Оксана Малиновская - Чудесный переплет. Часть 1

— Я тебе потом всё объясню, — обратился Матвей к Ивану.

Что это? Они знакомы? Вот это да! Я удивлённо перевела взгляд с Матвея на Ивана, пытаясь понять. А что тут, собственно, понимать? Если они знакомы, то та здоровая красная олимпийка и электробритва принадлежат Матвею! Теперь понятно, почему в купе не было второго попутчика, ведь он — Матвей, а Матвей всё время находился на улице. Йес! Мне положительно везёт сегодня на попутчиков!

— Незнание законов и инструкций не освобождает от ответственности! — продолжала громыхать проводница. — А почему они без намордника, а?

Дед на мгновение застыл, изумлённо вскинув брови, и тихо прошептал:

— А куды же им намордники цеплять… у них же, почитай, ещё и морды–то нету…

— Они же мне весь вагон загадят! — не унималась проводница.

— Ни–ни, и даже не боись, дочка, не загадят, я их из купе ни на секунду не выпущу, — быстро затараторил дедулька, стараясь звучать максимально убедительно.

Я ушам своим не поверила. Класс, просто класс… То есть получается, что вся эта четвероногая братия на протяжении долгого путешествия — а это почти сутки — будет радостно гадить в моём купе? Прелесть какая. М-да… в хлеву мне ещё никогда не доводилось путешествовать, и, честно говоря, подобная перспектива не внушала мне особого оптимизма.

И вдруг с интервалом в доли секунды произошло сразу несколько событий. Вагон внезапно сильно дёрнулся; чтобы не упасть, проводница отставила в сторону правую ногу; и без того напуганный поросёнок резко изменил траекторию направления прорыва и рванул в противоположную сторону. Дико визжа, свин пролетел между ног проводницы, не рассчитав тормозного пути, он не успел вовремя остановиться и с разгону врезался в стену головой. Контуженый поросёнок начал в панике метаться по всему тамбуру, всё больше и больше запутывая ногу фрекен Бок поводком.

Женщина раздражённо заверещала, начала топтаться на месте, трясти и взбрыкивать ногой как нервнобольная, стараясь избавиться от поводка, и в один прекрасный момент от души топнула ногой по хвосту невозмутимого щенка, сидевшего неподалёку и на удивление спокойно созерцавшего происходящее. От неожиданности и боли щенок громко взвизгнул и высоко подпрыгнул на месте. Он бы, наверное, стерпел обиду и проигнорировал непреднамеренное оскорбление со стороны фрекен Бок, но в тот самый момент, когда пёс снова приземлился на пол, перед его носом просвистела брыкавшаяся нога проводницы, и щенок, не сдержавшись, изо всех сил вцепился в неё зубами. Фрекен Бок взревела от страха и боли, как раненый бизон, настигнутый прайдом львиц; полуживой от страха визжащий поросёнок, по всей видимости, решил, что настал его смертный час, и из последних сил рванул в проход. С диким грохотом и воплем потерявшая равновесие проводница рухнула на пол. «Мама дорогая, сейчас что–то будет», — едва сдерживая хохот, подумала я, по стеночке пробралась в коридор вагона и юркнула внутрь, притворив за собой дверь.

Тут и там раздавался шум открывающихся дверей купе, из–за которых выглядывали взволнованные пассажиры. По вагону прошёл ропот испуганных голосов:

— Что, что происходит?

— Это был взрыв, вы не слышали?

— Кого–то убили?

— Вы тоже слышали вопли или мне лечиться пора?

М-да… Не хватало ещё весь вагон на уши поставить. Нужно что–то предпринять.

Я изобразила на лице озабоченный вид и громко сказала, обращаясь к высыпавшим пассажирам, которые всё же не решались отойти от своих купе и выглянуть в тамбур, в котором, как они подозревали, явно что–то происходило:

— Товарищи! Спокойствие! К нам в вагон ввалился пьяный бомж, и мы помогаем проводнице его вытурить, только пока безуспешно. Он такой грязный и вонючий, а ещё его тошнит, фу–у–у… — я с отвращением скривилась, передёрнула плечами и закончила фразу с самым невинным выражением лица: — Кто–нибудь хочет нам помочь?

Не успела я договорить, как послышался шум закрывающихся одна за другой дверей, и не прошло и нескольких мгновений, как коридор очистился от пассажиров и снова стал девственно необитаем. Я довольно ухмыльнулась и поспешила обратно в тамбур.

— Идите отсюда, да побыстрее, я всё улажу, — не успела я войти, как наткнулась на Матвея, выпроваживающего всех вон из тамбура.

Мы дружно ввалились в вагон и захлопнули за собой дверь, предоставив Матвею урегулировать конфликт.

— Ох, ссадють нас с вами с поезда, как пить дать ссадють, — сокрушался старик, скорбно глядя на своих зверей.

— Не волнуйтесь, Матвей что–нибудь придумает, — заверил его Иван. — У него дар очаровывать женщин, причём чем старше и страшнее женщина, тем эффективнее этот дар срабатывает.

Я усмехнулась про себя и с интересом прислушалась к тому, что происходило в тамбуре. Разобрать слова не представлялось возможным, но по интонациям было очевидно, что вначале проводница ругалась и сыпала угрозами, потом ворчала, затем причитала и плакалась и, наконец, захихикала. Миролюбивое окончание разговора не оставляло сомнений в том, что конфликт практически исчерпан.

— Какие смешные имена у зверей — Баксик и Бобрик, интересно, кто из них кто? — я вопросительно посмотрела на Ивана.

— Хм… Баксик — это точно поросёнок, — не задумываясь ответил он.

— Любопытно, почему? — заинтересовалась я.

— Очень просто. Дедок вырастит этого поросёнка в здорового кабана, забьёт, продаст на рынке и заработает деньги, отсюда и Баксик… можно было и Рубликом назвать, — улыбаясь, выдвинул свою версию Иван, практически не раздумывая.

Мы оба рассмеялись. Ну что же, звучит логично, только вот дед каким–то корыстным получился.

А дедуля тем временем разными ухищрениями пытался приманить всё же вырвавшегося и теперь носившегося по вагону поросёнка:

— Бобрик, Бобрик, да иди же сюды, ирод! Нас же с тобой сейчас с поезда сымут, и пойдём пешком, как горемыки какие.

Я снова рассмеялась.

— Ага, — ехидно сказала я, обращаясь к Ивану. — Неувязочка вышла: Баксик–то — щенок!

Я вопросительно посмотрела на мужчину. Интересно, как он выкрутится?

— Конечно, щенок, — невозмутимо ответил Иван, почёсывая подбородок, которому явно не хотелось чесаться. — Всё ещё проще: дедок откормит этого милого щенка в здоровенного кобеля, продаст в корейский ресторан и заработает баксы!

Мы переглянулись и снова расхохотались. Молодец! Люблю людей с хорошим чувством юмора — легко с ними очень и уютно.

А тем временем дверь в вагон распахнулась настежь, и на пороге появилась раскрасневшаяся от удовольствия, сияющая, словно полуночная звезда в безоблачную ночь, проводница, поддерживаемая под руку галантным Матвеем. Сопроводив даму до двери служебного купе, он ненавязчиво затолкнул её внутрь, шепча ей на ухо что–то, от чего она глупо захихикала, и, поцеловав напоследок охотно протянутую пухлую лапку, закрыл дверь купе, подводя тем самым жирную черту и объявляя конец сеанса.

— Уф–ф–ф… — закатил глаза Матвей, приблизившись к нам с Иваном. — Пришлось попотеть…

— Э–э–э… а–а–а… у–у–у… — я удивлённо уставилась на мужчину, не будучи уверенной в том, что поняла его правильно. Уж лучше бы неправильно.

— Уговоры на старое чучело плохо действовали, зато пятьдесят баксов тут же переменили ход сражения, и противник полностью и безоговорочно капитулировал, набиваясь при этом в плен, — с готовностью пояснил Матвей и, усмехнувшись, спросил: — А ты что подумала?

— Ну и слава богу, — облегчённо вздохнула я, проигнорировав его вопрос, чтобы не выглядеть идиоткой. — Пойдёмте быстрее к себе от греха подальше.

Старик уже сидел на нижней полке в купе и что–то перебирал в своём рюкзаке. Щенка не было видно — наверное, уснул под лавкой. Умаявшийся поросёнок, всё ещё находясь в депрессивном состоянии, развалился посередине купе на коврике и раздражённо похрюкивал, наверняка проклиная дорогу и двуногих, мечтая об уютном хлеве с мягким земляным полом, устланным свежим пахучим сеном.

— Давайте знакомиться? — предложила я, усаживаясь напротив старика. — Меня Алёна зовут, это — Иван, а ваш спаситель — Матвей.

— А я дед Силантий, — улыбнулся дедушка и поочерёдно пожал протянутые руки ребят.

— Дедуль, а зачем вы в Москву ездили? — поинтересовалась я.

— Дочку решил навестить, давно не видел, соскучился очень, — улыбнулся он. — Как замуж вышла, почитай, с тех пор и не виделись.

Старик помолчал немного, задумавшись, и с грустью в голосе продолжил:

— Почему дочки не остаются с родителями? Эх–х–х… был бы у меня парень — привёл бы молодую хозяйку в наш дом, и нам со старухой всё веселее было бы…

— Не расстраивайтесь, дед Силантий, — мягко сказала я и слегка коснулась его руки. — Будете в гости друг к другу приезжать, как сейчас, а потом внуки пойдут, станут каникулы у вас проводить.