Оксана Малиновская - Чудесный переплет. Часть 1
Дед слабо улыбнулся, слегка приободрённый моими словами.
— А внуки начнут из рогаток в кошек палить да у соседа яблоки из сада тырить, так что не соскучитесь! — подхватил Матвей, и мы рассмеялись.
— Да нет соседей–то, — снова загрустил Силантий. — Почитай, одни мы с бабкой во всей деревне и остались…
Мы с ребятами переглянулись.
— Как же это получилось? — тихо спросил Иван.
— Да как получилось? Так и получилось, — печально протянул дед и развёл руками. — В Воронежской области мы живём. Деревня–то у нас большая была и старинная, старики говаривали — лет триста стояла. Только вот добираться к нам далече больно, на отшибе мы, до ближайшего города, почитай, километров сто будет, а дорог никаких… Так и живём, отрезанные от всех удобств цивилизации: до сих пор лучину жжём и печку дровами топим, из колодца воду носим да стираем на речке. Старики все померли давно, а молодёжь в город подалась. Так и остались мы со старухой одни–одинёшеньки… Да ещё дочка в Москву учиться поехала, отучилась, нашла работу, вскоре вышла замуж, да так домой и не вернулась… Мы с бабкой не в обиде, она молодая, ей жить по–человечески нужно, а мы уж как–нибудь свой век докоротаем…
Старик шумно вздохнул и погрузился в свои мысли.
Ну что же, понятно. Ничто не стоит на месте, «всё течёт, всё изменяется», и то, что когда–то казалось в порядке вещей, со временем перестало удовлетворять людей. Естественное человеческое стремление к лучшей жизни сыграло злую шутку со многими русскими деревнями. Сердце сжимается при виде полусгнивших, полуразвалившихся, грубо заколоченных досками изб, сохранивших жалкие остатки былого великолепия. А вы помните, как их строили? Как говорили в старину — «всем миром», то есть всей деревней, да и жители соседних помогали, поскольку родственники были повсюду.
Как гласит поговорка, «чужой кусок пирога слаще», вот и шли парни в близлежащие поселения в поисках суженой. Так мой дедушка познакомился со своей будущей женой — моей бабушкой: ходил в гости к родственникам в соседнюю деревню за несколько вёрст и на каком–то празднике приметил бойкую голубоглазую чернявую девчонку. Стали они встречаться — ходили за ручку по дороге вдоль деревни туда–обратно, туда–обратно, да сидели на лавочке под окнами дома девчушки. Сидят бочок к бочку, семечки лузгают, а мама девчонки из–за занавески выглядывает, контролирует. Потом свадьбу сыграли, и увёз дедушка бабушку в свою деревню. Поначалу с его родителями жили, а потом «всем миром» собственную избу поставили. Дедушка своим мастерством на всю округу славился — и столяр, и маляр, и печник, и плотник, много сил и умений вложил он в обустройство жилища, зато какая красотища получилась! Уровень жизни в деревнях примерно одинаковым был, а выделиться хотелось, так что поневоле приходилось умельцами становиться. Выдумывали мудрёные заборы с резными воротами; ставни и наличники расписывали, украшали причудливой резьбой, узор которой ни у кого не повторялся.
А сейчас что? Замки и дворцы–то стоят, да только глаз не радуют, а лишь озлобление у окружающих вызывают, поскольку нет больше соперничества между хозяевами в мастерстве и умении, а налицо лишь соперничество хозяйских кошельков. Грустно всё это…
— А что же вы кушаете? — прервав мои размышления, спросил Иван.
— К нам автомагазин раз в месяц приезжает — это ежели дороги позволяют, а как не позволяют, так и сидим, горемыки, на старых запасах кукуем. Почитай, всё сами делать научились: держим скотину и птицу, работаем на огороде, запасаемся на зиму… даже хлеб сами печём, — гордо улыбнулся старик. — Вот и Бобрика на племя прикупил, — кивнул старик на дремлющего на прикроватном коврике и наконец–то успокоившегося поросёнка. — Старый–то кабан совсем никудышный стал, немощный, пришла пора менять. А Бобрик породистый, хороший производитель будет.
Старик удовлетворённо крякнул.
— А щенка тоже на племя прикупили? — хохотнул Матвей и подмигнул нам.
— Да нет, не прикупил, — ответил дед, немного сникнув. — Я его дочке вёз в подарок. Моя Альма ощенилась на старости лет, всего одного щенка принесла, вот и решил я подарить его дочке. Привёз, а ейный муж в позу встал: не хочу, говорит, чтобы в квартире нашей с дорогим паркетом собака жила, она, дескать, весь этот дорогущий паркет шерстью завалит и когтями покоцает. Так и не взяли Баксика, вот и везу обратно домой.
Мы переглянулись — Матвей уже явно пожалел о том, что нечаянно затронул неприятную для Силантия тему.
— А давайте–ка я вас, ребятки, своим, домашним угощу, а? У меня тут припасено немного на дорожку, — вдруг засуетился старик и полез в потрёпанный рюкзак, откуда, порывшись немного, начал извлекать и раскладывать на столе разные вкусности, быстро наполнившие купе потрясающей гаммой ароматов. На стол поочерёдно легли солёное сало, копчёный окорок, варёные яйца, огурцы, помидоры и мёд — всё домашнее, натуральное, своё. Как же заманчиво пахло! Я и не предполагала, что так сильно проголодалась.
Реакция ребят на всё это великолепие — отдельная история, поскольку мужчины есть мужчины: жадными глазами они, казалось, уже уничтожали харчи, отдавая безоговорочное предпочтение салу и окороку. Добавив к праздничному столу буханку чёрного хлеба, старик быстро потёр руки, удовлетворённо крякнул и с радушием гостеприимного хозяина произнёс:
— Кушайте, ребятки, на здоровье, не стесняйтесь! Чем богаты, тем и рады.
Мы благодарно улыбнулись и потянулись к еде. До чего же всё–таки милый этот дедушка, необычайно добрый, простой и бесхитростный. Жаль, что такие люди не часто встречаются. А эта противная фрекен Бок хотела забыть его на перроне… Замечательные у меня попутчики, просто замечательные! Никогда ещё мне так не везло в поездке.
С улыбкой на губах я бессознательно рассматривала поросячий хвостик, дёргающийся под столом, — проснувшийся свинтус, похоже, что–то там нарыл. Я заглянула под стол и… остолбенела.
— Брысь, хрюн! — рявкнула я и поспешно выхватила из–под пятачка возбуждённого охотой поросёнка драгоценную коробку с червями.
Почему драгоценную? Мне сказали, что на Волге земляных червей днём с огнём не сыщешь, вот и прихватила с собой, пол–огорода у родителей перекопала, зато набрала самых больших и толстых. В коробке компостная земля, так что им там уютно, как дома. Куда бы их положить, чтобы свинтус не унюхал и снова до них не добрался? Поразмыслив немного, я встала на нижнюю полку и аккуратно поставила пластмассовую коробку наверх, в багажный отсек над дверью, рядом со своими спиннингами, предварительно приоткрыв немного крышку, чтобы обеспечить червям достаточный приток воздуха.
— Ай да дедуля, ай да закусон! — протянувший было к окороку руку Матвей внезапно передумал и, наклонившись под стол, запустил руку в свою сумку с продуктами. — Под потрясный закусон мы поставим выпивон, — скаламбурил он, торжественно водружая на стол бутылку дорогого виски, и рассмеялся, как счастливый ребёнок, предъявивший ошалевшим от неожиданности родителям дневник с пятёркой вместо обещанной привычной двойки.
— О–о–о! — протянули мы с Иваном, а дедок нацепил на нос очки и начал пристально разглядывать этикетку.
— Это что это такое–то, а, сынок? — спросил он немного погодя. — По–ненашему всё написано… Одеколон, что ли, какой?
Мы беззлобно прыснули со смеху, потешаясь над наивной неосведомлённостью старика, а старик, смекнув, что сморозил какую–то глупость, без колебаний присоединился к нам, разнообразив наш смешок звонким заливистым подхихикиванием, от звуков которого мы теперь уже расхохотались.
— Мы не пьём одеколон, дед Силантий. Это виски, что–то типа настойки на травах, — всё ещё смеясь, отозвался Иван. — Пили когда–нибудь?
— Какие такие «виски»? — сконфуженно произнёс старик. — Что за слово такое нерусское…
Мы переглянулись и улыбнулись.
— Так товар же не русский, а заграничный, вот и название нерусское, — терпеливо пояснил Иван. — Дед Силантий, вы лучше попробуйте, а не расспрашивайте, — широко улыбнулся Иван и протянул старику один из наполненных Матвеем маленьких стаканчиков.
— Ну что же, попробуем, что это за заграничная штука–дрюка, — сказал дедуля. Он поднёс стаканчик к носу, долго принюхивался, а потом залпом опрокинул содержимое в рот. — Ух–х–х, хорошо! — крякнул дед и причмокнул языком. — Только наше российское — оно завсегда лучше, — подмигнул нам старик и полез в рюкзак, из которого мигом вытащил небольшую плоскую коньячную бутылку, заполненную жидкостью цветом чуть темнее коньяка.
— Что это — коньяк? — с любопытством спросил Матвей.
— Коньяк, — хитро улыбаясь, подтвердил дед и пояснил: — Доморощенный коньяк.
— Самогон, что ли?
— Не угадал. Это водка, настоянная на дубовой коре, да ещё травки кое–какие целебные туда добавлены. Такого вы нигде не попробуете, мне рецепт по наследству достался, из поколения в поколение передавался, — улыбнулся дед и разлил настойку в чистые стаканчики. Разлил совсем понемногу, как лекарство.
