Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

- Там бесы сидят, - напомнила моя домохо­зяйка. - Не позволю у себя на дворе греховодить! Мы тута один дом свиданий прикрыли, а ты его у меня в порубе открыть хошь?!

- Складируйте в царскую тюрьму, - поправился я.  - Постановление об аресте и обвинение предъявим завтра утром, а там пусть с ними цер­ковные власти разбираются.

- Слушаюсь, батюшка сыскной воевода! - гар­кнул он и осторожно покосился на Ягу.

- Иди ужо, не трону, - сурово сплюнула баб­ка. - Считай, что героическим деянием исправил прошлый промах...

Вот и замечательно. Я, честно говоря, немнож­ко волновался по этому поводу, ибо наша бабушка зыстро обид не прощает. Вдохновлённый победой и похвалой, мой деятельный напарник перетаски­вал побитых монашек по три штуки за ходку. Мы же углубились в рассматривание бумаг гражданки Февронии, в миру Фёклы, допустив таким образом преступную оплошность - мы забыли о ней самой. А когда я повернул голову к кровати, заслышав ка­кой-то лёгкий шорох, то было уже поздно...

- Стоять! Руки вверх! - заорал я, видя, как из сомнаты пытается выскользнуть одетый в серое толстенький бес на тонких ножках. Останавлива­ться и поднимать руки он, естественно, не стал, но званул с места в кавалерийский галоп навстречу зудьбе...

- Не уйдёт,     сквозь зубы выдохнула Ба-5а-яга, одним широким взмахом от бедра пуская зслед бесу огненный шар.

Попадание было убийственно точным: от мале­нького злодея не осталось даже полной горсти пеп­ла, но...

- Наша энто вина, Никитушка,  - глухо про­стонала бабка, указывая на всё так же лежащую вдоль кровати настоятельницу. Только теперь из её груди торчала чёрная рукоять ножа!

Кто-то убирает опасных свидетелей, без жалости и малейшего сочувствия. Я почувствовал, что вся эта афера с мечом-кладенцом имеет двойное, а то и тройное дно. - Кощей?

- Он, соколик, больше некому. И почерк его, и характер. Сколь верно слуги всякие ему ни слу­жат, а для него они всё одно что грязь под ногтями. И чую я, что нам с тобой за ответами вновь на Лы­сую гору лететь придётся...

Домой, в родное отделение, мы вернулись уже за полночь. «Воскрешение участкового» естествен­ным образом отложилось до утра, сегодня уже не было ни сил, ни настроения.

Поиск царевны тоже был вынужденно отложен, мне требовалось время, скрипка и две порции таба­ку. Шучу. Хотя это очень грустная шутка, ведь на самом деле великому сыщику с Бейкер-стрит и од­ной затяжки бы не потребовалось, чтоб раскрыть всё это дело. А я мало того что ничего решить не могу, так ещё и прячусь от всего мира в бабкином тереме! Меж тем как в деле о краже меча-кладенца появляются всё новые фигуранты и, что хуже все­го, трупы.

На данный момент уже два: настоятельницы мо­настыря святой Пургении и её убийцы - третьего беса из достопамятной компашки. Двое других арестованных честно сидели под замком в порубе, попыток к бегству не предпринимали и отправки на каторгу ждали словно манны небесной. Их мож­но понять: если они из Лукошкина пойдут не по этапу, а на волю вольную, гражданин Кощей Бес­смертный просто избавится от ещё двух свидете­лей и левой ногой наймёт новых. Благо, по словам

Яги, безработных бесов хоть пруд пруди, граблями греби и лопатой ешь.

Так что «покой нам только снится» и что-то там, забыл, про степную кобылу, которая куда-то бе­жит. Отказавшись от чая с плюшками (вредно муч­ное на ночь), я сам заварил себе большую кружку крепкого немецкого кофе и, пожелав всем «спо­койной ночи» (в последнее время не могу писать это словосочетание без кавычек, вы ж знаете, ка­кие они у нас «спокойные»...), тихо поднялся к себе в комнату. Присел на табурет у подоконника, вгляделся в неровные очертания растущего меся­ца, отхлебнул горячий горький кофе и медленно раскрыл перед собой чистую страницу потрёпанно­го блокнота, вожделенной мечты дьяка Фильки.

- Итак, что мы имеем? Кража, бегство, шан­таж, попытка отравления, осквернения могилы гробокопательством, убийство свидетельницы, смерть преступника в результате... хм... допус­тим, непреднамеренного превышения самооборо­ны главой экспертного отдела. И?

Расписав на отдельном листке всех участников этого запутанного дела, я начал соединять имена стрелочками, но ясности это не добавило, превра­тившись в какой-то бессмысленный авангардный чертёж. Основных вопросов было два, и они никак не хотели связываться друг с другом.

Первое: кому и зачем нужен меч-кладенец? Нет, я готов поверить, что заказчик кражи - Кощей. Он у нас не первый день во всех милицейских свод­ках. Свидетельские показания против него на ки­лометр вытянутся, да и бабкину интуицию не сто­ит сбрасывать со счетов, но цель?

Горох уверен, что кладенец лишь старый меч. Овеянная легендами, воспетая в сказках дань традициям, но отнюдь не какое-нибудь оружие массо­вого уничтожения. Зачем Кощею этот антиквари­ат? Что он с ним собрался делать? Ведь не на руку царевны Марьяны претендовать, правда же?! Ка­рандаш вдруг дрогнул у меня в пальцах...

- А если хоть на секундочку предположить, что эта бредовейшая идея имеет какой-то смысл? Только предположим... Знал ли Кощей о Марьяне? Запросто! Мог ли заранее... Нет, глупо. Как он мог узнать, что она хочет замуж и полна романтиче­ских фантазий? Она же воспитывалась в далёком монастыре и... Зеркало! Он в него всё Лукошкино видит, он мог знать! Наём бесов и организация кра­жи - дело минутное при его-то авторитете. Но как Кощей догадался, что Горох откажется от турнира и Яга предложит взамен шоу с мечом-кладенцом? Допустим, не знал и заказал кражу заранее, а по­том просто воспользовался ситуацией?

Так, так, так... Нет. Дыры. Неувязки. От мо­мента договорённости с царевной до нашего спуска в подвалы прошло часа два - два с половиной. Чтобы за такое короткое время спланировать опе­рацию, надо быть каким-то криминальным гением с огромными связями, отличными информатора­ми, бешеными деньгами и способностью к творче­ской импровизации! Поразмыслив на эту тему ещё минуту, я вынужденно пришёл к выводу, что гражданин Бессмертный вполне соответствует за­данным требованиям по всем параметрам...

Утром я встал первым. Спустился вниз, бодро прыгая по ступенькам, вышел во двор, громко ку­карекнул на ухо ещё дремлющему петуху, сполна насладился его перепугом и, не дожидаясь шумно­го осуждения уцелевших кур, вернулся к себе.

Умылся, оделся по форме, причесался, привёл в порядок все записи, поставил напротив фамилии «Бессмертный» жирный восклицательный знак с припиской «виновен». Дождался, пока петух за окном неуверенно и обиженно прокукарекает ут­реннюю побудку, и уселся за стол до появления Яги под молчаливое одобрение хозяйственного до­мового из-под печки.

- Никитушка, ты чего так ранёшенько вско­чил-то? - В дверном проёме своей горницы пока­залась моя домохозяйка в длинной ночной рубаш­ке с вологодскими кружевами по подолу, с вскло­коченной головой и заспанным лицом.

Я проявил мужественность и даже не вздрог­нул. Яга ойкнула, поняв, что с утра, как говорит­ся, и Моника Белуччи выглядит не лучше, быстре­нько метнулась назад, но уже через пару минут явилась умытой, улыбчивой и причёсанной, в чис­теньком сарафане, с аккуратно повязанным пла­точком.

- Чую, докопался ты до сути, сокол участко­вый! Ну да я тебя сразу пытать не стану, сперва на завтрак стерлядки свежей откушай, и сырников со сметаною, да пирога с яблоками, да чаю свежего с вареньем облепиховым...

- Завтрак  подождёт,  мне  срочно  нужно  к царю.  - Я раскрыл перед Бабой-ягой свой блок­нот, показывая вчерашние почеркушки. - Вы были правы насчёт Кощея, и я, кажется, знаю, как нам выйти из этой ситуации. Но сначала надо сроч­но вернуть царевну Марьяну, она в большой опас­ности...

Когда я бегло расписал бабке свои предположи­тельные выкладки, она недолго думая высунулась в окошко, крикнув:

- Митенька-а! Подь-ка сюды, я те ватрушку дам! - И, протягивая нашему легковерному млад­шему сотруднику вчерашнее печево, быстро закон­чила: - А за то ты теперь бегом до Горохова терема метнёшься, нам тут царь срочно нужен! Справишь­ся ли?

- Да за-ради вас... за-ради Никиты Иванови­ча... за-ради всего отделения милицейского живо­та не пожалею! Ещё ватрушкой не угостите ли? Первая мала больно...

- Митенька, а тебе зубки дороги ли?

- Намёк уловил, бабуленька, - весомо под­твердил Митяй, улыбнулся старательно сжатыми губами, дабы не провоцировать, и умёлся испол­нять.

Я тупо цапнул с тарелки сырник, макнул его в сметану и сунул в рот. Как я понимаю, воскреснуть мне сегодня не дадут. Слопаю всё, растолстею и уже сам в двери не пройду, будут знать...

- Никитушка, - тихо присев напротив, нача­ла моя добрая домохозяйка, - а нам ить мало в ви­новного пальцем ткнуть, надо бы ещё и к суду при­влечь, и наказать примерно! Дык потому интерес имею: так как же ты мыслишь самого Кощеюшку наказывать-то, а? Кишка у нас для энтого тонкова­та...