Сергей Панарин - Барабан на шею!
– Тоже вариант.
– Увы! Я же дневной пес, а нарушители норовят орудовать под покровом ночи.
– Упс!
– О, вы извлекли крайне подходящий случаю звук. В общем, я пал. Низвергнувшись в самое подлое сословие, странствовал по Дробенланду. Родину я оставил, чтобы обо мне поскорее забыли. Однако стыд и несчастную любовь не обманешь, они преследуют меня три долгих года, и нет конца моим мытарствам.
Пес расплакался. Лавочкин, как мог, утешил соседа. «Елки-ковырялки! – думал солдат. – Это вороватое чучело чертовски осложнило мне жизнь, а я его жалею!»
Принесли завтрак. Есть не хотелось, но для разнообразия узники пожевали.
Время тащилось, будто улитка скандинавского происхождения. Кобелек болтал без умолку. Сначала Коля слушал, потом осоловел, мысли прихотливо понеслись от темы к теме, затем он задремал. Проспал недолго, Шлюпфриг и не заметил, что слушатель отключался.
– Николас, одарите меня откровенностью, поведайте о себе, будьте любезны, а? – неожиданно предложил пес.
Солдат пожал плечами: почему бы и нет?
– Ну, обо мне много не расскажешь. Родился я в Рязани. Это город такой в моем мире. Очень большой город, между прочим. Там живет столько народу, сколько я тут, у вас, за все время не встречал. Эх, скучаю я! Вот, бывает, закрою глаза, надеясь представить, что гуляю по Парижу, а все равно вижу Рязань. Дворян у нас нет, их наши прадеды вывели за ненадобностью…
– Как это?!
– Как класс. Поэтому власть у нас не королевская.
– Кто же управляет?
Лавочкин почувствовал, что объяснить наше государственное устройство будет трудновато. Но по мере сил растолковал.
– А! – обрадовался Шлюпфриг. – Прямо как при нашем Рамштайнте!
Коля подумал и спорить не стал.
Для краткости.
– Так вот, рос я, рос, в шесть лет пошел в школу, а потом в радиотехническую академию. Это такое высшее учебное заведение. Парень-то я неглупый, только слегка несобранный. В общем, выгнали меня сначала с военной кафедры, потом вовсе…
Коля помрачнел, вспоминая неприятный эпизод.
– А что такое военная кафедра? – поинтересовался пес.
– Хм… Место, где студентов учат военному делу. Но я-то человек совсем не военный… Слабо дисциплинированный, сильно раздолбайский. Вся эта нехитрая премудрость в меня не лезет. Когда в армию попал, мучился. Зато здесь, у вас, – воля вольная!
Солдат с энтузиазмом развел руки в стороны, задел грязную каменную стену тюремной камеры и понял, что сморозил глупость.
– Нда… Правда, не везде.
– А как вы в наш мир угодить подвиглись?
– Стоял на посту да провалился. Дырка между мирами образовалась. Вот представь: твой мир – яблоко, и мой мир – яблоко. Лежат они рядом, бочок к бочку, на полке. В моем яблоке живет червяк. Ползет он, ползет. Грызет мякоть. Упирается в кожицу, прокусывает ее, а вместе с ней прокусывает кожуру соседнего яблока и грызет дальше, полностью в него переползая.
– Вот же сугубо мерзостный паразит! – воскликнул Шлюпфриг.
– Кто?
– Червяк! Два яблока испортил… Ну и как вы попали в наш мир, простите, что перебил?
– Э… – Коля растерялся. – При помощи магии.
– Я так и знал! – Пес победно задрал нос. – А дальше?
– Да, в проницательности тебе не откажешь. Дальше? Я выбрался из Зачарованного леса, спас деревеньку от великана. Познакомился с прекрасной… То есть с красивой… С симпатичной девушкой по имени Эльза. Победил дракона, который за ней прилетел.
– О! Как сера ваша история на родине, и сколь романтична и красочна она здесь, в нашем мире! Невинная девушка, спасенная от дракона!
– Ну, не совсем невинная… – Лавочкин потупился.
– Ха-ха, да вы, батенька, ходок! – очарованно воскликнул Шлюпфриг. – А намедни мне пенять изволили!..
О чем еще могут посплетничать в заточении мужчины, особенно если один из них молод, а второй – натуральный кобель? Конечно, о женщинах.
Невкусный обед, непитательный ужин и разговоры, разговоры… Несколько раз докучный пес выводил из себя Лавочкина, и тот принимался напевать знаменитую песню о попе, у которого была любимая собака, недальновидно съевшая кусок мяса… Шлюпфрига эта песня отчего-то расстраивала. На непродолжительное время он становился шелковым.
Бесконечный день истек, ночь захватила власть над Пикельбургом. Праздновавшему Рамштайнту было не до узников. Обретение знамени требовало самого вдумчивого и роскошного отмечания. Подданные криминального короля забеспокоились: не сравнялся бы он в привычках с официальным монархом.
Служба тюремщика уныла и монотонна. Если на посту оказывается более одного стражника, дежурство превращается в куда более интересное времяпрепровождение. Тюремщики режутся в азартные игры, травят байки, играют в прятки… А еще они пьянствуют. Вместе, как известно, веселее.
Тюрьму Рамштайнта, где томились рядовой Лавочкин и кобель Шлюпфриг, охраняла пара громил, не осененных крылом интеллекта. Сегодня на повестке дня, точнее, ночи стоял бочонок крепленого эля, будто бы случайно подсунутый стражникам разумницей Марлен.
К полуночи тюремщики изрядно напировались. Тот, что помладше, вышел во двор «проверить обстановку», вернулся на вахту, где его ждала очередная полная кружка.
– Засов! – буркнул старший.
– Ну, за сов, так за сов!.. – поднял кружку младший.
– Это не тост, придурок, дверь закрой на засов!
Младший скосился на выход, икнул и заявил:
– Вот допью и закрою.
Старший попробовал сострожиться:
– Ну, смотри у меня!
– Да смотрел я у тебя, – отмахнулся младший, – все как у людей…
Проблема засова забылась, эль тек рекой, и вскоре сон сморил хмельных стражей. Дверь неслышно отворилась, и в тюрьму проникла Марлен Всезнайгель.
«Рискую, как последняя девчонка, – мысленно распекала она себя. – Сначала этот дурацкий подкуп, теперь пособничество в побеге… Трудно будет остаться вне подозрений. Люди Рамштайнта умеют дознаваться… Ладно, сначала дело, потом нюни!»
Идеальная фигурка, обтянутая черным костюмом, скользнула в коридор темницы. Войдя в камеру, Марлен остолбенела: узников не было.
«Опоздала!» – эта мысль прогремела громовым раскатом.
Глава 13.
Долой из Пикельбурга, или Гости преступного короля
Марлен Всезнайгель действительно опоздала. Но не в самом страшном смысле.
За час до ее проникновения в тюрьму решетка на окне темницы, в которой сидели Коля и Шлюпфриг, оплавилась и стекла по стене. На колени Лавочкину упал конец веревки.
– Это явно неспроста, – заключил солдат и вскарабкался вверх.
Окно было вровень с землей. На земле, в полной темноте, сидела Хельга Страхолюдлих.
– Скорее, Николас, у нас мало времени, – заговорщицки произнесла графиня.
– Минуточку, – ответил Лавочкин. – Только захвачу с собой соседа по камере.
– На что он вам?
– Мы почти породнились. – Коля улыбнулся. – Если честно, этот гад и украл полковое знамя.
Шлюпфриг уже принял человеческий облик. А по веревкам лазить научился еще три года назад. Оба узника ловко выкарабкались из окна. Хельга повела их на постоялый двор. Закрывшись в комнате, они принялись советоваться, что делать дальше. Решили покинуть город. Лавочкин намеревался вернуться за знаменем позже, когда устроит Страхолюдлих и Палваныча.
– Найдем деревеньку, там и поселитесь, – постановил Коля.
Вышли этой же ночью. Держались южного направления. К рассвету столица осталась за спинами беглецов. Лавочкин заглянул в заветную канаву. Спрятанного накануне ковра не оказалось.
– Кругом ворье, – в сердцах бросила Хельга.
– Вы выдержите пешую прогулку? – спросил солдат.
– Разумеется.
С первыми лучами солнца Шлюпфриг вновь стал собакой. Держа нос по ветру, засуетился, заметался по сторонам.
– Эй, Шванценмайстер! – крикнул ему Коля. – Смотри не убеги! Чтобы к вечеру был рядом с графиней и козликом!
– Хорошо, Николас, даю самое наичестнейшее слово… – и пес скрылся в желтеющей роще.
Дорога вела к горам. Они были невысоки, за ними простиралась отвесная стена – пропасть, на дне которой располагалась Драконья долина.
Вокруг раскинулись поля, перемежаемые зарослями кустов и оврагами. Деревья встречались крайне редко. Пару раз дорогу пересекали маленькие, но быстрые речушки. Лавочкин, Страхолюдлих и Дубовых переходили их по крепким мостам.
На беду, деревенек не было. Путь был почти пустынным. Встретившиеся троице дама и господин на лошадях ничем не помогли, отрекомендовавшись неместными. Коля ощутил цепкие подозрительные взгляды этих людей и на всякий случай запомнил странную пару.
Мужик, ехавший в телеге, сказал, что за следующим небольшим перевалом будет большое село.
К исходу дня странники добрались до перевала. Разбив лагерь прямо там, надудели обед и поели. Потом Коля и Хельга отдыхали, устроившись в тени валуна, а Палваныч пасся у дороги, за кустарником.
И тут Лавочкин услышал топот множества ног. Выскочив из-за камня, солдат увидел козье стадо, подгоняемое угрюмым пастухом. А где же Дубовых?..
