Терри Пратчетт - Правда
— Еффе вонрофы еффть? — спросил вервольф. Огромные зубы явно мешали ему говорить. А из пасти воняло хуже, чем от костюма господина Тюльпана.
— А… — выдавил господин Кноп, вставая на цыпочки. — Кажется, нас тут не ждали.
— Мне тоже так кажетфя.
Стоящий у стойки господин Тюльпан многозначительно откусил горлышко у бутылки.
И снова зал трактира погрузился в напряженную тишину расчетов. Каждый из присутствовавших пытался определить потенциальные личные прибыли и потери.
Господин Тюльпан треснул себя бутылкой по лбу. И вовсе не для того, чтобы произвести на окружающих какое-то впечатление. Просто у него в руке оказалась бутылка, которая больше не была нужна. Для того чтобы поставить ее на стойку, потребовалось бы приложить некоторые усилия для координации глаз и рук.
Посетители произвели расчеты заново.
— Он челофек? — уточнил вервольф.
— Что есть человек? Всего лишь слово… — уклончиво ответил господин Кноп.
Пальцы ног вновь ощутили приятный вес тела, когда вервольф медленно опустил его на пол.
— Наверное, мы пойдем? — осторожно предложил господин Кноп.
— Наверное, — согласился вервольф.
Господин Тюльпан разбил большую банку с пикулями, или, по крайней мере, с какими-то длинными пупырчатыми и зеленоватыми предметами, и сейчас пытался засунуть один из них себе в ноздрю.
— Разумеется, мы могли бы остаться, если б захотели, — сказал господин Кноп.
— Рафумеетффя. Но ты решил уйти. Как и твой… друг, — откликнулся вервольф.
Господин Кноп попятился к двери.
— Господин Тюльпан, у нас появились другие дела. И в другом месте, — позвал он. — И вытащи из носа этот дурацкий пикуль! Мы ведь профессионалы!
— Это не пикуль, — раздался чей-то голос в темноте.
Когда за их спинами закрылась дверь, господин Кноп даже испытал благодарность — чувство, абсолютно ему несвойственное. Но затем, к своему вящему удивлению, он услышал грохот задвигающихся изнутри засовов.
— Что ж, а могло бы и получиться… — констатировал он, стряхивая с лацканов шерсть.
— А дальше, ять, что? — поинтересовался господин Тюльпан.
— Пора задуматься о плане «Б», — сказал Кноп.
— Будем давать по башке всем подряд, пока кто-нибудь не скажет нам, куда, ять, подевалась эта шавка? — предложил господин Тюльпан.
— Заманчиво, — признал господин Кноп. — Но пусть это будет план «В»…
— Клятье!
Они обернулись.
— Загибай края патоки, я же грю, — бормотал Старикашка Рон, ковыляя по улице с охапкой «Правды» под мышкой и веревкой в руке, на которой он тащил неопределенного вида дворняжку.
Вдруг ему на глаза попалась Новая Контора.
— Харлегарли-юп? — взвыл он. — ЛайарррБнип! Не желаете ли новостной листок, господа?
Господину Кнопу показалось, что последняя фраза, хотя и произнесенная тем же голосом, прозвучала как-то не совсем правильно. Как-то лишне. Кроме того, в отличие от остальных реплик, в ней наличествовал смысл.
— У тебя мелочь есть? — похлопав по карманам, обратился он к господину Тюльпану.
— Ты чё, ять, правда заплатишь? — недоуменно спросил его партнер.
— Всему свое место и время, господин Тюльпан. Место и время. Пожалуйста, господин.
— Десница тысячелетия и моллюск! — воскликнул Рон и добавил: — Премного благодарен, господа.
Господин Кноп развернул «Правду».
— Эта новомодная штуковина… — Он вдруг замолчал и уставился на листок. — «А Ты Видел Эту Собаку?» — прочел господин Кноп. — Вот дерь… — Он посмотрел на Рона. — И много ты таких листков продаешь?
— Соверен за пойло, я же грю. Много. Сотни.
У господина Кнопа снова возникло едва заметное ощущение того, что он слышит не один голос, а два.
— Сотни… — повторил господин Кноп и опустил взгляд на дворнягу.
Она была очень похожа на того пса, чье изображение отпечатали в листке. Впрочем, все терьеры похожи друг на друга. Только у этого был поводок.
— Сотни, — повторил господин Кноп и снова прочел короткую заметку.
Потом уставился в пространство.
— Похоже, у нас имеется план «Б», — сказал он еще через некоторое время.
Удаляющуюся Новую Контору проводили внимательным взглядом. Примерно с уровня земли.
— Уф-ф, похоже, что пронесло, — выдохнул песик, когда парочка скрылась за углом.
Старикашка Рон бросил пачку листков в лужу и выудил из глубин кармана своего бесформенного пальто холодную сосиску.
И честно разделил ее на три равные части.
[Анк-Морпоркская Правда
Истина Сделает Вас Свободно. Экстренно!
А ТЫ ВИДЕЛ ЭТУ СОБАКУ?
Награда 25$ за любую информацию]
Вильям долго сомневался насчет этого объявления, но Стража предоставила очень неплохой рисунок песика. Кроме того, пришел к выводу он, дружеский жест в данном направлении — это весьма неплохая идея. Если он окажется глубоко в беде головой вниз, потребуется кто-нибудь, кто сможет его из этой беды вытянуть.
Вильям переписал статью о патриции, добавив в материал факты, в которых был абсолютно уверен, хотя таких фактов насчитывалось очень немного. Но иначе он поступить не мог.
Сахарисса, в свою очередь, написала заметку об открытии «Инфо». Насчет данного материала Вильям тоже сначала сомневался. Но это ведь новости, а значит, их нельзя игнорировать. Более того, эта заметка помогала заполнить свободное место,
А еще ему понравились вступительные строки: «На Тусклой улице начал выходить потенциальный конкурент „Правды“, самого старого в Анк-Морпорке новостною листка, давно получившего читательское признание…»
— А ты научилась хорошо писать, — заметил Вильям, посмотрев на сидевшую напротив Сахариссу.
— Ага, — сказала она. — Теперь я знаю, что, увидев на улице голого мужика, нужно первым делом узнать его имя и адрес, потому что…
— Имена — это то, что нас продает, — вместе с ней произнес Вильям.
Он откинулся на спинку стула и сделал глоток действительно ужасного чая, заваренного гномами. Буквально на миг возникло ощущение блаженства. «Странное слово, — подумал он. — Подобными словами описывают нечто совершенно бесшумное. Оно если и издает звуки, то они совершенно не вызывают раздражения, как, например, тихо плавящиеся на горячей сковороде меренги…»
Здесь и сейчас он был свободен. Новостной листок уложили в постельку, укутали одеяльцем, сказку на ночь прочитали. Дело было сделано. Разносчики, ругаясь и плюясь, уже начинали возвращаться за дополнительными экземплярами. Они раздобыли где-то тележки и детские коляски, чтобы быстрее развозить листки по городу. Конечно, где-то через час алчная отпечатная машина снова раззявит свою пасть, и ему опять придется толкать в высокую гору огромный камень, как тому герою… как же его звали?..
— Как звали того героя, которого приговорили толкать в гору камень, а камень с вершины все время скатывался обратно вниз? — спросил он.
Сахарисса даже не подняла голову.
— Он что, не мог тачку взять? — спросила она, с излишней яростью надевая на наколку бумажный лист.
По ее голосу Вильям понял, что ей еще предстоит выполнить какую-то неприятную работу.
— Над чем ты трудишься?
— Над отчетом о собрании анк-морпоркского Общества Реабилитированных Аккордеонистов, — буркнула Сахарисса, что-то быстро записывая.
— А с ним что-нибудь не так?
— Очень не так. С пунктуацией. Ее просто нет. Думаю, нам придется заказать еще один ящик запятых.
— Тогда почему ты этим занимаешься?
— Двадцать шесть человек упомянуты поименно.
— Как аккордеонисты?
— Да.
— А они не будут жаловаться?
— Им не обязательно было уметь играть на аккордеоне. А еще на Брод-авеню случилась крупная авария. Телега перевернулась, и несколько тонн муки высыпались на землю, из-за чего две лошади в испуге встали на дыбы и перевернули груз сырых яиц, а потом опрокинулась еще одна телега, и на землю вылилось молоко из тридцати больших бидонов… Что скажешь о вот таком заголовке?
Она показала клочок бумаги, на котором было написано:
БОЛЬШОЙ ЗАМЕС В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ!!
Вильям прочел. Да. Каким-то образом в заголовке оказалось все, что нужно. И попытка печально пошутить оказалась к месту. Именно такая шутка могла вызвать смех за столом госпожи Эликсир.
— Убери второй восклицательный знак, — посоветовал он. — А в остальном все просто идеально. Но как ты об этом узнала?
— О, констебль Пустомент заглядывал на минутку, он и рассказал, — объяснила Сахарисса. Она опустила взгляд и принялась перебирать бумаги на столе. — Честно говоря, мне кажется, он в меня немного влюблен.
Крохотная часть самолюбия Вильяма, до сей поры начисто игнорируемая, мгновенно проснулась. Слишком много молодых мужчин готовы были поделиться с Сахариссой всякими новостями.
