Джек Вэнс - Вечная жизнь
В конце концов он расплатился и, выйдя на улицу, отправился к Черному Обелиску. Называть его “обелиском”, возможно, было преувеличением — это был всего лишь огромный кусок черной скалы, возвышающийся футов на сто над городом. У его подножья стояло пять статуй, каждая из которых смотрела в определенном направлении, каждая изображала адепта какой-то определенной веры. Гильфиг смотрел на юг, четыре его руки держали различные символы, ноги стояли на каменных шеях верующих, пребывающих в экстазе, большие пальцы его ног были сильно удлинены и загибались кверху, видимо, для того, чтобы придать ему особую красоту и привлекательность.
Кугель обратился за информацией к оказавшемуся рядом прислужнику.
— Кто здесь у вас Главный Архиерей и где его можно найти?
— Этой особой является Преклятвенный Халм, — сказал служащий и указал на роскошный дом, стоящий рядом. — Его святилище находится в этом здании, украшенном драгоценными камнями.
Кугель пошел к указанному ему дому и, после долгих выяснений, был отведен к Преклятвенкому Халму, человеку средних лет, коренастому и круглолицему. Кугель сделал знак младшему священнику, который с такой неохотой привел его сюда.
— Иди, мое послание для ушей одного Преклятвенного.
Преклятвенный махнул рукой, и младший священник удалился. Кугель подошел поближе к Халму.
— Я могу разговаривать, не боясь, что нас подслушают?
— Можешь не бояться.
— Во-первых, — сказал Кугель, — знай, что я — могущественный волшебник. Вот смотри: трубка, из которой вырывается голубой свет! А вот — список восемнадцати фаз Лагенетического Цикла! А вот инструмент — рог, который позволяет говорить мертвым, а при надобности может послужить средством, передающим последнее сообщение умершему. У меня есть еще много таких волшебных вещей.
— Очень интересно, — пробормотал Преклятвенный.
— Во-вторых, я хочу сказать тебе следующее: одно время я служил священником в Храме Теологов в далекой земле, где я узнал, что каждая из священных статуй и прочих предметов были сконструированы таким образом, что священник, если это было ему необходимо, мог совершать деяния, которые потом приписывались этому божеству.
— Что же в этом особенного? — с важностью заявил Преклятвенный. — Божество, контролирующее каждый аспект существования, иногда заставляет священников совершать подобные действия.
Кугель перешел к своему предложению.
— Поэтому я предположил, что фигуры статуй, изваянных у подножия Обелиска, тоже обладают этим свойством.
Преклятвенный улыбнулся.
— О какой именно статуе ты говоришь?
— Меня интересует статуя Гильфига.
Глаза Преклятвенного затуманились, казалось, он задумался.
Кугель указал рукой на разложенные волшебные инструменты.
— В ответ за услугу, которую я прошу оказать мне, я передам часть этих предметов в казну твоей общины.
— Что это за услуга?
Кугель подробно объяснил, что ему надо, и Преклятвенный задумчиво кивнул головой.
— Прошу тебя, продемонстрируй еще раз твои волшебные предметы.
Кугель повиновался.
— Это все, чем ты располагаешь?
С большой неохотой Кугель вытащил эротический талисман и объяснил его действие. Преклятвенный кивнул головой, на этот раз с живостью.
— Мне кажется, нам удастся договориться с тобой. Все будет так, как желает божественный Гильфиг.
— Значит, договорились?
— Договорились.
На следующее утро группа из пятидесяти пяти пилигримов пришла молиться к Черному Обелиску. Они простерлись ниц перед образом Гильфига и приготовились совершить свои обряды.
Внезапно глаза статуи полыхнули огнем, и рот ее приоткрылся.
— Пилигримы! — прозвучал суровый и властный голос. — Идите туда, куда я укажу вам! Вы должны отправиться через Серебряную пустыню на берег Сомганского моря! Там вы найдете мое святилище — в котором будете молиться! Идите! Через Серебряную пустыню, как можно скорее!
Голос затих.
Гарстанг произнес дрожащим голосом:
— Мы слышали, о Гильфиг! Мы повинуемся!
В этот момент вперед выскочил Кугель.
— Я тоже был свидетелем этого чуда! Я отправляюсь в путешествие вместе с вами! Пойдемте скорее, время не ждет!
— Не торопись, — ответил ему Гарстанг. — Мы не можем отправиться в путь, как дервиши. Необходимо взять с собой продовольственные запасы, так же как и вьючных животных. А для этого необходимы деньги. Кто внесет золото в общую казну?
— Я даю двести терций!
— А я — шестьдесят терций, все мое состояние!
— Я, потерявший девяносто терций, играя с Кугелем, обладаю только сорока, которые вношу с радостью!
И так говорил каждый, и даже Кугель внес в общий фонд шестьдесят шесть терций.
— Прекрасно! — сказал Гарстанг. — Тогда завтра я попытаюсь обо всем договориться, и на следующий день, если все будет благополучно, мы выйдем из Эрзе Дамат через старые Западные ворота!
4. Серебряная пустыня и Сомганское море
На утро Гарстанг с помощью Кугеля и Касмира отправился на поиски всего необходимого. Нужное им заведение, которое занималось снабжением путешественников, находилось где-то на пустынных бульварах старого города. Это здание окружала стена из кирпича и камня, скрепленных глиной, и из-за нее доносились самые разнообразные звуки: крики, плач, вой, рычание, визг и рев. В воздухе стоял сильный запах пота и навоза.
Пройдя сквозь ворота, наши путешественники вошли в контору, из которой открывался вид во двор, где в бесчисленных клетках и загонах содержалось такое количество самых разнообразных животных, что Кугель был поражен.
К ним подошел управляющий — высокий мужчина с желтой кожей, весь в шрамах, без носа и одного уха. На нем был серый кожаный плащ с поясом на талии и коническая черная шляпа с хлопающими полями.
Гарстанг объяснил, зачем они пришли.
— Мы — пилигримы, которые должны отправиться в путешествие через Серебряную пустыню, и хотим нанять вьючных животных. Нас больше пятидесяти человек, и путешествие наше продлится по двадцать дней в каждом направлении и еще пять дней нам нужны на наши обряды и молитвы. Пусть эта информация поможет тебе правильно снарядить нас. Естественно, мы хотим нанять Самых выносливых, самых неприхотливых и незлобных животных.
— Все это очень хорошо, — ответил ему управляющий, — но я сдаю животных в наем по той же цене, что и продаю их, так что уж вам лучше и выгоднее будет просто купить их у меня и стать их владельцами.
— А цена? — спросил Касмир.
— Это зависит от вашего выбора. Каждое животное имеет свою цену.
Гарстанг, который внимательно осматривал двор, недоуменно покачал головой.
— Должен признаться, я в растерянности, — сказал он. — Каждое из этих животных отличается от других, и, по-моему, ни одно из них не подходит под обычную категорию.
Управляющий вынужден был признать, что так оно и есть.
— Если вам это интересно, я могу все объяснить. Это очень занимательная история и поможет вам управляться с теми животными, которых вы выберете.
— Значит, выслушав тебя, мы выгадаем вдвойне, — вежливо ответил Гарстанг, хотя Кугель все время нетерпеливо жестикулировал.
Управляющий подошел к полке и снял с нее переплетенный в кожу том.
— В далеком прошлом Сумасшедший король Катт приказал создать зверинец, равного которому не было никогда раньше, для своего личного развлечения и для того, чтобы возвыситься в глазах других королей. Его волшебник, Фоллиненс, сотворил целую группу зверей и монстров, каждый из которых был уникален, соединяя самые разнообразные виды — и вот перед вами результат.
— Зверинец существует уже столько времени? — в удивлении спросил Гарстанг.
— Конечно нет. Ничто из того, что было создано по велению Сумасшедшего короля Катта, не осталось, кроме как в легенде и в книге волшебника Фоллиненса. — Тут он постучал пальцем по толстому тому. — В ней содержится его блестящая систематология. Например…
Он открыл том.
— Вот тут… гмм… Вот, например, пояснение, несколько более доступное, чем другие, касающееся анализа полулюдей, всего лишь коротенькие заметки:
“Головотяп — гибрид человека, гаргойла, уорла и прыгающего насекомого.
Деоданд — оборотень, василиск, человек.
Бормотун — медведь, человек, ящерица, демон.
Гру — человек, очкастая летучая мышь, необычный гун.
Лейкоморф — неизвестен.
Василь — фелинодер, человек, возможно, оса.”
Касмир в удивлении хлопнул в ладоши:
— Неужели Фоллиненс сам создал этих чудовищ на горе и ужас человеку?
— Да не может этого быть, — сказал Гарстанг. — Скорее эти записи напоминают мне раздумья ученого. Дважды он признается в незнании.
