Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
— Какую ещё искру? Какую войну? Что-то случилось такое, о чём я ни в зуб ногой? Ты меня напугать решил? — очумел я от сногсшибательных новостей.
— Девчушка доложила. Ты же, когда в первый раз домой вернулся, душу потерял. Не было в твоих глазах жизни. Вернее, души. Да-да. Сам ты здесь был. Ходил, бродил, учился. А настоящего тебя, вроде как, не было вовсе. Потерялась твоя душа по дороге. Я это дело на раз вычисляю. Поэтому ты ничего о своём возвращении не помнишь.
Я с Павлом тебя сразу на карантин. Чтобы ни с кем не общался. Подумал, что в течение недели тебя обязательно исправят. Всё так и вышло. Потом удочка с тобой была, — продолжил Угодник запугивания. — Теперь перебираемся в следующий подвал. Если и сейчас ведут за нами слежку, то запутаем их.
Мы вылезли в Гвеодий, и дядька, не торопясь влезать в подполье, заговорил о Супермене и Фантомасе.
— В его форму одеться нужно. Я бы на твоём месте надел синее трико с красным плащом и вволю поиздевался над легковерными американерами. Полетал бы там по улицам. Мини-Супермен. Кларк Кент, только десятилетний. Про него там комиксы и фильмы уже вовсю. Так что хохма будет высшего класса. Круглосуточные магазины там есть, значит, жду от тебя суперменские бананы, — посмеялся Николай и начал спускаться обратно в подвал, но уже в другой лаз.
— Понятия о нём не имею, — поддержал я непринуждённую беседу. — О Фантомасе слышал, но сам в кино не ходил. Теперь у мира попрошу о сокрытии и рвану куда-нибудь, где его бесплатно посмотрю. Родителям только ничего не скажу.
С этими словами я спустился следом за дядькой, и мы продолжили наш серьёзный разговор.
— Знаешь, как «удочка» работает? Сразу объясню. Тебя выдёргивают из твоего времени и возвращают на неделю назад. Ты снова эту же самую неделю проживаешь, только в другом мире, а потом возвращаешься. Так в идеале. А с тобой какая-то ерунда была. Ты в первый раз, вроде как вернулся, но душу по дороге потерял. Вот тебя снова назад, но уже через «удочку». И во второй раз тоже не всё гладко вышло. Искра твоя то ли потерялась, то ли заболела.
— Это которую Бог для рождения даёт? Она у меня выпала? — припомнил я что-то смутное из своей «неправильной» памяти.
— Вот-вот. Только когда тебе её меняли на новенькую, казус произошёл. Чужой Бог перехватил нашу и свою тебе вставил. Ну, это будто бы так было, а на самом деле совсем не так. В твоей первой семёрке душевных фибр всё в норме было, и родился ты, как и все, а вот потом с твоей душой что-то интересное происходило. Тогда ни с того ни с сего сама Кармалия тебя своей искрой наделила. Представляешь? А уж она свою душу просто так никому не открывает. Не тот уровень. Вот и закрадывается впечатление, что она тебя второй божьей искрой наделяла, а не своей. Соображаешь? Ты до девяти лет с двумя божьими искрами жил. И сейчас их у тебя столько же. Одна от нашего, а вторая…
— От Провидения, — озарило меня, наконец.
— Откуда знаешь, как самого старшего Бога называют? — опешил Угодник.
— Он сам мне сказал. Если какие-нибудь недоразумения случатся, то объяснить, что так Провидение решило. Или захотело, — выговорил я дядьке, очумев от запоздалого прозрения.
— Но это не его имя, сам понимаешь. Это его звание. Как старейшина в деревне. Когда он уйдёт, это звание передастся следующему самому старшему. Уловил? Так что же там с тобою случилось, от чего во всём первом круге такой переполох?
— Не знаю. Только прошлой ночью я умудрился провалиться в неизвестную пещеру с этим самым Провидением. Целиком и полностью провалиться. Телом, душой и разумом. Он это назвал…
— Телепортировался, — подсказал Угодник. — А дальше?
— Я там задремал. Так вот, оказывается, кто мне свою искру подсунул. Пещерный дух. Самый старший из богов. И наш Бог ему в этом подсобил. Они что, мною, как в мячик играют?
— Тьфу на тебя. Ладно. Прерываемся и меняем место, — скомандовал Николай и начал вылезать из подвала.
— А где взять синюю форму? Ещё и с плащом? Меня там за шпиона не примут? — безынтересно спросил я о своём банановом приключении, отправляться в которое не было никакого желания.
— Могу подсобить. Но лучше будет, если сам всё сделаешь. Прилетишь, сориентируешься и решишь, что и как начудить. Главное, не обидеть их, а рассмешить, — продолжил нотации Угодник, остановившись посреди захламлённого сарая. — Не передумал третьего на подмогу звать?
— Третьего мира или третьего кумира? — ухмыльнулся я, но то, о чём спрашивал Угодник, не понял.
— Ладно тебе. Они оба в боевой обстановке проверены. Оба надёжные. Спроси у Далания, где сейчас его глазастого помощника носит. Если что, или его к нам, или нас к нему. А потом обратно. О празднике ещё не забыл? С папкой сегодня фальшивый самогон пить будем. Плацебо. Потом петь будем. Правда, разум всем домашним твоим немножко усыпим. С душами общаться будем. Посмотришь на домочадцев, когда они без кольчуг.
— Без каких кольчуг? — опешил я от легальных новостей Николая, которые он сыпал на мою, пока ещё не суперменскую, головушку.
— У знакомого поэта такая строчка есть: «Я продолжал, наивный, верить в чудо: “А вдруг, родится Пушкин среди нас?” Но все мы носим равнодушия кольчугу, нас вдохновенье покидает всякий раз».
— Наверно тоже скоро опущусь на дно. А друг не устаёт твердить одно, — сорвались с моего языка, неизвестно откуда вспомнившиеся, строчки папиного стихотворения.
— Как можно в облаках витать на свете этом? — продолжил Угодник.
— Ты оглянись вокруг, и перестанешь быть поэтом, — закончил я.
— Видишь, как у нас всё получается? С лёту, — обрадовался дядька, но голос его отчего-то дрогнул.
— Это всё фокусы с моей памятью. Я уже говорил. Откуда-то в голове завелось. И, вроде как, это не поэт, а папка мой. Только я точно знаю, что он ничего такого не писал. Может быть из другого мира писал, а я откуда-то о том узнал?
— Так всё и должно быть, — успокоил Угодник. — Если ты заболел своей головастой болезнью, всё так и
