Иван Валеев - Категории Б
— Доброе утро, как спалось? — защебетали наперебой медсестрички, но доктор поднял руку, и девушки моментально притихли.
— Значит, так… Могу вас обрадовать, господин Антонов, — произнес Маков более официальным тоном, — никаких противопоказаний к применению сыворотки Тернявского мы не обнаружили, хотя, — он тонко улыбнулся, — мы очень старались. Вот, взгляните, наш стандартный договор, — и доктор протянул Артему семь листов бумаги, скрепленных скрепкой. — Читайте, мы подождем.
Артем принялся читать. Договор был набран на удивление крупным шрифтом, без единой звездочки или каких-либо уточнений микроскопическими буковками где-нибудь внизу, вверху, сбоку, на другой стороне или в уголке под скрепкой. Это было непривычно. Даже когда ты берешь бесплатную симку для мобильника, и то там что-нибудь да обнаружится этакое. А тут — ничего… Непривычно и неправильно. И все было детально разжевано, таким языком, что Антонов даже немного обиделся: за кого тут его принимают, за дурака?
А не дурак ли он?
Артем вздохнул:
— Давайте ручку…
Его привели в большую розово-сиреневую, цвета заката комнату с потолком, находящимся метрах в пяти от пола. В ней почти ничего не было, только мягкое и какое-то даже с виду неподъемное кресло да пластиковый столик на колесиках, напротив, совершенно невесомый. На столике лежал небольшой тюбик, вроде как от зубной пасты, сантиметров десять длиной, с красными, словно светящимися буквами «СТ — ППроз». Впрочем, Артем обратил внимание и на то, что стены и даже высоченный потолок были обиты толстым слоем того же материала, что и кресло.
— Как в сумасшедшем доме, — пробормотал он.
— Вы не так уж неправы, Артем Петрович, — заметил доктор. — Присаживайтесь в кресло.
— А зачем все это? — Артем уселся и обвел комнату взглядом.
— Не понимаете?
— Неа…
— Закономерно, — пробормотал Маков, и кто-то из медсестер фыркнул. — Пациенты бывают разные и ведут себя по-разному. Невозможно предугадать, как организм отреагирует на те изменения, которые мы попытаемся спровоцировать.
— Но тогда… на фига были все эти тесты с анализами?
— Чтобы быть уверенными, что вы вернетесь.
— В каком смысле?!
Две медсестры тем временем привязали руки Артема ремнями к подлокотникам кресла, затем два ремня легли, перекрещиваясь, на его грудь, почти как у летчика, и еще двумя были зафиксированы его ноги. Третья медсестра взяла тюбик и приладила иглу. Артем решил, что он срочно хочет в туалет.
— Пустите, я на минутку…
— Нет-нет, Артем Петрович, не волнуйтесь. — Доктор похлопал его по левой руке, а девушка, что хлопотала над правыми его конечностями, пристроила ему на глаза сиреневую, в тон комнаты, повязку. — Мы все предусмотрели.
Артем этого не видел, но вторая медсестра, та, что была слева, вытянула из кресла гофрированный шланг, аккуратно приспустила пациенту штаны и подсоединила этот шланг к пациенту.
— Чувствую себя космонавтом, — попытался пошутить Артем.
— И снова вы не есть неправы, — отозвался доктор. — Можете расслабиться.
Короткий девичий смешок.
— Расслабишься тут…
Тонкие аккуратные пальчики чуть-чуть приподняли и повернули его голову, и в шею вонзилась иголка.
— Черт!
Доктор Махов посмотрел на часы.
Темно.
— Добрый вечер! — произнес надтреснутый голос.
— Что?
Голос этот был смутно знакомым, а темнота меж веками и глазами стала вдруг отзываться на каждое слово слабенькими всплесками красок.
— Добрый вечер. Вы помните, как вас зовут и где вы находитесь?
— Вроде да…
— Озвучьте, пожалуйста.
Артем вспомнил — это был голос доктора Макова. Алексея, стало быть, Петровича.
— Меня зовут Антонов Артем Петрович, тысяча девятьсот девяностого года рождения…
— А сейчас какой, кстати? — перебил его доктор Маков.
— Сейчас… Ну… две тысячи девятнадцатый, июль, э-э-э, четырнадцатое…
— Шестнадцатое, но это не страшно. Продолжайте…
— Шестнадцатое? — всполошился Артем. — Как — шестнадцатое?
— Артем Петрович, продолжайте, — настойчиво повторил доктор, — а то мне придется сделать вывод, что вы еще не пришли в себя.
— Ну… Я… ну, в клинике я… э-э-э… «Клиника доктора Тернявского»… Москва, улица Академика Королева…
— Точно. Вы молодец. Хотя и не самый спокойный пациент, должен признаться.
— Так почему шестнадцатое?
— Вы провели в этой комнате двое суток. Сейчас шестнадцатое июля, двадцать часов сорок три минуты. Пип, пип, пип, — изобразил доктор сигналы точного времени, и кто-то в темноте рассмеялся.
Девушки… У Артема зачесались пальцы обеих рук, причем правой — сильнее.
— Так как вы себя чувствуете, господин Антонов?
— Я… я хочу… Можно меня отвязать, а? — выпалил Артем и тут же пожалел об этом — в его голосе была отчетливо слышна смесь раздражения и нетерпения.
— Сейчас, Артем Петрович, разумеется, развяжем. — И действительно, ремни на руках вдруг ослабли, Артем почувствовал слабый запах духов и прикосновение пальцев к коже предплечий, от чего где-то в его голове взорвался настоящий фейерверк. — Вы ведь, наверное, хотите есть…
— Угу, — буркнул Артем.
Соврал. Он хотел, чтобы ему дали компьютер. Ну, или хотя бы листок бумаги и карандаш — он должен, обязан был прямо сейчас сесть и начать писать. Впрочем, даже и «сесть» было необязательным условием…
Те же пальчики развязали ремни на его ногах. Артема от каждого прикосновения словно било током… Тут он вцепился руками в подлокотники, вспомнив, что должен быть в штанах.
— Не волнуйтесь.
Тихий, успокаивающий женский голос… Неужели «Гелла»?
Наконец, были сняты и убраны ремни с его груди, и настала очередь повязки.
В комнате — той самой, розово-сиреневой, с креслом — был полумрак. Медсестры и сам доктор выглядели в своих халатах какими-то жутковатыми приведениями. Ближе всего была девушка, напомнившая Артему одну из тех двоих, что встретили его в регистратуре… «Анжелу», кажется. Имени на нашивке было не разглядеть. Наверное, все-таки не «Гелла». Опять. А жаль…
— Темновато тут у вас, — пробормотал Артем. — Или… — он вдруг испугался, что у него что-то стало со зрением.
— Нет-нет, все в порядке, Артем Петрович, — доктор поднял руки, — именно такое освещение и должно быть.
— Все продумано?
— Помните, да? Прекрасно… Вы сможете встать?
Артем попытался отклеиться от спинки кресла, в котором он полулежал, и негромко застонал. Все мышцы его тела болели как после слишком больших нагрузок. Пошевелил ногами…
— Бегал я, что ли? — проворчал Артем недовольно.
— Что-то вроде этого.
Отдельная, очень странная боль обосновалась внизу живота. Он посмотрел туда — и снова покраснел. Может быть, даже так, что лицо начало светиться.
— А вы не могли бы какой-нибудь халат?..
— Да-да, разумеется. — Доктор передал медсестре халат все тех же закатных оттенков и распорядился: — Лана, Инга, помогите Артему Петровичу.
Две девушки вышли из-за кресла и подали руки пациенту.
Антонова отвели в палату. В палате была кровать — не койка, а именно кровать, простая, но удобная деревянная кровать с легким одеялом, — было окно, которое сейчас закрывали жалюзи, была прикроватная тумбочка, был стул — и был письменный стол. Отдельная дверь вела в туалет-душевую. «Инга» между тем объясняла:
— Первые три-четыре дня к окну лучше не приближайтесь. Если вам вдруг понадобится открыть жалюзи, вызывайте медсестру — кнопка вызова у изголовья кровати, на стене. Видите? — действительно, там имелась довольно большая кнопка и она даже была подсвечена изнутри светодиодом, как, наверное, какая-нибудь красная кнопка в каком-нибудь черном чемоданчике… — Еще одна такая — здесь, на столе, третья — в душевой, — девушка указала пальчиком через плечо назад, на соответствующую дверь.
— И мы сразу придем, — добавила «Лана» с профессиональной улыбкой.
— Хорошо, — пробормотал Артем, морщась и опять запахивая халат, чтобы лишний раз не демонстрировать девушкам свое возбуждение. Не дай Бог еще снять попробуют…
— Так. Одежда лежит на кровати. И… и что-то еще… Да, самое главное — бумага. Она в столе. Бумага и карандаши, — сказала «Инга», и что-то в ее голосе Артема насторожило. — Только доктор рекомендовал бы вам как следует отдохнуть перед тем, как сесть за стол. Отдохнуть и поесть.
В дверном проеме показалась еще одна медсестра. Мягкой походочкой официантки она подошла к столу и, чуть наклонившись, поставила на него поднос.
Артем застонал. Мучения и не думали заканчиваться. Но он решил подчиниться. Пока…
Слова ложились на бумагу одно за другим. Артем уже подзабыл, каково это: писать, да на бумаге, да еще пластмассовым карандашом, которые, как он вспомнил вдруг, назывались раньше «полицветами». Кажется. Буквы выходили крупноватыми и корявыми — детский сад, честное слово, — однако Артему останавливаться не хотелось. Он уже исписал своими торопливыми каракулями три листа и хотел было приняться за четвертый, как вдруг в дверь постучали.
