Андрей Смирнов - Артур, племянник Мордреда

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Покачал головой Тингол.

— Объясняю. Силой взять камни здесь и сейчас они не могут. Прочие Феаноринги, может быть, и готовы рискнуть, но Маэдрос убедит братьев дать ложную клятву для того, чтобы со временем иметь возможность выполнить истинную. Согласившись на наши условия, они получат один камень и будут думать, что мы поверили в то, что они отказались от двух остальных. Через несколько лет, когда, по их мнению, мы не будем ожидать никакой подставы, они нанесут удар. Скорее всего, сначала они попробуют убрать меня — как самую сильную и неизвестную для них фигуру. Если им это удастся, они примутся за вас.

— В таком случае, зачем вы вообще предложили им этот договор? — Шепотом спросил Тингол.

— Потому что я не хочу прослыть монстром. Я хочу дать Феанорингам шанс. Пусть даже я почти уверен, что они им не воспользуются.

— Они убьют вас.

Я покачал головой.

— Вряд ли у них это получится. А вот вам бы не мешало усилить собственные меры безопасности.

Тингол тяжело вздохнул и сказал:

— Враг мира повержен, но зло и вражда остались. Только теперь они поселились среди нас. Не думал я, что так выйдет.

— Спокойно, — сказал я. — Мы идем к светлому будущему семимильными шагами. Я намерен навести в Белерианде стопроцентную гармонию и полный порядок.

— А какой гармонии вы можете говорить, зная, что отныне Маэдрос и его братья станут нашими смертельными врагами?

— Пусть они только высунуться. Я буду с нетерпением этого ждать. И если это произойдет… Я не Моргот и поэтому не стану воевать с ними. Я просто уничтожу их — одного за другим. Их — и всех, кто посмеет встать на их сторону.

Тингол внимательно на меня посмотрел. Он понял, что в Белерианд пришел вовсе не такой положительный герой, как всем им казалось. Но я знал, что он будет молчать и окажет мне любую помощь, какую я только потребую. Мы были с ним в одной лодке.

Отворились двери, и в комнату совета вошли семеро сыновей Феанора. Карантир, по обыкновению, был мрачен, а Целегорм едва заметно улыбался. Лица остальных не выражали никаких эмоций.

— Мы согласны. — Озвучил общее решение Маэдрос.

Я широко улыбнулся и отдал им камень.

— Рад, что разум все-таки победил.

Целегорм презрительно усмехнулся, а Маэдрос долго вглядывался в мое лицо. На его устах так и не появилось улыбки.

По прибытии в Тангородрим я первым делом выслушал отчеты Магистров Ордена. Ни одного живого барлога обнаружено не было. Драконов осталось всего несколько штук, однако Лервану удалось найти две кладки яиц, до которых еще не успели добраться эльфийские дракононенавистники.

Фиур и Миранда продолжали колдовать с погодой. Быстрых результатов они не обещали. Корониус поставил производство менгиров на поток. Когда по всему северу будут возведены стоячие камни, друиды начнут проводить здесь такие же обряды, как и в Пиктляндии. Раз за разом, каждое полнолуние, сила будет вливаться в опустошенную землю и когда-нибудь, возможно, равнины Анфауглифа вернуться к жизни.

Ида обошла все ближайшие Отражения и доложила, что больше нигде драконов нет. На одном Отражении ей почти улыбнулась удача — по слухам, там жил огромный толстобрюхий дракон с восемью зрачками в двух глазах. Он считал себя очень мудрым и ловил кайф от осознания того, что стоит над схваткой Света и Тьмы. Но в конце концов ум у него зашел за разум и Великий Орлик — так звали дракона — полез драться с божками того Отражения. Ида подоспела к финалу разборки, когда от Орлика осталась одна голова, бормочущая нечто невразумительное.

Доклад Иды меня не удивил. Я был почти уверен в том, что мы ничего не найдем. Отражения не однородны, среди них есть более сильные, и есть более слабые. Есть Отражения, которые сами отбрасывают отражения. Ясное дело, больше шансов найти что-нибудь полезное в центральном Отражении, чем в его тенях. Белерианд был таким центром, достаточном мощным, чтобы здесь могли существовать драконы и боги. В отражениях, отбрасываемых Белериандом, драконов не было, а их божки были гораздо слабее воплощенных Стихий Арды.

Ангбанд потихоньку отстраивался. Как-то раз ко мне подбежал Робин Эрбеш — внук моего старого друга, Никоса Эрбеша, с которым мы некогда охраняли южные рубежи Аваллона. После того, как я стал герцогом Пиктляндии, я взял Никоса и всю его семью к себе. Никос был уже стар, и скончался в богатстве и почете. Его сын, Кай, стал сенешалем Камелота, а его внука, Робина, я назначил военным комендантом Тангородрима.

— Мой господин! — Переводя дух, проговорил Робин. — В цитадели происходит что-то странное!.. Рабочие очищали центральный зал, когда… — Он запнулся.

— Когда — что? — Мрачно пробурчал я. Ненавижу сюрпризы.

— Я… я не знаю… Там будто бы какая-то тьма, только живая… Трое рабочих сошли с ума и бросились в пропасть. Остальные принялись калечить себя. В цитадели прячется какое-то зло… Мы… не знаем, как быть. Пожалуйста, сделайте что-нибудь!..

Я отодвинул Робина в сторону и направился к цитадели.

Внешне все было в порядке. Ну, почти. На ступенях лестницы сидел один из рабочих и с монотонным мычанием выдавливал себе правый глаз. Левый он уже успел выдавить. На всякий случай я проткнул его мечом — не люблю оставлять за спиной сумасшедших.

Когда я вошел в тронный зал, то сразу понял, о какой тьме говорил Робин. Волна темной силы накатилась на меня, но я вызвал образ Лабиринта, и она отхлынула прочь. Сквозь Лабиринт я увидел высокую зловещую фигуру, к которой стекались потоки хорошо знакомой мне силы. Присмотревшись к фигуре, я тоскливо застонал.

— Ну, сколько, сколько раз мне нужно убить тебя, чтоб ты сдох наконец?!

От Моргота — а точнее, от его полупризрачного подобия — ответа я не услышал. Возможно, тень еще не успела достаточно «образумиться», а возможно, Темный Вала, собиравший для себя новый облик, не хотел тратить сил на пустые разговоры. И он был прав. Разговаривать нам было не о чем. Я ударил по призраку Лабиринтом. Тень была еще слишком слаба, чтобы суметь оказать сколько-нибудь значимое сопротивление. Отдача, тем не менее, последовала будь здоров — от боли мои мозги едва не вылезли из ушей. Черная цитадель содрогнулась. Когда пыль осела, я увидел, что сила, собиравшаяся в зале, потеряла сколько-нибудь оформленный облик. Тем не менее, было ясно, что в скором времени тут будет проведена еще одна попытка самореанимации, а затем еще одна, и еще, и еще — и так до тех пор, пока одному из нас все это не надоест. Я подозревал, что сдамся первым.

Я устало облокотился на одну из поваленных колон. Мы ведь с Галтраном убили его, не так ли? Я был уверен, что избавился от Моргота навсегда. В чем же была моя ошибка?

Согласно книге, валары существовали до возникновения Арды. Однако история и структура этого Отражения и история и структура мира, описанные в книге, были похожи, но не тождественны друг другу. Местные божества — валары и майары — являлись порождением Отражения, а не наоборот. Именно поэтому они не могли жить за его пределами. По большому счету, Моргот был лишь сгущением силы, олицетворением одной из Стихий. Я мог убивать его до бесконечности — как только уничтожался предыдущий облик, стихия начинала формировать новый. Возможно, приложив определенные усилия, я мог бы нанести Арде достаточно глубокую рану, чтобы Тьма никогда больше не сумела создать в этом мире свое воплощение, вырвать эту Стихию из ткани данного Отражения. Но я не хотел этого делать. Даже если бы мне и удалось провернуть нечто подобное, я бы обескровил Арду, а может быть даже — и вовсе уничтожил бы ее.

Вместе с тем, я, конечно, не желал возрождения Моргота. Северные земли я рассматривал уже как свою вотчину, и меня порядком раздражали упрямые претензии недобитого валаришки на МОЙ замок.

Я подумал, что мог бы занять его место — не в смысле адреса проживания, а в смысле места в структуре мира. Конечно, и саму структуру придется слегка подправить, и вставал непростой технический вопрос, как это сделать, но если мне все-таки удастся реализовать эту смелую идею, я разом сорву весь банк. Моргот перестанет воплощаться. Не будет никаких проблем с подчинением драконов и мне не придется опасаться того, что через несколько поколений они выродятся, уменьшаться в росте, потеряют способность дышать огнем или вовсе исчезнут.

Надо было только придумать, как замкнуть беспорядочные потоки силы, проходившие через весь Тангородрим и соединявшиеся в тронном зале Ангбанда, на себя самого.

Я размышлял около часа. У меня была одна идея…

Собственно, сама идея формировалась в моем разуме уже довольно давно, и нужен был лишь повод, какой-то внешний толчок, который заставил бы меня додумать ее до конца и попытаться реализовать на практике.

Некогда мой дядя Мерлин создал волшебную машину — Колесо-Призрак. Вскоре после смерти Мерлина от Призрака перестали поступать какие-либо известия, а его козыри отказывались работать. Фиона предполагала, что разумный компьютер, тасовавший Отражения как колоду карт, был уничтожен Логрусом сразу после разрушения Амберского Лабиринта, когда сила Хаоса неизмеримо возросла, и он смог отомстить всем своим недругам. У Колеса-Призрака были не очень хорошие отношения с Логрусом.