Армавир мой, — продолжил я свыкаться с фактом окончания бедовой командировки и уселся рядом с наставником.
— Богатый какой. И мир, и Армавир, и я. Вон скольким владеет, — по-стариковски, без всяких эмоций, выговорил дед. — Сокройся, ирод, там же за тебя хлопец отдувается. А покудова расскажи про взрослость. Про Настин мир. Как искал его, как нашёл. Выкладывай, и камень с души прочь отвалится.
Я попросил Скефия о сокрытии, но рассказывать мне ни о чём не хотелось. А Павел и не настаивал. Так мы сидели, молчали и никуда не торопились. Просто, глядели каждый в свою синюю даль и думали о своём.
Я пытался хорошенько запомнить своё короткое путешествие, но что-то внутри меня отнекивалось и сопротивлялось. Что-то колотилось в груди и заполняло голову навязчивыми и повторявшимися мыслями: «Всё позади. Всё прошло. Ничего не было. Всё позади. Всё прошло. Ничего не было».
— Дед, а дед. Когда ты оттуда возвращаешься, ну, из второго круга, ты тоже себя выжатым чувствуешь?
— Бывает. Иной раз только шашни заведёшь, а тут на тебя извозчик с кнутом. Или казак с шашкой, — отшутился старый. — Иди уже. Винца домашнего хлебни. Дрожь в коленцах, как рукой снимет. Мамке скажи, что ты сегодня хворый. Только сначала замену свою выпроводи от греха. Старались парни за вас, за путешественников. Отдувались и в школе и перед родителями.
Я встал и скрепя сердце побрёл в сторону дома. Ничто вокруг не радовало, не бежало навстречу с цветами, не кричало: «Слава победителю бед!» Так и притопал к калитке.
— Где Туман? Где «обман»? — вполголоса позвал щенка и свои замену.
Туман с подозрением покосился, но из будки не вышел, явно не оценив мой несуразный вид.
— Обман! Александр, который дежурит. Ты где? — раскричался уже в голос, но снова никто мне не ответил.
Вошёл в дом, разулся, скинул нелепую одежду интеллигента и упал на диван, собираясь вздремнуть пока не найдётся дублёр.
* * *
— Огонь! — скомандовала старшая амазонка.
Туча коротких стрел вонзилась в деревянный забор, выросший позади меня, словно из-под земли.
— Болты перезарядить! — приказала командирша.
Отряд воинствующих женщин, скорее всего из Амазодии, начал перезаряжать арбалеты, чтобы исправить оплошность и пригвоздить-таки меня стрелами к забору.
— Может, обойдёмся без ваших фокусов? — спросил я главную амазонку-командиршу. — Договоримся, как люди?
— Ещё пара залпов и договоримся, если не описаешься, — бесцеремонно заявила командирша.
— С чего бы мне опи… обпи… Ё-моё. Я же в мороке. А вы, значит, игрушечные. Ха-ха-ха!.. — рассмеялся, не сумев выговорить нужного слова.
Новый залп впился в доски и осыпал меня щепками, а я сразу же взлетел вместе с забором, намертво приклеившись к нему спиной.
— Помедленнее, пожалуйста. Хочу всё разглядеть. Помедленнее! И маши крыльями. Маши, забор! К тебе обращаюсь. Оба же сейчас рухнем, — кричал я всякую околесицу, ничегошеньки не в силах изменить в очередном мороке.
Но никто меня не слушал, никто не помогал, никому до меня не было никакого дела.
Оторвавшись от забора, продолжавшего планировать куда-то вдаль, я камнем полетел вниз. Недолго думая решил не участвовать в мороке, зажмурился и заверещал:
— Не слишком ли часто я падаю? Можно в этот раз без мороза и помедленнее?
* * *
— Вернулся уже? — разбудил меня неизвестного номера Александр, избавив от очередного кошмара.
— Как видишь. Сам-то где пропадал?
— У себя был. А с утра в твоей школе. Отдувался, как и положено. Днём-то на кой тут сидеть? Когда все с работы приходят, тогда другое дело.
— Номер мира скажи, и как люди поздороваемся, — попросил я близнеца, но не дал тому рта раскрыть и начал жаловаться на всё подряд. — Я недавно примчался. Ещё шальной. Только что взрослым был, а тут раз! И опять огурец. А вас никого. Туман и тот не признал.
— Я пятый. У тебя мы все с первого по пятый дежурили, — вклинился в мои причитания близнец. —
