Терри Пратчетт - Правда
— Я — гном. Мы под землей. Гном. Под землей. Повтори-ка свой вопрос.
— Вы что, собираетесь прорубиться в подвал «Инфо»? — изумилась Сахарисса.
— Кто? Мы?
— Так собираетесь или нет?
— Мы бы никогда так не поступили.
— Но поступите.
— Это все равно что вломиться в чужой дом.
— Да, но именно это вы и задумали.
Боддони усмехнулся.
— Честно говоря… что-то вроде. Только чтоб краешком глаза глянуть, понимаешь?
— Ну хорошо.
— Что? Ты не против?
— Вы же не собираетесь никого убивать.
— Госпожа, подобными вещами мы не занимаемся!
Сахарисса выглядела несколько разочарованной. Она слишком долго была приличной девушкой. Для определенной категории людей это означало, что с трудом сдерживаемая неприличность так и ждала подходящего момента, чтобы вырваться наружу.
— Ну… а если огорчить их? Немного? Совсем чуть-чуть?
— Думаю, у нас это получится.
Гномы уже пробирались по тротуару с другой стороны похороненной улицы. В свете факелов Сахарисса видела старые фасады, заложенные кирпичом дверные проемы, заваленные щебнем окна.
— Кажется, пришли, — объявил Боддони, ткнув пальцем в прямоугольник низкосортного кирпича.
— Вы что, вот так возьмете и пробьете в стене дыру? — удивилась Сахарисса.
— Если что, скажем, заблудились, мол, — объяснил Боддони.
— Заблудились под землей? Гномы?
— Хорошо, скажем, что пьяные. В это люди поверят. Давайте, парни, приступайте…
Рыхлые кирпичи быстро развались. В тоннель из дыры пролился свет. Человек, сидевший за письменным столом, поднял голову и открыл от удивления рот.
Сахарисса, прищурившись, смотрела на него сквозь клубы пыли.
— Ты?
— А, это ты, госпожа, — сказал Себя-Режу-Без-Ножа Достабль. — Привет, ребята, рад вас видеть…
Братия нищих уже собиралась уходить, когда галопом примчался Гаспод. Бросив взгляд на расположившихся вокруг костра песиков, он нырнул под волочащееся по земле жуткое пальто Рона и что-то заскулил.
Потребовалось некоторое время, чтобы все члены братии поняли, что, собственно, происходит. В конце концов, это были люди, способные спорить, обмениваться мнениями и неправильно истолковывать три часа кряду, после того как кто-то просто сказал: «С добрым утром».
Первым о смысле происходящего догадался Человек-Утка.
— Эти люди охотятся за терьерами? — изумился он.
— Вот именно! Это было отпечатано в клятом новостном листке! Этим клятым писакам ни на грош нельзя верить!
— И они бросили этих собачек в реку?
— Вот именно! — выкрикнул Гаспод. — Все пошло наперекосяк!
— Чего ты так боишься? Мы и тебя защитим.
— Да, но я постоянно должен быть на виду! Я в этом городе заметная фигура! Я не могу залечь на дно! Мне нужно замаскироваться! Послушайте, у нас есть шанс сорвать пятьдесят монет, но для этого вам нужен я!
Братию весьма поразила названная сумма. В ее безденежном хозяйстве пятьдесят долларов были несметным богатством.
— Промотать-перемать! — выразился Старикашка Рон.
— Собака есть собака, — глубокомысленно сообщил Арнольд Косой. — Поскольку и называется со-ба-кой.
— Гаарк! — воскликнул Гарри-Гроб.
— Вот именно, — согласился Человек-Утка. — Фальшивая борода здесь не поможет.
— Придумайте своими якобы большими мозгами хоть что-нибудь, — взвыл Гаспод. — Иначе я даже с места не сдвинусь, Я видел этих типов. Впечатление не очень приятное.
Все-Вместе Эндрюс заворчал. Некоторое время его лицо дрожало, пока различные личности перетасовывали друг друга, и наконец остановилось на восковых скулах леди Гермионы.
— И все-таки мы могли бы его замаскировать, — сказала она.
— Но в кого можно замаскировать собаку? — спросил Человек-Утка. — В кошку?
— Не все собаки просто собаки, — заявила леди Гермиона. — Есть у меня одна идея…
Вернувшись в отпечатаю, Вильям увидел, что гномы толпятся вокруг чего-то кружком. Эпицентром толпы оказался господин Достабль, который выглядел так, как выглядел бы любой другой человек, которому устроили хорошую выволочку. Но Вильям никогда не видел столь явной иллюстрации так называемой «публичной головомойки». Хотя такой иллюстрацией стал бы любой человек, подвергнутый жаркой двадцатиминутной речи Сахариссы Резник.
— Какие-то проблемы? — осведомился он. — Привет, господин Достабль…
— Вот скажи, Вильям, — обратилась к нему Сахарисса. — Если бы истории были пищей, на какое блюдо была бы похожа история о том, как золотые рыбки съели кота?
— Что? — Вильям уставился на Достабля, и тут до него стало доходить. — Ну, я думаю, на такое длинное, тонкое блюдо…
— Заполненное чепухой сомнительного происхождения?
— Послушай, не понимаю, чем оправдан подобный тон… — начал было Достабль, но быстро сник под свирепым взглядом Сахариссы.
— Да, но в некотором смысле привлекательной чепухой. Которую продолжаешь есть, хотя делать этого совсем не хочется, — подтвердил Вильям, — Что здесь происходит?
— Господа, я ведь не хотел… — попытался протестовать Достабль.
— Не хотел что? — спросил Вильям.
— Именно господин Достабль писал все эти байки для «Инфо», — пояснила Сахарисса.
— Я хочу сказать, все равно ведь никто не верит в то, что написано в новостных листках! — воскликнул Достабль.
Вильям придвинул стул, сел на него верхом и положил руки на спинку.
— Итак, господин Достабль, выкладывай все. Когда именно ты начал гадить в фонтан правды?
— Вильям! — одернула его Сахарисса.
— Слушай, времена выдались трудные, — принялся оправдываться Достабль. — И я подумал, этот бизнес на новостях… Людям нравится узнавать то, что произошло где-то далеко. Ну, типа как в «Ещегоднике» пишут…
— Про нашествие гигантских дурностаев на Гершебу? — уточнил Вильям.
— Ну да, все в таком духе. Я подумал… какая разница, будут ли эти истории настоящей правдой… Ну, то есть… — Застывшая на губах Вильяма улыбка начала его беспокоить. — То есть… это ведь была почти правда. Такое вполне может случиться, а поэтому…
— Но ко мне ты почему-то не пришел, — заметил Вильям.
— Конечно не пришел. Тебе немного… немного не хватает воображения. Это все говорят.
— Ты имеешь в виду, что я всегда пытаюсь выяснить, произошло ли событие в действительности?
— Вот именно. Господин Карней говорит, что люди все равно ничего не заметят. Сказать по чести, господин де Словв, он тебя сильно недолюбливает.
— Этот человек — любитель распускать руки, — заявила Сахарисса. — Разве можно ему доверять?
Вильям придвинул к себе последний номер «Инфо» и наугад прочел заголовок:
— «Человек похищен демонами». Это ты написал про Ронни «Почесноку» Умоляя, который, как всем известно, задолжал троллю Хризопразу больше двух тысяч долларов и которого в последний раз видели покупавшим очень быструю лошадь?
— Ну и что?
— При чем здесь демоны?
— Его вполне могли похитить демоны, — логично возразил Достабль. — Такое с каждым может случиться.
— Значит, ты хочешь сказать, никаких доказательств, что его не похитили демоны, нет?
— Я предоставляю людям право самим делать выводы, — заявил Достабль. — Так говорит господин Карней. Люди должны иметь право выбирать. Да, именно так.
— То есть люди сами должны решать, что правда, а что — нет?
— А еще у него пахнет изо рта, — встряла Сахарисса. — Я, конечно, не причисляю себя к людям, которые приравнивают чистоплотность к благочестию, по есть же пределы[15].
Достабль печально покачал головой.
— Я уже ничего не понимаю, — промолвил он. — Представить только, я работаю на кого-то. Должно быть, я сошел с ума. Скорее всего, холода всему виной. И даже зарплата… — Он содрогнулся, произнеся это слово. — Даже зарплата показалась мне привлекательной! Вы можете себе представить, — добавил он с ужасом, — он говорил мне, что делать! В следующий раз надо будет просто лечь полежать, пока это не пройдет.
— Ты безнравственный оппортунист, господин Достабль, — заявил Вильям.
— Ну, пока это помогало.
— А ты можешь продавать для нас рекламу? — спросила Сахарисса.
— Я больше не собираюсь ни на кого работать…
— За комиссионные, — перебила его Сахарисса.
— Что? Ты хочешь нанять его? — уточнил Вильям.
— А почему бы и нет? В рекламе можно врать сколько угодно. Это разрешается, — сказала Сахарисса. — Ну пожалуйста! Нам очень нужны деньги!
— За комиссионные, значит? — задумчиво произнес Достабль, потирая небритый подбородок. — Типа… большую часть вам и процентов пятьдесят мне?
