Пауки и иерархи (Рейн 6) - Валерия Веденеева
Синий камень в перстне Таллиса горел сейчас так ярко, что в его отсветах и лицо, и вся фигура верховного иерарха приобрела потусторонний вид.
С губ советника сорвался не то хрип, не то рык, по его телу пробежали многочисленные алые огни, а под кожей головы отчего-то очень четко проступили очертания черепа.
Нет, не похоже, что защита от ментального давления была для него врожденной и оттого неконтролируемой. Скорее это выглядело так, будто он использовал всю свою силу, чтобы не поддаться.
Мне вспомнился вид даны Далии, когда, в Городе Мертвых, она пришла за своей дочерью. Тогда, стоящая на огромной ледяной глыбе, заморозившая всех вылезших из разлома монстров, сияющая мертвенным светом, она сама показалась мне ледяным демоном. Похоже, многие могущественные маги, выкладываясь полностью, частично теряли человеческий облик.
А давление все нарастало, став таким сильным, что половина людей в зале уже не могла стоять на ногах, да и мне тоже было не особо приятно…
Потом Семарес громко выдохнул, и одновременно с этим огни с советника исчезли, а его голова вновь начала выглядеть вполне живой.
Райхан Сирота сильно пошатнулся, упал на одно колено, уперся руками об пол, но уже через несколько секунд снова встал. Выглядел он сейчас в разы хуже, чем когда только вошел в зал для аудиенций.
Давление силы, которую я ощущал, стало меньше. Правда, меньше лишь самую малость.
— Я пробил все барьеры, — проговорил Семарес неестественно напряженным голосом. — Верховный магистр, задавайте вопросы.
Глава 27
— Какова настоящая причина того, что ты скрыл от Церкви свои знания о Великом Древнем? — потребовал Таллис.
— Причина заключается в том, что мне не нужна ничья помощь, — процедил советник.
— Не нужна?
— Я — сильнейший маг Империи! Никто не стоит даже близко. Зачем мне маги Церкви, и внимание Церкви, и ваши удушающие порядки и правила, когда я способен сам уничтожить все гнезда Древнего и предотвратить его приход?
— Какая гордыня, — проговорил Таллис задумчиво.
Советник ощерился.
— С каких пор высказывание правды стало признаком гордыни? Вам прекрасно известно, что я прав. У магистра Семареса десять камней, но он не смог пробить мою ментальную защиту даже здесь, в Обители, где сила всех иерархов увеличивается в разы. Ему потребовалась ваша помощь, верховный магистр, но даже сейчас, даже с ней — только посмотрите! — он с трудом удерживает мои барьеры от возвращения в их прежнее состояние.
Советник был прав — я видел, как на лбу Семареса выступила испарина и крупные капли пота потекли по его вискам, как он сгорбился, будто держа невыносимую тяжесть.
Сияние камня в перстне Таллиса стало ярче, и Семарес выпрямился, словно лежащий на его плечах вес если не исчез полностью, то стал хотя бы легче.
— Вот поэтому я и не просил помощи у Церкви, — едко сказал советник.
— Тогда для чего тебе потребовалось присутствие Рейна аль-Ифрит?
Советник с усмешкой посмотрел в мою сторону.
— А что, юный аль-Ифрит побоялся ехать?
Вот ведь Иштаво отродье!
— С какой стати мне бояться? — сказал я резко. — Я уже уничтожил одно гнездо Древнего, уничтожу и другое.
Хм… А вот сейчас, вмешавшись в разговор, я, судя по взглядам и Теагана, и Таллиса, действительно нарушил протокол ведения аудиенции. Ну… извинюсь потом. В конце концов, предупреждать надо заранее — мысли я читать не умею.
— Отвечай на вопрос, — приказал Таллис советнику.
Тот болезненно поморщился — похоже, одновременно с этими словами Семарес надавил сильнее — и сказал:
— Требование принадлежало Госпоже Магии.
Я заметил, как в зале начали переглядываться Достойные Братья — никто из них такого не ожидал. Таллис, впрочем, удивления не выказал, хотя, когда я рассказывал о ней, в ее появление он не поверил.
— Госпожа Магия говорила с тобой? — спросил Таллис.
— Нет. Слышать ее голос я не способен. Она прислала человека, носителя дара этера, который передал мне ее волю.
— Что это был за человек? И почему ты поверил его утверждениям?
— Было сложно не поверить. Госпожа Магия умеет быть… убедительной.
— Рассказывай, — Таллис наклонился вперед. — С деталями.
Советник вновь поморщился — в этот раз, похоже, не из-за давления от Семареса, а потому, что не хотел отвечать на вопрос. Но заговорил.
— Я находился в своем кабинете в императорском дворце, когда одна из стен открылась и пропустила внутрь очень худого мужчину непонятного возраста в грязной рваной одежде. У него были безумные глаза, а еще он выглядел насмерть перепуганным.
— Он прошел через тайный ход?
Советник качнул головой.
— Нет. Стена, через которую он появился, сплошная. Ради него Госпожа Магия временно изменила структуру камня. Оказалось, что таким образом она провела его и через стену, окружающую императорский дворец, и внутрь самого здания… А еще на него не подействовала ни моя магия, ни, э-э, физическое воздействие.
— Когда я попытался вызвать стражу, то и дверь, и окна в моем кабинете превратились в непроницаемую стену, — продолжил советник. — При этом на моем кабинете стоит высшая форма магической защиты — такая же, как на императорских покоях. Никакая обычная магия, человеческая или демоническая, такого бы сделать не смогла… Когда это произошло, мне не осталось ничего иного, кроме как выслушать чужака, а он оказался разговорчивым. Сперва долго твердил про великое зло и про гибель столицы, и только потом передал волю Госпожи Магии, заявив, что я обязан взять с собой Рейна аль-Ифрит, когда в следующий раз отправлюсь уничтожать «гнездо» Великого Древнего.
Судя по лицу Таллиса, ему очень хотелось обвинить советника во лжи, но учитывая, что все говорилось под ментальным давлением, сделать этого он не мог.
Ну что ж, по крайней мере одной тайной стало меньше — я понял, кого именно Госпожа Магия рекрутировала. Значит, тот безумный бродяга тоже владел даром этера. Уж не дар ли свел его с ума? Или бродяга был таким изначально?
— По какой причине Госпожа Магия пожелала, чтобы ты взял с собой Рейна аль-Ифрит? — продолжил Таллис.
Советник пренебрежительно скривился.
— Ей пришло в голову — то есть в то, что ей голову заменяет, — будто бы в этот раз я один не справлюсь.
Мне показалось, что вдалеке кто-то укоризненно прицокнул языком.
— Любопытно, — сказал Таллис, и камень на его пальце запылал еще ярче.
