Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
— Фух! — согласился мир.
— Только слегка. Пусть помнят, что им вчера хорошо было. И к папке пусть не пристают. Его же чуть на войну не забрали. Или, чуть не заберут?
— Фух! — и с этим согласился помочь Скефий.
«Может, пока он такой добрый, спросить у него, где Угодник?» — мелькнула у меня крамольная мысль, которую не успел заполировать помехами.
— Чмок! Чмок! Чмок! — получил по маковке серию снежков, означавшую, что мир услышал мои разговорчики с самим собой и не обрадовался.
— Вот поэтому я теперь по подвалам думаю. Я теперь настоящий подпольщик. Будешь теперь всё от младших братьев узнавать. Напарники, наверняка, проболтались или проболтаются в ближайшее время, что я с самим Провидением познакомился, — проговорился я нарочно и, скорчив невозмутимую рожицу, вышел из сарая.
— Фу-у-ух! — получил в лицо обжигавший возглас в виде огромного факела.
— Что это означает? Ты рад? Или удивлён? Может, недоволен? А я, между прочим, совсем не добровольно с ним знакомился. Кстати, уже знаю, кто он такой, — продолжил я откровенничать. — И ещё кое-что разузнал. Но всё пока попробую в секрете подержать.
— Чмок! — не согласился мир ни на какие секреты.
— Чмокай сколько хочешь. Ты же мне не говоришь, где вот-вот война случится? Я понимаю, что о будущем молчок, но где сейчас войска собираются, ты же намекнуть можешь?
— Пуфф! — отказался мир от намёков.
— Вот и я тебе: «Пуфф». Не могу пока болтать о том, о чём узнал. Секрет это. Только от кого секрет, сам не знаю. Судя по неожиданной строптивости четвёртого и восьмого, кое-кто из миров моим всезнайством будет очень недоволен.
Так что, извини, родной. Я, может даже, и бойцам своим ничего пока говорить не буду. Тут их учить надо, а тут война. Голова разрывается.
— Фух! — согласился Скефий с моими мыслями вслух.
— Значит, без обид? Ведь мамка же твоя всю правду знает. Но и она вам, ни слова, ни полслова.
— Фух! Фух!
— Вот и хорошо. Где мой папка? Скоро уже он до дома? Боюсь, что теперь целыми днями про жало распевать будет.
То ли я накаркал, то ли Скефий так всё подстроил, но в ту же секунду с улицы послышался голос рядового-необученного родителя, распевавшего полюбившуюся ему бесконечную песенку.
— Я за смелость её не ругаю. Хоть о паре дочурок мечтаю, — покрикивал из-за калитки не совсем трезвый отцовский голос.
— Тудыт твою, растудыт, — расстроился я, догадавшись, что не просто так он задержался на своей ЗИМней работе.
— Хоть о паре дочурок мечтаю. А пока про жало песни слагаю, — подтвердил мои худшие опасения родитель, ввалившись во двор нетвёрдой поступью.
— Не запылился, — вздохнул я. — Ты же, вроде, когда на работу уходил, её петь начал?
— Я её целый день мурлычу. Меня и угостили за такие куплеты. Только теперь, кто во что горазд, тот то и распевает. Хорошо, что она простенькая и можно петь и про сыночков, и про дочурок, — доложил папка.
«Если Скефий провёл лечебную работу с бабулей и мамкой, напоминать папке ничего не буду, — решил я. — Если, конечно, сам спросит, тогда расскажу ему что-нибудь. А пока нужно проверить, как его Андреевны примут».
Мама встретила кормильца семьи безо всяких претензий, и бабуля себя никак не проявила. Всё было, как обычно, и я засобирался на Фортштадт.
— Если это ты семейную идиллию устроил, тогда огромное тебе спасибо вокруг мачты. По американерски: «Thank you very much», — обратился к Скефию с благодарностью.
— Пуфф! — заскромничал тот в ответ.
— Ладно-ладно. Явно же всё не без твоей помощи. Я готов к банановой работе. Доставьте, пожалуйста, моё величество к пещере. Разумеется, в сокрытом состоянии.
Глава 18. Незапланированные учения
В этот раз спокойного перелёта не получилось. То есть, начался он, как всегда, тихо и буднично, а вот после взлёта и набора нужной высоты, родной мир сошёл с ума и начал хулиганить.
Мне сразу же припомнились злоключения у Амазодии и, конечно, других младших сестёр Скефия, когда они точно так же жонглировали мною и швырялись, словно я не человек, а какой-нибудь теннисный мячик.
Вот и Скефий поднял меня и даже понёс, вроде как, туда, куда надо, но потом начал вытворять со мной всякие не совсем приятные и понятные фигуры высшего пилотажа. Я и падал, чуть ли не на дорожный асфальт или на какое-нибудь дерево, я и взлетал, вертясь, как сумасшедший волчок. В общем, он сделал всё, чтобы я заверещал, как перепуганный ребёнок.
Но не тут-то было. Хоть и не ожидал от него такой благодарности за признания о тайнах и секретах, но после моих военных планов на ближайшее будущее, а особенно, после переживаний о папке-солдате, слава Богу, неудавшемся, я стиснул накрепко зубы, не позволив себе ни единого звука.
Может быть, таким способом мир добивался от меня простого зажмуривания глаз, после которого все ощущения полёта пропадают, но я подумал, что из-за очередных его причуд запросто смогу оказаться где угодно, только не на Фортштадте, и поэтому все издевательства перенёс стойко, пытаясь весь перелёт контролировать дорогу к пещере. Только за Кубанью он перестал мною швыряться, и я, уже довольно комфортно, приземлился на тропу недалеко от пещеры.
После того, как перевёл дух, поблагодарил мир за нескучную доставку моего летающего величества к месту назначения.
— Спасибо вам, ваше Всемогущество. За то, что в живых оставили. Но обратно меня, скорей всего, Даланий понесёт. Через подвал я ещё не разучился шнырять, так что, извините заранее.
А про тайну Провидения, уж простите, но я вам не рассказчик, — заявил я, нисколько не обидевшись на мир, после чего поднял тяжеленный банановый ящик на руки. «Когда Суперменом был, ящики, вроде, легче были. Или я здоровее?» — закряхтел я мыслями.
Устыдившись ли своих цирковых фокусов, удивившись ли моему самообладанию, но только Скефий сразу же облегчил мой банановый груз, и я, чуть ли не бегом, засеменил со своей, ставшей вмиг невесомой, почти двадцатикилограммовой ношей. Я и благодарностью пикнуть не успел, как со всего маху влетел вместе с бананами в ракушечную стену.
— Чего толкаешься? — взвизгнула на меня пещера, скопировав голос одного из
