Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей
— Тьюлипс, мистер. Вэлкам, — вернулся к нам мужичок и настойчиво пригласил к продавцам.
— На кой нам их лук? — опешил Димка. — Не чернушка, не сеянец. Такой мелкий чистить намучаемся.
— Он договариваться нас ведёт. Чтобы без водки всё получилось. А семена, может, у них в машинах валяются. Кто их разберёт? — понадеялся я на лучшее.
Мужичок подвёл нас к продавцам, которые тотчас поздоровались с ним, обзывая его «манеером», наверное, так по-ихнему звучит наше слово «товарищ».
— Главное, чтобы, как шпионов в милицию не сдали, — припомнил я недавние опасения и перестал подслушивать аборигенов.
Мужичок о чём-то сговорился с торговцами, те сначала закивали, что согласны продать тьюлипсы не за водку, а потом разбежались к своим автомобилям.
— За семенами побежали, — предположил я и взялся разглядывать остальные прилавки.
Продавцы начали возвращаться к мужичку без семян, но с какими-то цветными картинками. Я уже заподозрил неладное, но когда увидел, что это цветные фотографии тьюлипсов, вздохнул с облегчением.
— Сейчас глянем, какие бывают колеры и плизы. Всё будет в лучшем виде, — гарантировал я Димке.
Голландцы гурьбой подошли к нам и начали показывать цветные картинки, тыча в них пальцами, а я с Димкой стал их разглядывать и прицениваться к плизам.
— Их тьюлипсы на наши тюльпаны точь-в-точь похожи, — удивился я.
— Тьюлипс. Йес, — загомонили продавцы хором
Я взял одну из картинок и ткнул пальцем в красные цветочки.
— Вот колер. Красный нужен. Кра-с-ный, — объяснил им доходчивее. — А оплата в крупинках. В серебряных рублях.
Сразу же достал из кармана пару монет и предъявил их на обозрение.
— Крупский? Стёрлинг сильвер! — ахнули голландцы, но от денег сразу отказались.
— Ноу-ноу. Презент. Онли презент. Джаст презент. Квонтити шорт. Бат, ноу мани. Ол тугезе, — что-то скомандовал землякам наш водитель-манеер, после чего они потеряли к нам интерес и разошлись к своим прилавкам.
— Сказал, что им брезент нужен, а не рубли. Накрывать на зиму что-то от дождя и снега. А мы свои парашюты потеряли, — перевёл с голландского расстроенный Димка.
— Сейчас в другое место сходим и там поищем, — успокоил я ребёнка.
А наш мужичок нырнул в багажник автомобиля одного из продавцов и, сговорившись о чём-то, выторговал у того холщовый мешок светлого цвета. Мешок, как мешок, только уж больно чистый. Потом манеер вернулся к нам и сунул этот мешок мне в руки.
— Припеа, — попросил он подержать его покупку. — Джаст, кип оупн.
Неожиданно со всех сторон с пакетами и свёртками начали возвращаться продавцы, а я стоял, замерев, и терялся в догадках. А вот Димка, утратив интерес ко всему происходившему, встал напротив одной из продавщиц и начал её передразнивать, повторяя за ней вращения влево и вправо.
— Юбку полосатую забыл надеть, — крикнул я напарнику.
А продавцы начали высыпать в мешок те самые луковицы, которые были у всех на прилавках. Один высыпал с килограмм, другой с полкило, третий. Мешок начал наполняться.
Потом и тётеньки, закончив крутиться и раздувать платья, принялись подбегать и, узнав в чём дело, сломя голову убегали в разные стороны.
— Что с ними? — вернулся ко мне Дмитрий. — Война началась, что ли? Куда все?
— Укроп их разберёт. Поможем мужичку с луком и бежим отсюда, — предложил я план действий.
Но тётеньки тоже стали возвращаться от своих прилавков. Проявив голландскую сознательность и солидарность, они тоже решили помочь мужичку.
— Он цинги боится. Думает, что мы с тобой его заразили, — решил Димка.
— Точно, — согласился я с догадкой Настевича и начал втолковывать улыбавшемуся очкарику, что мы не заразные. — Нет цинги у нас, манеер. Нету. Держи свой мешок сам, если инфекции боишься. А мы пойдём семена искать. Вечереет уже. Слышишь, голландец?
Но мужичок продолжал улыбаться, а продавцы и продавщицы бегали туда-сюда и сыпали, сыпали, сыпали мелкий голландский лук в мешок, пока тот не заполнился окончательно.
— Финиш, — объявил мужичок во всеуслышание и замахал руками. — Инаф.
Ажиотаж прошёл, и все подошли поблагодарить меня и Димку за помощь их земляку, опасавшемуся потерять белоснежные зубы от русской цинги.
— Мы тут не причём. Мы и не собирались его заражать, — растолковывал продавцам Настевич. — Благодарят, что не заразили. Ох, и чудаки эти голландцы. Что мужики, что женщины.
— Ладно, пошли, — скомандовал я, воспользовавшись, тем, что мужичок забрал у меня мешок и начал его завязывать.
Не успели мы сделать и пары шагов, как мужичок заверещал, будто мы всё-таки его заразили.
— Бежим? — предложил Димка.
— А куда? Догонят. Просим о сокрытии, и всё, — озвучил я свой план, а мужичок уже похлопывал меня по плечу и о чём-то лепетал.
— Джоукер. Кип ёр бяг. Тьюлипс фор ю энд ёр сан, — объяснил он и заулыбался.
— Что ему ещё? — оторопел Настевич.
— Берите мешок с семенами и бегите уже на станцию, — услышал я голос Стихии и обернулся. — Весь блошиный рынок на ноги подняли. Вот шутники.
Пред нами во всей красе предстала Стихия в своём тётковском варианте и, улыбаясь, крутилась то влево, то вправо, раздувая нарядное голландское платье. Влево, вправо. Влево, вправо. Влево, вправо…
— Ёжики-переёжики, — вздохнул я с облегчением и начал жаловаться своей подруге на неё же саму. — Разве так можно, Стихия? Ты всё это время рядом была?
— Как ты её назвал? — зацепился Димка за имя девчушки.
— Стихийным бедствием, — подтвердила красотка. — Благодарите добрых голландцев за подарок и шагайте на станцию, — напомнила она о нашем липовом отъезде.
— Спасибо, товарищи голландцы! — рявкнул я громогласно и картинно поклонился. — Кубанцы век вас помнить будут.
Стихия незамедлительно перевела мои слова на голландский, и все загудели, закивали, и начали расходиться.
— И тебе, мужичок, спасибо. Извини, но у нас ни водки, ни брезента с собой нет. Так что, не поминай нас, русских балбесов, своим голландским лихом, — поблагодарил я водителя «Запорожца», а тётка-красотка и мужичка рассмешила переводом.
Взвалив на плечо увесистый мешок с луком, оказавшимся семенами
