Отец Народа - Роман Г. Артемьев
— Нельзя сказать, что всё плохо, и рядовые члены клана отказываются подчиняться, — уточнил Ростислав. Глава клана, как и остальные, давно вмешивался в разговор, дополняя рассказ Гордея или вступая с ним в спор. Надо сказать, судя по исходившим от них эмоциям, кое-какие вещи для них самих стали открытием. Не хватало верхушке Огневых откровенного описания той жопы, в которую их завели решения предшественников. Ну и собственные шаги, чего уж там. — Активных бузотеров немного. Требуется время, чтобы остудить горячие головы.
— Это если их со стороны не подогревать, — под нос пробурчал Руслан. И пояснил в ответ на мой вопросительный взгляд. — Слухи, провокации. Ничего серьёзного, но в результате общественное мнение стабильно негативное.
— Короче говоря, врагов полно, надёжных союзников нет, нейтралам вы мешаете, — нарушил я воцарившуюся тишину. — Вы молодцы.
Лица у них стали кислыми, не понравилась издевка. Но должен же я получить хоть какое-то удовольствие?
— Эгиль сказал, кто-то из бунтовщиков уцелел? Я имею в виду — раскольников, — уточнил Буревой, ощутив разошедшуюся от меня волну недовольства. — Их много?
— Назовем их ветвью Огневых в изгнании. Они же официально не были вычеркнуты из списков клана?
— Кажется, нет, — прищурился Гордей, вспоминая.
Его похожая на сморщенную урючину подруга уверенно кивнула:
— Не были. Сначала никто формальностями не заморачивался, а потом забыли.
— Прекрасно. В той ветви сейчас около сотни человек, и взрослых, и детей. Правда, стариков там тоже мало, а высший маг всего один, причём он плохо обучен. Тем не менее, их положение устойчиво, а перспективы я оцениваю высоко.
Огневы блеснули друг на дружку короткими взглядами. Вообще, порадовали они меня. Да, положение клана сложное, проблем много, но руководство трудности видит и пытается положение выправить. Не сидит на попе ровно, делая вид, будто всё хорошо, не успокаивает себя лживыми мантрами о величии. Ещё — они не отчаялись. Едва старейшины услышали о выживших родичах, причем «чистых», без измененного генома, сразу начали думать, как бы тех к делу приспособить. И насчет меня планы строят, уверен.
Помнят, что мой Народ считается одним из лучших в медицине и в генетике.
— То, в каком состоянии ныне пребывает клан наших старых друзей, ранит моё сердце, — люди напряглись, уловив официальные нотки. — Слишком долго Игривый Народ шел вместе с Огневыми, слишком многое нас связывает. Даже теперь, когда договор разорван, память об общем прошлом осталась. Ради него я мог бы организовать вам встречу с представителями ветви в изгнании… Но зачем мне это делать? Вы же наверняка начнёте от них чего-то требовать, выставите какие-нибудь безумные условия вроде возвращения в Триединство. Зачем им возвращаться? Они прекрасно устроились на новом месте.
Ростислав, поняв, что продолжения не будет и видя, что никто из соратников высказаться не хочет, откашлялся:
— Мы понимаем, владыка. Не следует считать нас глупцами — то, что изгнанникам нет места в Триединстве, очевидно. Раны, нанесенные восемьдесят лет назад, зарастут не скоро. Участники тех событий ещё живы. Тем не менее, первый шаг к примирению может быть сделан.
«Может», не «должен». Опасается, что я назначу высокую цену за посредничество.
Вообще-то говоря, удачно складывается. Я-то думал, придётся Огневых уговаривать, объяснять, какие они тупые идиоты, доказывать, что худой мир лучше доброй ссоры. А они сами, оказываются, понимают, насколько в их положении полезна куча дальних родственников, пусть и настроенных враждебно. Но это сейчас Пепельные испытывают к ним негатив, а вот если продемонстрировать дружелюбие, поделиться знаниями, помочь деньгами или опытными инструкторами, то отношение относительно легко изменить. После чего можно задуматься о совместных браках. Опять же, новость о существовании где-то далеко отложившейся ветви позволит воздействовать на администрацию и дорогих соседей, если подать её в нужном ключе. Ну и фактор Народа списывать не стоит. Кошки не за красивые глаза считаются одними из лучших добытчиков информации, с нами предпочитают дружить.
— Приятно слышать. Что ж, раз вы готовы встретиться и пообщаться, это всё упрощает. Я свяжусь с Давидом, он, думаю, тоже не против.
Внезапно меня осенило, возникла мысль, показавшаяся светлой. Подчинённые говорят, в такие мгновения на моё лицо наползает улыбка и взгляд становится до того благостным, что шерсть по всему телу дыбом встаёт.
— Надо бы вас поощрить. За внезапную рассудительность, обернувшуюся приятным сюрпризом. Гордей, ты сказал, у вас стариков мало? То есть тренировать молодняк некому?
— Эм, владыка, не всё так плохо…
— А будет ещё лучше! Эгиль и Карина ещё здесь, вы их никуда не услали?
— Нет, владыка!
— Прекрасно. Понравились мне эти детишки. Спокойные, рассудительные, лишенные большинства предрассудков. Слегка ограниченные и задавленные окружением, но вы все такие. Дарую им право заключить индивидуальные контракты призыва с представителями Игривого Народа! У меня в лепестке дел полно, а как-то обмениваться сведениями надо, вот через них и будем связь держать.
— Благодарны за великую честь, владыка Александр! — понятливо поклонились люди. Отказ от подарка в данном случае не предусматривается.
— Отправьте их под благовидным предлогом в столицу, в новый храм Баси. Там они встретятся со своими будущими помощниками.
Следует признать — Огневых я люблю. Поганцы меня выбешивают временами, но без них живётся скучно и как-то неправильно. Поэтому я их простил. Но простить — не значит забыть, старый гнев полностью не утих, в чем они скоро убедятся. Эгиль первым, остальные позже. Заодно избавятся от лишней самоуверенности, один из намеченных для них контракторов обожает макать лицом в грязь самоуверенных зазнаек. Ничего, им даже полезно.
Будут знать, как меня расстраивать.
Заключившие с Народом или отдельными его представителями контракт люди могут призвать исполнителя рядом с собой. В таких случаях заказчик служит маячком, и неважно, передаются координаты напрямую либо через алтарь. Правда, по мере возможности призывы стараются осуществлять в точках перехода или поближе к ним, потому что прокол пространства жрет много энергии и вообще штука болезненная, причем для обеих сторон. Так что прямой призыв практикуют только в исключительных ситуациях, когда остальные варианты перепробованы.
Однако сам контракт заключается лично. Человек и представитель Народа вносят образцы своей энергетики в артефактное хранилище, причем делают это более-менее одновременно, пауза должна составлять не более одной минуты. Условие простое, понятное, никем не оспариваемое. Поэтому придётся Эгилю и
