Терри Пратчетт - Правда
Сахарисса всегда считала, что из подручных материалов гномам нужны лишь топоры плюс какое-нибудь средство для разведения огня. А оттуда и до кузнечного горна недалеко, при помощи которого гномы могли изготовить простейшие инструменты. Благодаря им изготавливались сложные инструменты, а уж при помощи сложных инструментов любой гном может сделать практически все, что угодно.
Двое гномов копались в промышленном мусоре, кучи которого высились у стен. Пару железных отжимных катков уже отправили в переплавку, а останками коней-качалок подкармливали печку с булькающим свинцом. Несколько гномов, получив таинственное поручение, куда-то ушли, но скоро вернулись с небольшими мешками и хитрыми ухмылками на физиономиях. Гномы тоже умели использовать вещи, которые люди выбрасывали на помойку. В том числе даже те вещи, которые еще не были выброшены.
Сахарисса уже собиралась вернуться к изучению отчета о ежегодном собрании Веселых Корешей с Сонного холма, когда грохот и ругань на убервальдском, то есть на языке, который очень хорошо подходил для ругани, заставили ее торопливо подбежать к люку в подвал.
— Господин Шрик, с тобой все в порядке? Мне принести веник и совок?
— Бодрожвацкий жалтцайт! О, извиняйт, госпожа Сахарисса! Небольшой рытвина по пути к прогрессированию.
Сахарисса спустилась по лестнице в подвал.
Отто стоял у своего самодельного верстака. На стене были развешаны коробки с бесенятами. Саламандры дремали в клетках. В большой темной банке извивались сухопутные угри. Но стоящая рядом с Отто банка была разбита.
— По неосторожности опрокидывают и разбивайт, — со смущенным видом пояснил Отто. — А теперь этот придурочный угря прятаться за верстаком.
— Они кусаются?
— О найн, они чересчур леноватые…
— Отто, а что ты тут делаешь? — спросила Сахарисса, пытаясь рассмотреть лежащий на верстаке большой предмет.
Отто неуклюже влез между нею и верстаком.
— О, это ист всего лишь экспериментаторный…
— Ты работаешь над формами для цветной отпечати?
— Йа, но это ист грубый прототайп…
Сахарисса краем глаза заметила какое-то движение. Сбежавшему сухопутному угрю стало скучно за верстаком, и сейчас он весьма лениво двигался к новым горизонтам, туда, где угорь может извиваться величаво и горизонтально.
— Найн, найн, не надо! — крикнул Отто.
— О, все в порядке. Я не так уж брезглива…
Пальцы Сахариссы сомкнулись на угре.
Она очнулась оттого, что Отто отчаянно махал на нее своим черным носовым платком.
— О боги… — пробормотала Сахарисса и попыталась сесть.
Лицо Отто выражало такой ужас, что она на мгновение даже забыла про кошмарную головную боль.
— Что с тобой? — воскликнула она. — Ты выглядишь просто ужасно!
Отто дернулся назад, попытался встать, потом схватился за грудь и повалился на верстак.
— Сыр! — простонал он. — Умоляйт, давать сыр! Или большое яблоко! Что угодно, лишь бы вонзайт клык! Умоляйт!
— Но здесь ничего нет…
— Не ходите ко мне! И не вздыхайт так! — взвыл Отто.
— Как так?
— Так, что грудь подниматься-опускаться, вздыматься-опадать! Йа ист вампир! Девушка, потерявшая чувства, она так вздыхайт, ее грудь всколыхиваться, вы меня понимайт? Это вызывайт нечто страшное из погребов души… — Он с трудом выпрямился и сорвал черную ленточку с лацкана. — Но йа не отдамся! — закричал он. — Йа оправдывайт доверие!
Отто встал по стойке смирно (правда, силуэт его был слегка размытым из-за дрожи, которая сотрясала все его тело с головы до ног) и дрожащим голосом запел:
— В миссию к нам ты приходи. Много преград на твоем пути…
Лестница заходила ходуном от буквально посыпавшихся вниз по ней гномов.
— С тобой все в порядке, госпожа? — спросил выбежавший вперед Боддони с топором в руках. — Он ничего не пытался с тобой сделать?
— Нет-нет. Он…
— …Вена живая — не для меня. Буду силен и счастлив я…
Пот градом катился по лицу Отто. Одной рукой он держался за сердце.
— Отто, ты молодец! — закричала Сахарисса. — Борись! Не сдавайся! — Она повернулась к гномам. — У вас сырого мяса случайно нет?
— …Жизни новой себя посвятим, Водой ключевой себя напоим… — Вены пульсировали на бледном челе Отто.
— У меня наверху есть свежее крысиное филе, — пробормотал один из гномов. — Целых два пенса заплатил…
— Отлично, Гауди, немедленно неси! — рявкнул Боддони. — Ему очень плохо!
— …Бренди и джин мы с радостью пьем, Можем лакать мы виски и ром, И лишь одному мы «нет» говорим, Этот напиток нам не любим. «Нет, нет и нет!» — повторяем мы вновь. Худшее зло на земле — это…
— Два пенса — это тебе не хухры-мухры, но разве ж я спорю…
— У него уже судороги начались! — воскликнула Сахарисса.
— Стишки так себе, и петь он совсем не умеет, — буркнул Гауди. — Хорошо-хорошо, иду…
Сахарисса похлопала Отто по липкой ладони.
— Ты сможешь! — настойчиво произнесла она. — Мы все здесь собрались ради тебя! Правда? Правда?
Увидев ее пронизывающий взгляд, гномы неуверенно ответили хором, что «да, конечно, разумеется». Хотя Боддони, судя по выражению его лица, считал, что данную проблему можно разрешить куда эффективнее.
Вернулся Гауди с небольшим свертком. Сахарисса буквально вырвала его из рук гнома и сунула под нос Отто. Вампир отпрянул.
— Это всего лишь крыса! — крикнула Сахарисса. — Не бойся! Ведь крыс вам можно?
Отто замер на мгновение, а потом жадно схватил сверток.
И вонзил в мясо клыки.
Во внезапно наступившей тишине раздался звук, похожий на тот, что издает соломинка, опущенная на дно стакана с молочным коктейлем.
Через несколько секунд Отто открыл глаза, искоса глянул на гномов и выронил сверток.
— О, как йа устыжен! Куда девайт свое лицо? Что вы думайт сейчас обо мне?..
Сахарисса отчаянно захлопала в ладоши.
— Нет-нет! Мы все восхищаемся тобой! Правда?
Незаметно для Отто она махнула рукой гномам, которые нестройным хором выразили свое согласие.
— Йа уже три месяца как вставайт ступень «холодная летучая мышь», — пробормотал Отто. — Просто ужаснительно… Срываться в такой момент и…
— Сырое мясо — это пустяки, — возразила Сахарисса. — Вам ведь оно разрешено?
— Да, но йа чуть-чуть не…
— «Чуть-чуть» не считается, — парировала Сахарисса. — Важно другое: ты хотел, но не сделал. — Она повернулась к гномам. — Можете возвращаться к работе. С Отто все в полном порядке.
— Ты уверена, что… — начал было Боддони, но потом кивнул. В данный момент он предпочел бы иметь дело с разъяренным вампиром, а не с Сахариссой. — Как скажешь, госпожа.
Когда гномы ушли, Отто сел и вытер со лба пот. Сахарисса похлопала его по руке.
— Хочешь попить…
— О!
— .. воды?
— Найн, со мной все ист хорошо, мне казаться. Гм. О боги. Йа премного извиняться. Ты думайт, что уже совсем здоровый, как вдруг все цурюк… Ну и денек…
— Отто?
— Йа, госпожа?
— Что на самом деле произошло, когда я схватила угря?
Он поморщился.
— Йа думайт, сейчас вряд ли время…
— Отто, я что-то видела. Видела… пламя. И людей. А еще был страшный шум. На одно мгновение.
Словно все события дня пролетели за одну секунду! Что произошло?
— Ну, — неохотно произнес Отто, — ты знавайт, что саламандра поглощайт свет?
— Да, конечно.
— А угри поглощайт темный свет. Не темнота, а темный свет внутри темнота. Темный свет… ты понимайт… темный свет еще до конца не ист изучен. Он тяжелей обычный свет, поэтому чаще появляться дно моря или самый глубокий пещера Убервальда, но маловатая часть из темный свет ист даже в нормальная темнота. Очень увлекающе, йа?
— Это своего рода волшебный свет. Понятно. Мы можем побыстрее перейти к сути?
— Йа слыхайт, темный свет называйт свет изначальный, который порождайт другие виды света…
— Отто!
Он поднял руку.
— Йа обвязан рассказать тебе это! Ты слыхайт теории, согласно который такой время как настоящее не сушествовайт вовсе? Потому что если настоящее признавайт делимое, оно не может быть настоящее, а если оно ист неделимое, тогда оно не может имейт начало, которое соединяют его с прошлое, и конец, который соединяйт его с будущее? Философ Хайдехоллен говорийт, что вселенная ист холодный суп времени, в котором перемешивайтся все-все времена, а то, что мы называйт течение времени, ист не более чем квантовые колебания пространственно-временной полотно.
— У вас в Убервальде очень долгие зимние вечера, да?
— И темный свет засчитываться как доказательство всего этого, — продолжал Отто, не обращая на нее внимания. — Это ист свет без времени. Он освещайт то, что не обязательно ходийт сейчас.
