Терри Пратчетт - Правда
— А потом… Потом мы еще раз посетим тот листок. Когда стемнеет.
«Чтобы забрать снимок», — добавил он про себя. Хорошая причина. О такой причине не стыдно было рассказать миру. Но на самом деле имелось кое-что еще. Эта вспышка… темноты испугала господина Кнопа до самой глубины его низменной души. Не совсем приятные воспоминания стремительным потоком хлынули в сознание.
За всю свою жизнь господин Кноп приобрел немало врагов, но это ничуть не беспокоило его, потому что все его враги были мертвы. Однако этот темный свет как будто выжег определенные части его разума, и теперь ему стало казаться, что враги не исчезли из вселенной, а просто… отдалились и сейчас издалека наблюдают за ним. Причем далекими они стали только с его точки зрения, но с точки зрения врагов они были настолько близко, что могли протянуть руку и дотронуться до него.
И лишь об одном господин Кноп не хотел говорить вслух. Даже господину Тюльпану. На самом деле им понадобятся все деньги, полученные за эту работу, потому что в темноте он увидел, что пора уходить на покой.
Богословие не принадлежало к наукам, в которых господин Кноп мог похвастать обширными знаниями, даже несмотря на то, что ему не раз приходилось сопровождать господина Тюльпана в некоторые видные храмы и часовни. Однажды, к примеру, затем, чтобы свернуть шею верховному жрецу, посмевшему обмануть самого Честни «Психа» Шнаббса. Но даже те немногие знания, которые господин Кноп все же успел впитать, говорили ему сейчас: настало время проявить к этой области более пристальный интерес. Может, стоит вернуть храмам деньги или, по крайней мере, некоторые вещи, которые он оттуда унес. Проклятье, а может, следует перестать есть говядину по вторникам или дать еще какой обет. Возможно, после этого исчезнет ощущение, как будто тебе только что открутили затылок.
Хотя… Все это дело далекого будущего. А сейчас, согласно неписаному кодексу, у них было два выхода: они могут в точности выполнить инструкции господина Кривса, что лишь подтвердит их репутацию как настоящих профессионалов, или могут придушить господина Кривса (а с ним, если что, и нескольких свидетелей), после чего смотаться из города, устроив перед отъездом небольшой пожар. Подобные новости распространяются не менее быстро. Нужные люди поймут намек. Поймут, насколько была расстроена контрактом Новая Контора.
— Но сначала мы… — Господин Кноп вдруг замолчал, а потом сдавленным голосом спросил: — У меня за спиной никого нет?
— Нет, — ответил господин Тюльпан.
— Мне показалось, я слышу чьи-то… шаги.
— Здесь, ять, кроме нас, никого нет.
— Хорошо, хорошо.
Господин Кноп вздрогнул, потом одернул пиджак и оглядел господина Тюльпана с головы до ног.
— И приведи одежду в подарок, хорошо? Послушай, из тебя уже дуст сыплется.
— Ничего страшного, — успокоил господин Тюльпан. — Зато уши всегда торчком. И хвост дубинкой.
Кноп вздохнул. Господин Тюльпан искренне верил в содержимое каждого пакетика, что бы там ни находилось, а находился там, как правило, разбавленный перхотью кошачий порошок от блох.
— Силой мы от господина Кривса ничего не добьемся, — сказал он.
Господин Тюльпан хрустнул суставами пальцев.
— Силой, ять, можно добиться всего. И от кого угодно, — хмыкнул он.
— Нет. У такого, как он, всегда за спиной маячат какие-нибудь мускулы, — возразил господин Кноп и похлопал себя по карману. — Что ж, пора господину Кривсу познакомиться с моим маленьким приятелем.
Доска тяжело упала на покрытую коркой поверхность реки Анк. Осторожно перемещая вес и крепко сжимая в зубах веревку, Арнольд Косой перелез на доску. Она немного погрузилась в жижу, но осталась, за неимением более подходящего слова, на плаву.
В нескольких футах от него углубление, образовавшееся после падения первого мешка, уже заполнялось, за неимением более подходящего слова, водой.
Арнольд добрался до конца доски, осторожно повернулся и ловко набросил петлю на второй мешок. В мешке что-то шевелилось.
— Он его поймал! — заорал Человек-Утка, наблюдавший за всем происходящим из-под моста. — А ну, навались!
Мешок, странно хлюпнув, появился из грязи, а когда его подтащили к берегу, на него прыгнул Арнольд.
— Молодец, — похвалил Арнольда Человек-Утка, помогая перебраться с мокрого мешка на привычную тележку. — Вот уж не думал, что поверхность выдержит твой вес. При таком-то приливе!
— Везучий я. Много лет назад ноги мне телега отрезала, — ухмыльнулся Арнольд Косой. — Иначе б я точно утонул!
Генри-Гроб разрезал ножом мешок, выпустив на волю очередную партию маленьких терьеров, которые тут же принялись кашлять и чихать.
— Похоже, пара малышей таки погибла, — сообщил он. — Может, сделать им искусственное дыхание? Изо рта в пасть?
— Конечно нет, Генри, — возразил Человек-Утка. — Ты что, про гигиену не слышал?
— Про какую еще гиену?
— К собакам нельзя прикасаться губами! — воскликнул Человек-Утка. — Они могут подхватить какую-нибудь заразу!
Нищие рассматривали жавшихся к костру песиков. Им не хотелось даже думать о том, как животные могли оказаться в реке. В этой реке могло оказаться что угодно. Впрочем, так и происходило. Практически постоянно. Обитатели подмостовья внимательно следили за тем, что валялось на поверхности Анка. Но даже они не могли не удивиться, увидев так много собак сразу.
— Может, прошел дождь из собак? — спросил Все-Вместе Эндрюс, которым в данный момент управляла личность, известная как Кучерявый. С Кучерявым было легко ладить. — Я слышал, такое иногда случается.
— А знаете что? — вдруг сказал Арнольд Косой. — Нам нужно сделать следующее. Собрать всякий хлам типа досок и сделать лодку. Мы сможем выловить гораздо больше всего из реки, когда у нас будет лодка.
— Да, конечно, — согласился Человек-Утка. — Когда я был маленьким, мы частенько возились во всяких лодках.
— А теперь мы будем лодочничать во всякой возне, — ответил Арнольд. — Одно и то же.
— Не совсем, — ответил Человек-Утка и посмотрел на дрожащих, отчаянно чихающих песиков. — Жаль, Гаспода нет с нами, — сказал он. — Уж он бы придумал, что придумать.
— В склянке? — осторожно переспросил аптекарь.
— Запечатанной воском, — повторил Вильям.
— И тебе нужно по унции…
— Анисового, рапунцевого и скаллатинового масла, — сказал Вильям.
— С двумя первыми пунктами никаких проблем, — заявил аптекарь, просматривая список. — Но во всем городе нет целой унции скаллатинового масла, понимаешь? Пятнадцать долларов стоит капля с булавочную головку. У нас этого масла хватит, чтобы заполнить ложку для перчицы, и мы вынуждены хранить его под водой в запаянной свинцовой коробке.
— Значит, я возьму каплю с булавочную головку.
— Но тебе никогда не удастся смыть его с рук! Это вещество не для обычного…
— В склянке, — терпеливо произнес Вильям, — Запечатанной воском.
— Ты даже не почувствуешь запах других масел! Зачем все это тебе понадобилось?
— Для страховки, — загадочно произнес Вильям. — Да, и, запечатав бутылочку воском, протри ее эфиром, после чего смой эфир.
— Все это будет использоваться в незаконных целях? — осведомился аптекарь, но заметил выражение лица Вильяма. — Просто спросил, — добавил он быстро.
Пока аптекарь выполнял все требования, Вильям заглянул в другую лавку и купил себе пару толстых перчаток.
Когда он вернулся, аптекарь как раз выставлял на прилавок готовый заказ. Он продемонстрировал небольшой стеклянный флакон, заполненный жидкостью, в которой плавал еще один флакон, уже поменьше.
— Большой флакон наполнен водой, — пояснил он, вынимая из носа затычки. — Бери очень осторожно. Если уронишь, мы оба навсегда распрощаемся с обонянием.
— А какой именно у него запах? — поинтересовался Вильям.
— Сказать, что капусты, — значит ничего не сказать, — ответил аптекарь.
Потом Вильям направился домой. Госпожа Эликсир очень неодобрительно относилась к постояльцам, которые возвращались в свои комнаты среди бела дня, но в данный момент Вильям, очевидно, находился вне системы ее координат, поэтому, поднимаясь по лестнице, он удостоился лишь холодного кивка.
Ключи лежали в старом сундуке, стоящем рядом с кроватью. С этим сундуком его отправили из дома в Угарвард, а после Вильям не расставался с ним хотя бы ради того, чтобы иметь возможность изредка давать ему пинка.
Чековая книжка тоже лежала в сундуке. Ее он положил себе в карман.
Меч звякнул, когда Вильям случайно коснулся его рукой.
В школе он любил заниматься фехтованием. Занятия проходили в сухом помещении, тебе позволялось надевать защитную одежду, и никто не пытался окунуть тебя лицом в грязь. На самом деле он даже стал чемпионом. Но не потому, что в совершенстве овладел искусством фехтования. Просто остальные фехтовали еще хуже. Мальчики относились к фехтованию как во всем прочим видам спорта и бросались в атаку с оглушительным криком, размахивая мечом на манер дубинки. А это означало, что, если Вильяму удавалось увернуться от первого удара, он автоматически становился победителем.
