Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

- По совокупности совершённых вами злодея­ний: нарушение правопорядка, неподчинение со­трудникам милиции, отказ в содействии следствию, укрывательство возможного преступника, пьянство и громкое пение после двадцати трёх ноль-ноль - я вынужден применить к вам вы­сшую меру общественного порицания - расстрел! Я предупрежу стрельцов. А пока наш младший со­трудник исполнит последнее желание осуждён­ных: поцелует каждого взасос...

Не знаю, чего они испугались больше, расстрела или раскатавшего губки Митяя, но следующие пятнадцать минут оба наперебой тараторили так, что я только успевал записывать. А записать было что...

Изложу вкратце. Эстляндский рыцарь фон Паулюсус, судя по всему, достаточно давно был завер­бован Кощеем. В его задачу входило охмурение ца­ревны, вывоз её за город и заманивание на макси­мально близкое расстояние к Лысой горе. Причём он сам в женихи не набивался, а служил якобы прекрасному принцу, сражённому Марьяниной красотой и мечтающему сделать её своей возлюб­ленной королевой!

Она, дурочка, поверила, а двоим претендентам прибалтийский сукин сын оплачивал каждую по­пойку, чтоб куда не надо не лезли. Я так думаю, он бы их и грохнул давно, но наверняка просто побо­ялся привлечь лишнее внимание. То есть прекрас­но понимал, что, если из трёх женихов останется один, а двое умрут накануне царского решения о свадьбе, это будет выглядеть более чем подозрите­льно.

- Э-э, мы ему на коня царевну сажали, он и по­скакал! Но нам шайтан белобрысый честно запла­тил, слово сдержал. Мы к нему претензий не име­ем, Coco, э-э?!

- Аи, мала-мала дал! Мнэ даже на вино нэ хватила, да! Я тебэ так скажу, сыскной ваевода, ша­кал он паршивый! Для кунака дэнег пажалел... А я кито? Я - князь! Мнэ дэньги считать нэльзя! Мнэ их тока тратить можна, да?!

В общем, в чисто финансовом плане сын степей показал себя куда менее меркантильным типом, чем сын гор. Хотя, если подходить с позиции дей­ствующего законодательства, срок им грозит абсо­лютно равный.

- Еремеева ко мне!

- Слушаюсь, Никита Иванович! - Митя рети­во бросился исполнять приказание и ровно через минуту поставил передо мной слегка помятого сот­ника.

- Ты б унял своего фараона беспутного, а? Что за моду взял, людей под мышку хватать да бегом волочить?!! Я ж лбом едва косяк не снёс к едренькиной мамке...

- Извини, - с улыбкой покаялся я. - Будь добр, сопроводи задержанных в царский терем. У нас в порубе бесы. Посадим ещё этих двух, они их плохому научат.

- Бесы женихов или женихи бесов?

- Не будем гадать. Да, предупреди, чтоб мес­течко в тюрьме им выбрали посуше и сена дали по­больше.

- Нешто едят? - не поверил Фома. Я страдальчески покачал головой.

- Не уверен. Думаю, они на нём спать будут. Ну а если и проголодаются, тебе жалко, что ли?

Стрелецкий сотник смущённо пожал плечами, обещая всё исполнить, как велено. Когда он изба­вил нас с Митяем от лицезрения бесстыжих рож граждан Бельдым-бека и Павлиношвили, мы мол­ча уставились друг на друга. Младший сотрудник, чувствуя торжественность момента, унес свою зад­ницу от греха подальше, в сени. Кот Васька даже не показывался, тоже понимал, что дело серьёзное. Серая лапка домового незримо глазу выставила на стол две стопки вишнёвой наливки на меду. Сладкая до икоты, но мозги просветляет. Я выпил махом, как лекарство, без тостов. В двери влетела чуть запыхавшаяся Яга.

- Быстро вы обернулись.

- Дык дурное дело нехитрое, да и горшечник знакомый на телеге подвёз. - Левое веко у бабки заметно подрагивало, видать, тоже нервы. - А ты тут, гляжу, пьянствуешь в одиночку?

- Лучше расскажите, что у вас там с архивами? Нашли хоть что-нибудь?

- А то! - бодро откликнулась бабка. - Обчихалась там вся, ровно собака какая, ежели ей в нос табаку насыпать. Пылища же страшная, думала, там же вся в чихе и сдохну...

- Вот не надо, а? Сглазите ещё, - попросил я.

- ...и похоронят меня в подвалах царских, пы­льными летописями заваленную, грамотами при­шибленную, челобитными придавленную, указа­ми замурованную, - продол жал а Яга, невзирая на мои протесты и вдохновенно кружась по горни­це. - Это ж не архивы, энто конюшни Авгиевы, бумагами забитые. Покуда собственную царскую переписку нашла, меня два раза полками дряхлы­ми пристукнуло, а разок в чертежах фортифика­ционных по пояс утонула, как лягушка в молоке, полчаса ногами старыми раритетные листы трам­бовала, покуда выбралась.

Я встретился взглядом с котом Васькой, тот под­мигнул жёлтым глазом и выразительно причмок­нул губками. Я слегка обалдел. Кот укоризненно покрутил лапкой у виска, словно бы его не так по­няли, и, привстав на задние лапы, изобразил, как выпивает рюмочку.

- Ага! - наконец-то дошло до меня. Быстро метнувшись к заветному шкафчику, я

налил перевозбуждённой бабке полстопки чего-то малинового и щедро дополнил валерьянкой. Яга выпила махом...

- Ой, ё-ошкин дрын, как же меня накрени­ло-то, - тепло выдохнула она, прекращая дурац­кие танцы. - В общем, что я тебе скажу, мил-дружок участковый, раздобыла я документ старый, где про тот меч написано. Ещё прапрадед Гороха нашего энтот кладенец в гроб хрустальный своими руками положил. Якобы он и знал, какая у того меча тайна, но сам ей не пользовался и другим не сказал.

- Причина?

- Про то летопись умалчивает. Сказано лишь, что тайна сия настолько великая есть, что обычно­му человеку её нипочём не сдюжить.

- Надуманно, патетично и размыто, - помор­щился я.

- Белку в глаз бьёшь, - весомо подтвердила моя домохозяйка, берясь за самовар. - А тока иной информации у нас нет покудова. Вот небось когда сама-то меч тот в руки возьму да со всех сто­рон обнюхаю, тогда и мнение авторитетное экспертизное высказать смогу. А покуда уж извини, Никитушка...

- Ладно, мы ведь и не ждали, что решение бу­дет самым простым. Когда летим к Кощею? - ре­шительно приподнялся я.

- Да хоть сейчас. Время-то не терпит, а их мерзейшество, поди, невесту новую самолично встречать отправится. Да, может, и влетим в нужный час, пока хозяев дома нету...

- Зеркало?

- Оно. Оно, поганое, да тока, чтоб его изничто­жить, могучая сила нужна. Я те за пять минут нужный результат нипочём не гарантирую, - че­стно предупредила Баба-яга.

Я улыбнулся самой нехорошей улыбкой, на ка­кую только был способен. Хотя, честно говоря, куда мне, поэтому лишь бессовестно спародировал дьяка Филимона Груздева...

 - Нам не надо его уничтожать, надо лишь за­ставить его перестать показывать Лукошкино. Так сказать, слегка перепрограммировать.

Моя домохозяйка важно кивнула. Мы с ней все­гда понимали друг друга с полуслова и в четверть намёка. Волшебное зеркало, разумеется, не наво­роченный компьютер с оплаченным Интернетом, но раз оно каким-то образом управляется, значит, его так же можно и отключить. Яга справится, она в этих вопросах профи, ей можно верить.

- На кого оставим отделение?

- Только не на Митьку! Помните, что он в про­шлый раз учудил? В демократическом западном обществе нас бы давно журналисты с потрохами съели да по судам затаскали...

- Прости господи! Это что ж за звери такие?!

- Газетчики. Пресса. Типа третья власть, - не стал вдаваться в подробности я. - Могу попросить Еремеева проконтролировать.

- Ну, ежели они с Митенькой не стакнутся да вдвоём куролес на всё Лукошкино не устроют... Я б ещё и Васеньку мово к ним для пригляду поста­вила.

- Почему нет? - прикинув «за» и «против», согласился я. - Готовьте ступу, через полчаса вы­летаем! Я схожу предупрежу стрельцов, что им де­лать в наше отсутствие.

Баба-яга тоже кивнула, одним махом допила остатки остывшего чая из кружки и отправилась к себе за тёплой душегрейкой для полётов.

Выйдя на крыльцо, я поманил к себе бесцельно слоняющегося по двору Митьку и задумчивого Фому, только что отправившего с десятком стрель­цов двух «брачных аферистов» в царскую тюрьму. Итак, парни...

Вкратце изложив всем боевую задачу, я как можно внятнее пояснил, что за работу отделения отвечает наш младший сотрудник, а за порядок в городе - сотник Еремеев. Про бабкиного кота Ва­ську решил пока не сообщать, пусть бдит за ними со стороны, являясь, так сказать, нештатным со­трудником надзора за органами. В принципе, ко­нечно, работка рискованная, психологически нер­вная, таких нигде не любят, но... Не я же это пред­ложил, а Яга, верно?

Митя собственноручно притащил нам большу­щую старую ступу из сарая. Более всего она похо­дила на бочку из-под селёдки, но с красивой резь­бой по дубовым доскам и недавними отметинами от совиных когтей. Летать мне в ней уже приходи­лось, не скажу, что так уж страшно, в наших са­молётах Москва - Сочи и покруче бывало. Ступа, конечно, неотапливаемая, весь полёт на сквозня­ках, но зато хоть пьяные пассажиры в салоне не де­боширят...

- Садись, Никитушка, - пригласила бабка, появляясь на крыльце в тёплой кофте и завязан­ном под подбородком платке, с помелом наперевес.