Терри Пратчетт - Правда
Вильям закрыл рот.
— Да, конечно, я понимаю…
— А вот мне так не кажется, — резко оборвала его Сахарисса. — Я нашла тебя в «Книге Пэров Твурпа». Твоя семья могла позволить себе никогда не думать о всяких мелочах. Члены твоей семьи всегда принадлежали к людям, которые управляли жизнями других людей. Этот новостной листок для тебя — просто развлечение. Разумеется, ты в него веришь, в этом я ничуточки не сомневаюсь, но, если ситуация станет особо койхренной, ты… твои деньги ведь никуда не денутся. А вот у меня этих денег нет. Поэтому я хочу сохранить свою работу. И если ради этого придется наполнять листок тем, что ты так презрительно называешь «старостями», я буду это делать.
— Но у меня тоже нет денег! Я сам зарабатываю себе на жизнь!
— Да, но у тебя был выбор! Кроме того, аристократы не допустят, чтобы какой-нибудь барчук умер с голоду. Всегда подыщут для него глупую работу за серьезную зарплату…
Сахарисса замолчала, переводя дыхание, и убрала прядь волос с глаз. После чего посмотрела на Вильяма так, как смотрит человек, уже запаливший фитиль и только потом задумавшийся, а не слишком ли сильный заряд заложен на противоположном конце.
Вильям открыл рот, попытался подобрать нужное слово, но так и не смог ничего сказать. Он сделал еще одну попытку. Наконец несколько хрипло он произнес:
— Ты, конечно, более или менее права…
— Следующим словом будет «но», я просто уверена в этом, — перебила его Сахарисса.
Вильям почувствовал на себе взгляды всех отпечатников.
— Да, но…
— Ага!
— Но это очень большое «но»! Понимаешь? Очень важное «но»! Кто-то должен заботиться о правде. В чем никак нельзя обвинить Витинари, так это в том, что он каким-то образом вредил городу. У нас были совершенно безумные и исключительно кровожадные правители. Причем не так давно. Витинари, возможно, «не самый приятный человек», но сегодня мне пришлось завтракать с человеком, который был бы, мягко говоря, куда более неприятным, встань он у власти. И таких людей много. То, что происходит сейчас, неправильно. А что касается твоих любителей попугаев, если их не интересует ничего, кроме кудахчущих в клетках тварей, то настанет время, когда правителем станет человек, который забьет их попугайчиков им же в глотки! Ты хочешь, чтобы так случилось? Если мы не приложим никаких усилий, людей будут пичкать всякими глупыми… историями о говорящих собаках и о том, как «эльфы сожрали моего хомячка». Поэтому не надо читать мне лекции о том, что важно, а что — нет, понятно?
Они долго-долго смотрели друг на друга.
— Не смей со мной так разговаривать.
— Не смей со мной так разговаривать.
— У нас слишком мало рекламы, — заявила Сахарисса. — «Инфо» отпечатывают огромные рекламные объявления для крупных Гильдий. Вот что позволит нам остаться на плаву, а не какие-то дурацкие рассказки о том, сколько весит золото.
— И что я, по-твоему, должен сделать?
— Найти способ получать больше объявлений!
— Это не моя работа! — закричал Вильям.
— Это один из способов сохранить твою работу! Мы получаем лишь короткие объявления по пенсу за строку от людей, которые торгуют бандажами и лекарствами от боли в пояснице!
— Ну и что? Пенни доллар бережет.
— Значит, ты хочешь, чтобы мы приобрели известность как новостной листок «В-Который-Ты-Можешь-Завернуть-Свою-Грыжу»?
— Э… Прошу прощения, — вмешался в их спор Хорошагора. — Мы будем делать листок или нет? Не то чтобы мы не наслаждались зрелищем, но на цветную отпечать потребуется больше времени.
Вильям и Сахарисса оглянулись. Они были центром внимания.
— Слушай, я понимаю, как много все это для тебя значит, — произнесла Сахарисса гораздо тише, — но всякой политической чепухой должна заниматься Стража, а не мы. Вот и все, что я хочу сказать.
— Стража зашла в тупик. Причем это слова самого Ваймса.
Сахарисса долго смотрела на его застывшее лицо. А потом, к немалому удивлению Вильяма, наклонилась и похлопала его по руке.
— Похоже, тебе все таки удалось добиться результата.
— Ха!
— Ну, если они и решат помиловать Витинари, то, возможно, лишь потому, что ты заставил их волноваться.
— Ха! Кстати, «они» — это кто?
— Ну… понимаешь… они. Люди, которые всем управляют. Они все замечают. Вероятно, даже читают наш листок.
Вильям вымученно улыбнулся.
— Завтра придумаем, как добиться того, чтобы нам несли побольше объявлений, — пообещал он. — Нам так или иначе нужны дополнительные работники. Э… Я пройдусь немного, — добавил он. — Кстати, принесу тебе ключ.
— Ключ?
— Тебе ведь нужно платье? Чтобы пойти на бал?
— А, да. Спасибо.
— И вряд ли эти люди вернутся, — сказал Вильям. — У меня почему-то возникло ощущение, что на данный момент этот сарай — самый охраняемый сарай в городе.
«Потому что Ваймсу очень интересно, кто еще может попытаться нас убить», — подумал Вильям, но решил не говорить об этом вслух.
— И чем ты собираешься заняться? — спросила Сахарисса.
— Ну, первым делом зайду в ближайшую аптеку, — ответил Вильям. — Потом загляну домой за ключом. А потом… отправлюсь на встречу с человеком, который расскажет мне кое-что об одной собаке.
Новая Контора ворвалась в пустой особняк и заперла за собой дверь.
Господин Тюльпан сорвал с себя костюм невинной девы и бросил его на пол.
— Я ж, ять, говорил, самые умные планы никогда не срабатывают! — воскликнул он.
— Вампир… — покачал головой господин Кноп. — Этот город неизлечимо болен, господин Тюльпан.
— А что, ять, он с нами сделал?
— Сыконографировал. Но как-то странно, — ответил господин Кноп и закрыл глаза.
У него ужасно болела голова.
— Ну и ять с ним. Я был хорошо замаскирован, — похвастался господин Тюльпан.
Господин Кноп только пожал плечами. Не узнать господина Тюльпана было невозможно. Даже с ведром на голове, которое, впрочем, уже через несколько минут насквозь проржавеет.
— Сомневаюсь, что твоя маскировка поможет, — сказал он.
— Ненавижу, ять, эти картинки, — прорычал господин Тюльпан. — Моглдавию, ять, помнишь? Все эти плакаты? Это, ять, очень вредно для здоровья, когда твоя физиономия красуется на каждой стене с надписью «Живым или мертвым». Не, ять, я до сих пор не понимаю, так «живым» или «мертвым»? Они, ять, что, никак решить не могли?
Господин Тюльпан достал из кармана маленький пакетик, в котором, согласно уверениям торговца, находилась первоклассная «муть», тогда как на самом деле там была сахарная пудра вперемешку с толченым голубиным пометом.
— Ладно, в конце концов, мы избавились от этой, ять, псины, — буркнул он.
— Откуда такая уверенность? — спросил господин Кноп и снова поморщился.
Головная боль усиливалась.
— Слушай, ять, мы сделали эту работу, — возразил господин Тюльпан. — Хотя не помню, чтобы кто-то предупреждал нас о каких-то там, ять, вервольфах или вампирах. Дальше — их, ять, проблемы. Давай наконец свернем шею этому паскуднику, заберем наши деньги и уедем в Псевдополис или еще куда!
— То есть ты предлагаешь… уклониться от выполнения контракта?
— Именно это, ять, и предлагаю. Не хрен, ять, мелким шрифтом печатать!
— Кто-нибудь обязательно опознает Чарли. Похоже, в этом городе мертвые не умеют лежать спокойно.
— Вот уж это, ять, я обеспечу, — пообещал господин Тюльпан.
Господин Кноп задумчиво пожевал губу. Он гораздо лучше господина Тюльпана понимал, что им, выбравшим подобный способ зарабатывать себе на жизнь, нужна определенная… репутация. Нигде ничего не фиксировалось, но слухи распространялись очень быстро. Порой Новая Контора имела дело с очень серьезными игроками, которые ни один слух не пропускали мимо ушей…
Но в словах господина Тюльпана был смысл. Этот город начинал доставать господина Кнопа. Оскорблял его тонкую натуру. Вампиры и вервольфы… Грузить подобными вещами приличного человека — это не по правилам. Это называется «позволять вольности». Ну а…
…Репутацию можно поддерживать всякими способами.
— Я думаю, нам следует объяснить ситуацию нашему другу-законнику, — медленно произнес он.
— Прально! — мгновенно согласился господин Тюльпан. — А потом, ять, я оторву ему башку.
— Зомби этим не убьешь.
— Вот и отлично. Значит, у него будет возможность увидеть, куда я ее ему засуну.
— А потом… Потом мы еще раз посетим тот листок. Когда стемнеет.
«Чтобы забрать снимок», — добавил он про себя. Хорошая причина. О такой причине не стыдно было рассказать миру. Но на самом деле имелось кое-что еще. Эта вспышка… темноты испугала господина Кнопа до самой глубины его низменной души. Не совсем приятные воспоминания стремительным потоком хлынули в сознание.
