Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

Под пение струн, выводящих одно из немногих сочинений Кейлуса, что сыскало одобрение приличного общества, Айрес нашла глазами своего наследника. Убедившись, что тот с отстраненным видом смотрит сквозь танцующих, делая вид, что пьет, прикрыла глаза, наблюдая за племянником из-под ресниц.

Какой бы юной чудеснице ни удалось сотворить с ним то, что ставило под угрозу весь план, в этом зале ее сегодня не было — его лицо ясно поведало ей об этом. И это делало все еще сложнее. Да и с братом Уэрти сегодня общается пусть холодно, но определенно без той степени ненавистного напряжения, что искрила между ними обычно. Как это некстати… а ведь обстоятельства складывались так прекрасно, но человеческие сердца — ненадежные механизмы, требующие тонкой и постоянной настройки. Топорные методы вроде вассальной клятвы Айрес предпочитала приберечь до самого последнего момента. По этой же причине она не навязала Уэрти слежку — ограничилась простым маячком, не замечавшимся владельцем и защитой его замка по причине специфики работы: маячок активировался лишь тогда, когда владелец находился на грани гибели (в противостоянии Кейлуса и племянников, немало ее забавлявшем, Айрес уверенно ставила на последних, но предосторожности превыше всего).

Неужели неодобрение ее политического курса зашло у Уэрта так далеко, что заставило податься к братцу? Забыв о размолвке, забыв о гордости, так старательно в нем взращенной? О, конечно, многие против той войны на уничтожение, которую Айрес планирует развязать (даже среди тех, кого она считала не только верными, но и умными); и, естественно, это дало недругам еще один рычаг давления на ту чашу весов, что склоняет народ против нее. Тот же Мирк знал обо всем задолго до того, как Айрес сказала ему об этом — она прочла это в его глазах: племянник был хорош во лжи, но не так хорош, как Айрес в видении правды. И все, кто пытается ей противиться, не понимают такой простой, очевидной истины — на войне нет места ни человечности, ни милосердию. В этом мире либо ты, либо тебя. Айрес тирин Тибель уяснила это давным-давно. Не на собственном примере, ибо лишь глупец учится на своих ошибках, но Айрес с детства охотно устраивала показательные и поучительные примеры другим. Люди — лучший испытательный плацдарм для любой теории, если ты располагаешь возможностью и умением дернуть их за нужные ниточки.

Нельзя оставлять в живых врага, который однажды обязательно восстанет. Ильденская Империя рухнула потому, что не сумела уничтожить всех, кого завоевала. Да она и не могла: любая империя нуждается в дешевой рабочей силе… любая, кроме той, что способна заставить порабощенного врага работать и после смерти.

Мертвый враг, исправно выполняющий задачи раба, но лишенный даже возможности помыслить о сопротивлении, куда безопаснее и полезнее врага живого.

Что ж, спасибо старой Империи за падение, не только вознесшее на трон Берндетта и основанную им династию, но и преподавшее его потомкам весьма полезный урок. Нет, Айрес чужих ошибок не повторит! Она выкосит тех, чьи дети смогут однажды поднять бунт, во славу Жнеца, и на землях, которые продолжат возделывать их останки, взрастет новый урожай — керфианцев. У выходцев из одной страны не останется причин восставать ни против своей императрицы, ни против тех, кто унаследует ее империю. Маги живут долго: на ее глазах родится еще не одно поколение, и Айрес успеет позаботиться о том, чтобы эти поколения расселились по всему завоеванному ею свету. Привольная, сытая, вольготная жизнь, где слуги будут жить немногим хуже, чем господа — вот чего она хочет для них; а взамен просит такой малости — лояльности! Не мешать своей королеве делать то, что она считает нужным. Веры в нее, веры в то, что она лучше знает, как открыть им дорогу к счастливому будущему. Но куда там… если даже родная семья раз за разом восставала против нее. Указывала, строила козни, смела думать, что лучше нее знает, как править, что делать, как поступать с собственным племянником…

К слову о семье…

Из-под ресниц Айрес увидела, что ее племянника с нехорошо участливой улыбкой осаждает ее кузен — и, грациозно поднявшись с места, под шуршание бархатного шлейфа по ковровой дорожке спустилась вниз: странствующей звездой огибая танцующих по полукруглой орбите, пролегающей сквозь пестрые облака расступающихся придворных.

— Вижу, вся эта мишура тебе не по вкусу даже больше обычного, — тем временем задумчиво вымолвил Кейлус, прислонившись плечом к мраморной колонне рядом с Гербертом. — Может, тебе просто не терпится покинуть нас и поспешить куда-то еще?

— Не более обычного, — скучающе откликнулся виновник торжества, держа в руках нетронутый бокал.

Кейлус, в отличие от него, свое питье пригубливал часто и охотно. Но сейчас не стал: лишь слегка поболтал бокал в ладони и поднес к лицу, наслаждаясь букетом тонкого сбалансированного аромата. В том, что касалось напитков, он был истинным гурманом, умевшим ценить не только вкус.

— А, может, и вовсе не куда-то, а к кому-то? Признайся, Уэрти, тут нечего стесняться. — Никто бы не различил за привычной улыбкой Кейлуса Тибеля некоего намека, но бронзовый взгляд из-под тяжелых век был, пожалуй, слишком пристальным. — Никогда не поверю, что самый завидный жених Керфи до сих пор не обзавелся претенденткой в невесты.

— Не льсти мне, дядя. Вы с Мираклом женихи не хуже меня, — абсолютно невозмутимо и абсолютно равнодушно ответствовал тот. — Хотя, учитывая некоторые обстоятельства — возможно, без «вы».

Кейлус в ответ хохотнул. Без тени гнева или смущения, глядя на Миракла, который чуть в стороне оживленно растолковывал что-то Кроу Соммиту: с товарищем по арене они были большими друзьями и в жизни.

— Если вы с Мирком решили пойти по моим стопам и заделаться убежденными холостяками, Айри этого не переживет, — заметил он, всматриваясь в лицо племянника, пока в зрачках его плескалось настораживающее веселье.

— Не знаю, чего именно я не должна пережить, но уверяю тебя, Кейл: я крепче, чем ты думаешь, — нежно прозвенело за его спиной. Скользнув к колонне, королева замерла подле беседующих. — Что за допрос с пристрастием?

Кейлус, после секундного колебания чуть склонив голову, улыбнулся шире прежнего.

— У нашего мальчика завелись от нас секреты, дорогая сестра. Вернее, еще больше секретов, чем водилось раньше, — доверительно понизив голос, сообщил он. — Он всегда был нелюдимым, но сегодня просто превосходит сам себя.

— Его секреты — это его секреты. Кажется, ты в его возрасте был бы совсем не против, если бы кое-какие твои тайны так таковыми и остались? — одарив окаменевшего Кейлуса улыбкой, гладившей собеседника лаской отравленного шелка, королева мягко подхватила племянника под руку. — Идем, Уэрт. У меня к тебе дело.

Они разошлись в разные стороны: королева с принцем — к выходу из зала, Кейлус, по завершении разговора одним глотком опустошивший свой бокал — в сторону лакея, разносившего напитки.

Даже Айрес не заметила в разыгранном перед ней немом возмущении ни нотки фальши.

На деле продолжать беседу в присутствии кузины Кейлусу и самому отнюдь не хотелось. Ее подозрения касательно новоявленной невесты Уэрта были бы совершенно лишними. Однако молча отстать от племянника (при его-то любви к словесным уколам дорогих родственников) он счел действием куда более подозрительным, чем вынудить сестру защитить любимого птенчика. Атакой, в ответ на которую оскорбиться или хотя бы сменить тему было бы вполне естественно. Судя по всему, не прогадал.

Хотя ударила любимая сестричка и правда по больному, но у Кейлуса была масса возможностей привыкнуть к этой ее милой привычке.

Подхватив с серебряного подноса потный бокал, где в прозрачной кремово-желтой глуби жемчужным бисером рассыпались игристые пузырьки, Кейлус задумчиво застыл среди говорливого окружения танцующих, повернувшись спиной к одному хорошему знакомому.

— Страшная тут духота. Глоток свежего воздуха на балконе был бы не лишним, — рассеянно бросил он в пространство. Недостаточно громко, чтобы расслышал кто-либо из тех, кому слова не предназначались (особенно представители Охраны, разнаряженными змеями скользившие сквозь толпу), но достаточно, чтобы слова не затерялись вконец в разговорно-музыкальном шуме. — И приятные новости оказались бы сейчас так кстати…