Джек Вэнс - Вечная жизнь
Кугель скорчил кислую мину.
— Такой недолгий осмотр может дать ошибочные результаты.
Главный Шад вытянул свой палец на тридцать футов в небо в яростном негодовании, но Фарезм лишь бесстрастно кивнул головой.
— Это абсолютно справедливо, и я с радостью осмотрю тебя как следует, хотя процесс этот требует от шести до восьми часов.
— Так долго? — в изумлении спросил Кугель.
— Это самое меньшее. Сначала тебя следует погрузить с головой во внутренности только что убитых сов, затем выкупать в теплой ванне, содержащей разные тайные органические вещества. Мне придется, конечно, отрезать мизинец твоей левой ноги и значительно расширить твой нос, чтобы туда смогла проникнуть пчела-исследовательница, которая сможет изучить каналы, ведущие внутрь твоей сенсорной системы. Но давай проследуем ко мне, чтобы начать этот процесс не теряя времени.
Кугель дернул себя за подбородок. В конце концов, поразмыслив, он сказал:
— Я — осторожный человек и должен подумать, имеет ли мне смысл устраивать такой осмотр, а, следовательно, мне потребуется несколько дней спокойной обстановки, чтобы я мог решиться на что-то. Твой лагерь и примыкающий к нему нимфарий кажутся мне вполне подходящими для этой цели, так что…
Фарезм снисходительно покачал головой:
— Осторожность, как и всякую другую добродетель, не следует доводить до крайности. Осмотр должен начаться немедленно.
Кугель попытался было спорить дальше, но Фарезм был непреклонен и вскоре просто поплыл обратно по тропинке.
Огорченный Кугель отошел в сторону, обдумывая сначала одну возможность, потом другую. Но ничего путного в голову ему не приходило. Солнце приближалось к зениту, и рабочие начали переговариваться друг с другом по поводу того, чем их сегодня будут кормить. Наконец Главный Шад подал знак, все отложили свои инструменты в сторону и собрались вокруг тележки, на которой стояла пища.
Кугель довольно громко намекнул, что, если его пригласят, он не откажется разделить с ними трапезу, но Главный Шад ничего не хотел слушать.
— Во всем, что делает Фарезм, должен царить полный порядок. Нечего и думать о том, что пища, предназначенная для пятидесяти трех человек, будет съедена пятьюдесятью четырьмя.
Кугель не нашелся, что сказать в ответ, и сидел в молчании, пока рабочие-ваятели поглощали мясные пироги, сыр и соленую рыбу.
Никто не обращал на него ни малейшего внимания, кроме одного рабочего категории в четверть эля, чья щедрость значительно превышала его положение в этой группе и который предложил Кугелю отведать часть того, что ему дали. Кугель ответил, что он вовсе не голоден, и встав на ноги, принялся ходить среди камней в надежде, что кто-нибудь оставил там свой завтрак.
Он смотрел в самых разных местах, но, видимо, рабочие съели все до крошки. Все с тем же бурчанием в животе и пустым желудком Кугель добрался до центра постройки, где на каменном диске, сделанном ваятелями, он увидел какое-то необычное распростертое существо, похожее на желатиновый шар, в котором переливались и фосфоресцировали какие-то частицы и из тела которого выходили какие-то прозрачные трубки или щупальца. Кугель наклонился, чтобы обследовать это существо, которое пульсировало, точно подчиняясь медленному внутреннему ритму. Интересно — какое уникальное создание!
Он ткнул пальцем, и в месте контакта возникли яркие маленькие искорки. Еще интереснее!
Вынув из своей одежды булавку, Кугель осторожно ткнул ею в щупальце, из которого вырвался яркий сноп света, в то время как в самом шаре заплясали золотые искорки.
Заинтригованный более, чем когда-либо, Кугель пододвинулся поближе и принялся экспериментировать, тыкая пальцем и коля булавкой то там, то здесь, наблюдая за вспыхивающими искорками и огоньками с большим изумлением.
Новая мысль пришла в голову Кугелю. Это существо напоминало ему какого-то морского зверя и по внешнему виду, и по своему поведению. Может, это был какой-то моллюск без раковины? И, что было куда более важно, было ли это существо съедобным?
Кугель взял свой амулет и приложил его по очереди сначала к центральному шару, потом к каждому из щупалец. Он не услышал никакого звяканья — существом этим нельзя было отравиться. Тогда он вытащил нож и попробовал отрезать одно из щупалец, у него ничего не получилось: оно оказалось тугим, как резина. Неподалеку стояла жаровня, в которой не гас огонь, так как она служила для нагрева инструментов перед их последующей заточкой. Он поднял существо за два щупальца, поднес его к жаровне и пристроил над огнем.
Кугель тщательно поджарил существо, и когда решил, что оно готово, попытался его съесть. После нескольких неудачных попыток откусить хоть кусочек, он просто запихал существо целиком себе в рот и проглотил его. Вкуса он никакого не ощутил, но, по крайней мере, желудок его перестал бурчать так бешено, как раньше.
Ваятели возвращались к своей работе. Бросив на мастера многозначительный взгляд, Кугель отправился по тропинке в дальнейший путь.
Неподалеку находился дом волшебника Фарезма: низкое длинное здание из расплавленного камня, окруженное восемью странной формы куполами из меди, слюды и ярко-голубого стекла. Сам Фарезм лениво сидел перед своим домом, оглядывая долину со спокойной и задумчивой величавостью. При виде Кугеля он приветливо поднял руку.
— Я желаю тебе приятного путешествия и успехов во всех твоих будущих начинаниях!
— Я, естественно, очень ценю твое участие, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы сделать для меня куда больше, просто разрешив разделить с рабочими их дневную трапезу.
Величавое спокойствие Фарезма не изменило ему и на этот раз.
— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Слишком большая щедрость развращает просящего и притупляет его способности.
Кугель с горечью рассмеялся:
— Я — человек железных принципов, и я не жалуюсь, хотя, не имея ничего лучшего, я был вынужден проглотить не разжевывая огромное прозрачное существо, которое я нашел в самой середине твоей постройки.
Фарезм повернулся к нему, и на лице волшебника внезапно появилось сосредоточенное выражение.
— Ты говоришь — большое прозрачное существо?
— Может быть, моллюск — кто знает? Оно не напоминало мне ни одно из существ, которые я когда-либо видел, а вкус его, даже после того, как я самым тщательным образом поджарил его на жаровне, был неразличим.
Фарезм проплыл семь футов по воздуху для того, чтобы пристально посмотреть на Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:
— Опиши мне это существо как можно подробнее!
Удивляясь неожиданной строгости Фарезма, Кугель повиновался.
— Оно было примерно такого размера. — Тут он сделал в воздухе движение руками. — Оно было из желатина и прозрачное, с бесчисленными золотыми искорками, перемещающимися внутри. Эти искорки асе время мигали и пульсировали, когда существо раздражалось. Щупальца росли из самых разных мест, и скорее казалось, что они не выходили из существа наружу, а наоборот, входили в него снаружи. Ни разрезать, ни разжевать его было невозможно, так что пришлось проглотить его целиком.
Фарезм схватился за голову, дергая себя за желтые пряди волос. Он воздел глаза к небу и трагически закричал:
— Ах! В течение пятисот лет я мечтал привлечь к себе это существо, отчаиваясь, сомневаясь, мечтая по ночам, и все таки не оставляя надежды, что мои расчеты окажутся верными, а мой талисман — действенным. Затем, когда оно, наконец, появилось, ты накидываешься на него только с одной целью набить свое ненасытное брюхе!
Кугель, немного испуганный гневом Фарезма, начал уверять его в том, что не имел никаких дурных намерений. Фарезм не желал ничего слушать. Он указал на то, что Кугель нарушил границы чужих владений, а, следовательно, вообще не имеет права говорить о своей невиновности.
— Твое существование уже является оскорблением, не говоря уж о том, что зачем-то ты сообщил мне это неприятное известие. Милосердие заставило меня не убивать тебя на месте, что сейчас я почитаю за свою величайшую ошибку.
— В таком случае, — оскорбленно ответил Кугель, — я немедленно уйду, чтобы не досаждать тебе своим присутствием. Я желаю тебе всего самого хорошего, и чтобы день твой закончился удачей, а засим — до свидания!
— Не спеши, — сказал Фарезм самым ледяным тоном, который Кугелю приходилось когда-либо слышать. — Закон точности был нарушен, свершенная несправедливость требует принятия контрмер, чтобы сохранить Закон Эквиравновесия. Я могу объяснить тебе весь ужас твоего поступка следующим образом: если бы в эту секунду я разорвал твое тело на самые мельчайшие кусочки, то я компенсировал бы только одну десятимиллионную часть того преступления, которое ты совершил. Следовательно, требуется нечто куда более серьезное.
