Отец Народа - Роман Г. Артемьев

Отец Народа

Пролог

Зарядивший с вечера дождь навевал меланхолию, невольно склоняя к созерцательности. Хотелось лежать на матрасике, глядеть на струйки воды и ничего не делать. Да только кто ж мне позволит?

Семенящую походку Смеляны сегодня слышно издалека, хотя в обычные дни она ходит совершенно бесшумно. Значит, чем-то недовольна. С детства начинала топать лапками, когда ей что-то не нравилось.

— Глава, у нас гости!

— Снова твои любимцы из семейства Бобровых?

— Они не мои любимцы! — проскрежетала девушка, судя по звуку, нервно хлестнув себя хвостом по боку. — Я их ненавижу! Зачем мы заключили с ними договор⁉

Бросив последний взгляд за окно, я со вздохом развернулся к своей… Кто она мне? Если пять поколений, то прапраправнучка, так? Будет просто внучкой.

— Не «зачем», а «для чего». Мы заключили с ними договор для того, чтобы у нас была белая энергия. Или нравится сидеть на голодном пайке и чувствовать, как мысли становятся с каждым днем примитивнее?

— Они втравят нас в неприятности, — мрачно предрекла моя как бы секретарша. — Их глава — идиот.

Беда заключается в том, что спорить со Смеляной не получается. Рогал Бобров малость туповат и очень тщеславен, благодаря чему сейчас Бобровы находятся в напряженных отношениях практически со всеми соседями. Большой войны не начнется, правящий князь не позволит, но мелкие стычки между дружинниками случаются часто. И в большинстве столкновений вынуждены принимать участие мы… Мои потомки.

Может, и вправду разорвать контракт? Острозуб будет счастлив, как и Татьяна. Тогда откуда брать энергию? Других больших родов с устраивающими нас характеристиками не осталось, а с одиночек много не получишь.

— Кто пришёл-то?

— Этот, в золотой шапочке, — неприязненно отозвалась Смеляна.

— Фридрих-Вильгельм?

— Да, он.

Вот тоже штришок, маленький, но характерный. Как глава независимого государства, пусть и крохотного, я обладаю более высоким статусом, чем Рогал. Тем не менее, он послал племянника, хотя по правилам этикета должен был бы прийти сам.

Ну, значит, и я могу быть не особо вежливым.

Наш приемный покой расположен недалеко от точки входа в лепесток, и представляет собой несколько удобных диванчиков, стол и тумбочку, всё это сверху прикрыто легким навесом. Больше ничего не нужно — погода в лепестке почти всегда одинаковая, теплая, а от редких дождей навес хорошо защищает. И, кстати, практически все младшие расы предпочитают людей вглубь своей территории не пускать. Объясняют это враждебной средой и опасностью долгого пребывания на своей земле, но по факту речь идет о собственной безопасности.

Кроме жаб и енотов, те всегда гостям рады, алкаши.

Я, не торопясь, подошел к выбранному диванчику, устроился на нём поудобнее, зевнул и только после этого взглянул на сидевшего напротив человека.

— Здравствуйте, господин Бобров. Не ожидал увидеть вас так скоро.

Тот в ответ вежливо поклонился.

— Для меня и самого этот визит стал неожиданностью, у меня были абсолютно иные планы. Но вы же понимаете, владыка, что воля господина Боброва превыше желаний его слуги.

— Надеюсь, ритуал переноса прошел удачно?

Ещё бы он прошел неудачно — посол же здесь сидит, живой. Тем не менее, этикет предписывал перед началом переговоров минут десять-пятнадцать обмениваться различными вежливыми фразами, выражающими беспокойство о собеседнике. Вот мы и играли в раздражавшую обоих словесную игру. Впрочем, польза от неё есть.

Возраст, помимо старческого слабоумия, даёт опыт, а с опытом приходит выдержка. Беседа ничуть не мешала размышлять о том, зачем Фридрих-Вильгельм приперся. Мы же всё месяц назад обговорили, дополнительное соглашение к договору заключили, он, гад, у меня скидку выбил. Так с какой стати он снова заявился и тратит моё время, вынуждая обсуждать погоду, перспективы урожая зерновых и мудрость нынешнего правителя (как, кстати, его зовут? А, неважно)?

Человек он занятый и неглупый. Понимает, что на данный момент получил от нас максимум возможного, больше мы не дадим. Может быть, он пытается надавить, считает, что у нас безвыходное положение, и никуда мы от Бобровых не денемся? Тогда понятно, откуда эти многочисленные намеки на волю господина, Рогал вполне мог приказать ему вернуться, наплевав на мнение переговорщика. Или второй вариант: Бобровы наконец-то вляпались по-крупному и сейчас находятся в цейтноте, им нужна поддержка любой ценой. Оба эти предположения объясняют, почему на переговоры пришел не глава клана — или он демонстрирует собственную значимость, или у него сейчас других проблем полно.

Есть для нас разница? Никакой. От слишком много возомнившего о себе партнера надо избавляться, а в чужую войну — с какой ещё стати срочно менять условия контракта? — мы влезать не станем. Не те у нас отношения.

Значит, решено. С Бобровыми мы расстаемся.

— На самом деле, господин Бобров, ваш визит очень удачен, — пора переводить решение в практическую плоскость. — Совет старейшин как раз закончил обсуждать итоги нашего двадцатилетнего сотрудничества. Так что если бы вы не приехали, то нам пришлось бы самим вызывать представителя вашего уважаемого рода.

— Да? — лицо он удержал, но эмпатия доложила о возросшем напряжении. — Любопытно. Для чего же, владыка?

— Сообщить о разрыве контракта. Вы слишком дорого нам обходитесь.

Чашка чая в руке посла чуть дрогнула, и он поставил её на стол.

— Не могли бы вы пояснить свою мысль, владыка? Боюсь, что прозвучавшие слова абсолютно неожиданны для меня, я… Я не понимаю причин вашего решения!

— За последний год погибло пятеро наших воинов. Сильных, опытных, одних из лучших. Для моего народа, предпочитающего пути Мягкой Лапы и Любопытного Носа, гибель такого количества боевиков можно назвать событием неординарным. Люди не воюют, внешнего вторжения в лепесток нет, природных катаклизмов тоже. Воины погибли исключительно по вине контракторов, призывавших их для участия в мелких приграничных конфликтах клана Бобровых с соседями. Мы не можем себе позволить такие потери.

— Но, владыка, позволю себе заметить, что избравший путь меча должен быть готов к смерти в бою! И…

— Господин посол, я знаю всё, что вы можете мне сказать по данному поводу, — в голосе невольно прорвалось усталое недовольство. — Но дело в том, что это для вас они — бойцы, а для меня — потомки. Отношение разное, понимаете? Они росли на моих глазах, я знал каждого по имени, и я не хочу, чтобы вслед за ними на тот