Анна Одувалова - Ожерелье Лараны
Быть подопытной Ольге совершенно не понравилось, так как для начала ее опоили какой-то мутной, дурно пахнущей гадостью, а затем уложили на шкуры в углу кладовки, приспособленной магом под кабинет. Словно в наркотическом дурмане, Ольга провалялась около двух часов, а когда пришла в себя, то поняла, что не в состоянии даже поинтересоваться, как прошел эксперимент, и что Дир с Келлом смогли обнаружить. У нее только получилось пробормотать что-то неразборчивое про усталость и на негнущихся ногах уползти спать.
Карета ехала очень медленно, подпрыгивая на каждой кочке. Даже выпавший снег не смог выровнять колею, разве что скрыл самые глубокие ямы, сделав их менее опасными для колес. Короткий зимний день клонился к вечеру. Закатная дымка окутала нижнюю половину неба. Практически стемнело, а до Влекрианта оставалось несколько часов езды. Анет уже на полном серьезе думала, что, пойди они с Дерри пешком, уже давно были бы в городе. Вера в то, что ворота города к приезду молодых людей все еще будут открыты, постепенно таяла, а ночевать в карете не хотелось. Конечно, оставалась призрачная надежда договориться со стражей на воротах, но в успех верилось с трудом. Все зависело от настроения стражников и убедительности доводов Дерри.
Практически всю дорогу до Влекрианта ксари был излишне задумчив и почти постоянно молчал, лишь изредка нехотя отвечая на вопросы короткими односложными фразами. Несколько последних ночей ему снова и снова снилась Лина, она манила и завораживала, парень пытался сопротивляться затягивающему омуту ее глаз, но раз за разом сдавал позиции. Она пыталась заговорить, он сначала уходил, а потом… потом возвращался, кидаясь в горячие объятия. Все чувства, мысли, переживания и даже физические ощущения, похороненные пять лет назад, снова оказались вытянуты на поверхность и причиняли Дерри почти физическую боль. Во сне он боролся со своими страстями, пытаясь уйти прочь, и неизменно проигрывал. Просыпаясь, мучительно остро ощущал, что предает себя, и, о ужас, Анет. Все это настолько вымотало его и выбило из колеи, что ксари чувствовал себя не лучшим образом. Хуже всего было то, что он не мог объяснить, откуда взялись эти сны, как с ними бороться и что они означают.
Анет сидела, прислонившись к стенке и делала вид, будто дремлет, разглядывая из-под полуопущенных ресниц сидящего напротив в небрежной позе попутчика. В полумраке кареты можно было пялиться на Дерри безнаказанно, не опасаясь быть застуканной за этим занятием, и девушка просто пользовалась случаем, запечатлевая в памяти каждую черточку его лица: изгиб бровей, разрез глаз, ироничную усмешку губ, сильную шею, виднеющуюся в расстегнутом воротнике камзола. Смотреть, запоминать и мечтать – это все, что Анет могла себе позволить. В отличие от Оли, она не собиралась идти напролом, хоть и понимала, что, может быть, это единственный шанс добиться взаимности. Сломить его защиту, вытащить чувства на волю, заставить побороть скромность и былые печали… но на это Анет решиться не могла. Дерри, с его сильной, притягательной внешностью и холодным, неприступным взглядом в прямом смысле слова завораживал ее, делая слабее и глупее. Девушка теряла возможность нормально двигаться и связно говорить. «Может, мне опять стоит дерябнуть чего-нибудь для смелости? – думала она. – Например, самогона… нет, самогона что-то не хочется, лучше вина. Хотя, вино, скорее всего, не поможет, нужно что-то покрепче, допустим, коньяк. Правда, я его тоже не люблю, но для такой цели можно и потерпеть», – она с тоской бросила взгляд на профиль Дерри, словно выточенный из мрамора. В холодном свете луны казалось, что с кожи ксари сошел весь загар. На какое-то время даже почудилось, что рядом едет ожившая статуя из льда, которую невозможно отогреть, не уничтожив. Стоит только прикоснуться теплыми ладонями, и она исчезнет, словно мираж, утекая сквозь пальцы ручейками холодной талой воды.
– Что ты молчишь? – поинтересовалась Анет, пытаясь прогнать наваждение.
– Да так, настроения нет разговаривать, прости, – на общение Дерри был, судя по всему, не настроен. Девушка закусила губу, размышляя, и все же решилась задать интересующий ее вопрос напрямую и будь, что будет.
– Я тебе совсем не нравлюсь, да? – грустно спросила она. И тут же пожалела о вырвавшихся словах, но отступать было некуда.
– Почему? – удивился Дерри, – нравишься, иногда даже очень. Но это не играет никакой роли.
– Но… – Анет застыла с открытым ртом, – почему?
– Почему? – ксари усмехнулся. – Меня рано или поздно убьют, Сарт или кто-то другой, это нужно воспринимать как должное. Я уже давно смирился с тем, что скрываться вечно невозможно. Мне бы не хотелось, что бы из-за меня пострадал еще кто-то, например, ты. Это первое, а второе – ты создала для себя сказку, которая не соответствует истине, я не такой, каким кажусь.
– А какой ты?
– Тебе лучше не знать. Ты еще совсем ребенок и я не могу себе позволить пойти на поводу у твоей прихоти, потому что знаю: я буду об этом очень сильно жалеть, и ты будешь жалеть. Не искушай меня, просто не надо. Зачем?
– Почему ты решаешь за меня? – взорвалась обиженная Анет. – Почему ты отказываешься понять, что я не ребенок, ты немногим старше меня. Да, ко мне жизнь была более благосклонна, нежели к тебе. Но это не значит, что я ребенок и не знаю, чего хочу. Знаю, и не тебе решать насколько мне это нужно.
– Да? А я думаю, что между нами бездна, – ухмыльнулся Лайтнинг, наклонился вперед, взяв Анет за руку, и медленно потянул ее на себя. Карету в очередной раз тряхнуло и, потеряв равновесие, девушка упала на грудь ксари. Даже сквозь толстый камзол было слышно, как бьется сердце Дерри. Анет попыталась отстраниться, но оказалась зажата в тисках сильных рук и ног. Казалось, что тело парня высечено из камня, только камень дышащий и теплый. От этого ощущение становилось еще более непонятным и пугающим. Девушка не могла отодвинуться от груди ксари даже на миллиметр, словно ее обнимала статуя. Анет испуганно уставилась на губы молодого человека, находящиеся совсем близко, и судорожно сглотнула, не зная как ей поскорее оказаться на безопасном расстоянии.
– Что случилось? – с издевкой в голосе произнес он, слегка ослабив хватку, чтобы девушка могла отстраниться. – Ты же знаешь, чего хочешь, почему ты молчишь, дрожишь и не пользуешься ситуацией?
Анет упрямо выставила подбородок и, не желая сдаваться, посмотрела в глаза ксари из-под полуопущенных ресниц. Ее тело расслабилось, крепче прижимаясь к стальным мышцам, а губы осторожно приблизились к его губам. В тот же миг Дерри резко разжал руки, отталкивая девушку от себя со словами:
– Нет, Анет, – глаза парня горели недобрым огнем, – не пытайся играть со мной, иначе, действительно, пожалеешь. Со мной этот номер не пройдет. Если и будет какая игра, то только по моим правилам, ясно?
– Я вообще тебя не понимаю, – огрызнулась девушка. – К чему весь этот спектакль, а? Ты просто сам боишься меня, как огня! Поэтому и не подпускаешь к себе. Это ты, как ребенок, не знаешь, чего хочешь! Ты сначала идешь навстречу, а как только я оказываюсь достаточно близко к тебе, позорно отступаешь, прикрываясь глупыми отговорками или высокими идеалами. Знаешь, с тобой даже играть неинтересно, и так понятно, чем закончится партия.
– И чем же? – вкрадчиво поинтересовался Дерри, ненавязчиво наклоняясь вперед и становясь намного ближе. Разъяренная Анет не обратила на это внимания и выпалила:
– Ты просто в очередной раз трусливо сбежишь!
– Я не боюсь какую-то сопливую девчонку, – прошипел ксари, с трудом сдерживая свою звериную ипостась, рвущуюся наружу. Его глаза уже не были глазами человека. Анет испуганно вскрикнула, оказавшись вновь прижатой к каменной груди и физически ощущая волны непонятной, звериной ярости. Перед девушкой был еще не барс, но уже и не человек. Его горячее дыхание обжигало. Анет попыталась дернуться, ускользнуть от настойчивых губ, но уже через долю секунды не осталось ни мыслей, ни стремлений, а одна только всепоглощающая волна света. В этом поцелуе были только ярость и страсть, не дающие выдохнуть и уносящие в бездну. Словно сквозь пелену тумана до девушки донесся хриплый голос Дерри:
– Теперь-то ты, надеюсь, все поняла? Не искушай меня, я тебя не боюсь. А вот ты меня бойся: ведь я все же не человек. Хотя это, может, и не главное. Просто помни, что случилось, когда ты вывела меня из себя, и постарайся этого больше не допустить. И запомни раз и навсегда, я убегаю от тебя отнюдь не из трусости. Представь, что было бы, останься я тогда, когда ты этого хотела.
Только услышав эти слова Анет поняла, что уже давно не в объятиях Дерри, а на лавочке в карете, и что поцелуй когда-то уже успел закончиться. Вот после этого ей стало по-настоящему страшно.
Обычно Олю не могло разбудить ничто. Ни противно визжащий будильник, ни соседи, затеявшие с утра пораньше ремонт. А тут она проснулась среди ночи от неясного беспокойства. Открыв глаза, девушка с удивлением обнаружила, что замечательно видит в темноте. Рядом с печью, на которой устроили импровизированную кровать, стоял Стикур с мечом наготове. Первой мыслью было, что ее пришли убивать, причем, скорее всего, за недостойное вчерашнее поведение. Оля даже собралась начать оправдываться и орать, умоляя о пощаде, но в этот момент герцог заметил, что она проснулась, и приложил к губам указательный палец, показывая, что нужно вести себя тихо. Девушка облегченно вздохнула, поняв – убивать ее никто не собирается, и осторожно села на кровати, завернувшись в одеяло. Она считала, что действует совершенно бесшумно, но Стик был иного мнения. Он грозно глянул на девушку и еще раз демонстративно прижал к губам палец. Оля сделала круглые глаза, всем своим видом давая понять, что она не дура, все осознала и теперь сидит тихо как мышка. Молодой человек удовлетворенно кивнул, без слов положил на печь тонкий стилет с серебряной рукоятью и сделал осторожный шаг в сторону двери. Неясной, смазанной тенью от стены отделился Калларион и двинулся следом за Стиком. Дир остался стоять в углу, настороженно наблюдая за друзьями.
