Дэн Абнетт - Почетная гвардия
Особенно яростная вспышка подсветила ночные облака.
— Фес! — вырвалось у Брагга.
— Плохие вести для какого-нибудь бедняги, — сказал Дерин.
— Давайте надеяться, что этот бедняга не с нашей стороны, — сказал Корбек.
Дорден спустился к реке и остановился на берегу, бесцельно кидая камешки в чернильно-черную воду.
Кто-то подошел к нему сзади в темноте. Это была эшоли, Саниан.
— Вы не воин, я знаю, — сказала она.
— Что?
— Я работала с леди Курт. И видела вас. Вы врач.
— Да, это я, девочка, — улыбнулся Дорден.
— Вы старый.
— О, спасибо, что напомнила! — произнес док с сарказмом.
— Нет, вы не поняли! На Хагии это причина для уважения.
— Правда?
— Да. Возраст подразумевает мудрость. Если вы не тратили жизнь понапрасну, то накопили знание.
— Я уверен, что не прожигал жизнь, Саниан.
— Не могу сказать того же про себя.
Док внимательно посмотрел на девушку. Она была тенью, силуэтом, уставившимся на реку.
— Что?
— Что я такое? Ученица? Студентка? Всю жизнь я изучаю книги и евангелия… и теперь мой мир погибает в войне. Святая не защищает нас. Я вижу таких людей, как Корбек, Даур и даже таких молодых, как Брин. Они порой ругают себя за то, что все, в чем они понимают — это искусство войны. Война — вот что имеет значение. Здесь. Сейчас, на Хагии. И больше нет ничего.
— Есть другие ценности в жизни, кроме…
— Нет, доктор. Империум велик, его чудеса бесчисленны, но что остается, кроме войны? Его люди? Его знания? Культура? Язык? Ничего. Война охватывает все. Всегда есть только война.
Дорден вздохнул. Она была права. В некоторой степени.
— Война нашла Бхавнагер, — отметила девушка, мельком взглянув на вспышки, подсвечивавшие далекие облака.
— Ты знаешь это место?
— Я родилась там и выросла. Ушла оттуда, чтобы стать эшоли и найти свой путь. А теперь, даже если мне откроется мой жизненный путь и я его пройду, возвращаться мне будет некуда… И я никогда не постигну его. Война вечна. Только человеческая жизнь конечна.
— По воксу ничего, — сообщил Вамберфельд.
Корбек кивнул.
— Ты испробовал все каналы?
— Да, сэр. Все глухо. Не знаю, что случилось. То ли мы вовсе не в зоне, то ли вокс-передатчик «Химеры» — это груда металлолома.
— Этого мы никогда не узнаем, — сказала Дерин.
Вамберфельд сел на пень у края дороги. В воздухе пахло дождем, и на западе уже скапливались тяжелые облака. Ветер трепал волосы, на дорогу падали первые капли.
Под поднятым капотом «Химеры» Даур и Грир трудились над двигателями. Вамберфельд слышал, как Корбек разговаривал с Майло всего в паре шагов от него. Наверно, самой простой вещью на свете будет просто встать, привлечь внимание полковника и поговорить с ним как мужчина с мужчиной.
Самая простая вещь…
Но он не мог этого сделать.
Даже сейчас он чувствовал, как в душу заползает страх, проникает через поры, течет в венах, извиваясь, крадется в мозг. Его начало потряхивать.
Это было так нечестно. На Вергхасте в громадном улье он наслаждался спокойной жизнью, работая клерком в коммерческой гильдии, сверяя счета и выписывая долговые векселя. В этом он был хорош. Он вел достойную жизнь в маленьком квартале на Нижнем Хребте 231 и ждал обещанного повышения. Он был так влюблен в свою невесту, прелестную швею. А потом война все это забрала. Его работу, его маленький дом, одним снарядом. И его невесту…
Он не знал, как она погибла. Никогда не мог найти в себе силы, чтобы выяснить, что же случилось с его милой маленькой швеей.
И все это было просто ужасно. Дни и ночи он проживал в страхе, прячась в руинах, бегая и выживая. Но он прошел через все это и не потерял рассудок.
Именно поэтому Вамберфельд решил, что достаточно силен, чтобы повернуться спиной к прошлому и присоединиться к Имперской Гвардии, когда Акт Утешения сделал это возможным. Тогда это казалось правильным решением.
Но за время службы он познал новые грани страха. Обновил впечатления. Страх оставить Вергхаст и никогда не вернуться. Страх путешествия по варпу на вонючем, переполненном транспортном судне. Страх не выдержать во время первой кошмарной, выматывающей недели подготовки.
А настоящий ужас, неожиданный и негаданный, пришел позднее. В первый раз он защелкал, зашевелился в его голове во время массовой высадки на Хагию. Вамберфельд тогда отогнал это чувство. Сказал себе, что на Вергхасте уже прошел через настоящий ад. А это просто разновидность преисподней.
Затем ужас пришел вновь во время первой фазы атаки на Доктринополь. В настоящем бою, впервые, настоящим солдатом. Люди рядом с ним умирали или, что казалось Вамберфельду еще ужаснее, теряли конечности и страшно калечились. Те первые дни оставили дрожь в его душе. С тех пор кошмар не покидал его. Он просто копил силы.
Вамберфельд решил, что ему нужно убивать. Убивать, как солдату, чтобы изгнать этот ужас. Такой шанс, наконец, представился, когда они с Гаунтом пробивались в Университет через площадь Абсолютного Спокойствия. Быть крещенным войной, искупаться в крови. Он очень хотел, жаждал этого. Хотел схватки, хотел отдохнуть от демона ужаса, который постоянно маячил за спиной.
Но все стало только хуже.
Из той битвы он вышел трясущимся, как идиот, не в силах сосредоточиться, разговаривать. Он превратился в покорного раба того демона.
Это было чертовски нечестно.
Брагг и Дерин нашли его в госпитале и уговорили отправиться с ними в эту миссию. Едва ли он мог им отказать… Он был здоров физически, и значит, был полезен. Никто, похоже, не замечал масляного, чернильного кошмара, гнездившегося в его душе. Брагг и Дерин сказали, что у Корбека есть важное дело и что все будет в порядке. Вамберфельду нравился полковник. Все казалось правильным. Полковник говорил о священной миссии и видениях. Это тоже было хорошо. Вамберфельду было легко влиться во все это. Легко стряхнуть нервозность и притвориться, что святая говорила и с ним тоже и направила его на этот путь.
Все это было притворством. Он просто произносил то, что они хотели услышать. Единственный, кто действительно говорил с ним по душам, был ухмылявшийся демон.
Слова того водителя, Грира, встревожили Вамберфельда. Разговор о золоте, о том, что капитан Даур тоже в курсе. Вамберфельд задумывался, уж не разыгрывают ли его. Теперь же он практически уверился, что все они были проклятыми дезертирами, нарушившими приказы не во имя какого-то святого идеала, а ради наживы. И потому он чувствовал себя дураком, играя роль паломника.
Руки дрожали. Он засунул их в карманы, надеясь, что никто не заметит. Все тело содрогалось, весь разум. Ужас окутывал его. Он проклинал демона, втянувшего его в эту затею вместе с дезертирами и ворами. Проклинал за то, что дрожит. За то, что вообще оказался здесь.
Он хотел встать и рассказать Корбеку о своем ужасе, но не мог решиться.
А даже если бы и смог? Он знал, что они, скорее всего, рассмеялись бы ему в лицо, а потом пристрелили в кустах.
— Выпьешь?
— Что? — вздрогнул Вамберфельд.
— Выпить хочешь? — спросил Брагг, протягивая ему открытую фляжку крепкой сакры.
— Нет.
— А выглядишь так, словно стоило бы, Вамбс, — добродушно промолвил Брагг.
— Нет.
— Как хочешь, — ответил здоровяк, сделав глоток и причмокнув губами.
Вамберфельд понял вдруг, что идет сильный дождь, бьет по лицу и плечам.
— Тебе стоит зайти в укрытие, — сказал Брагг, оглядывая товарища. — Льет как из ведра.
— Да, сейчас. Через минуту. Я в порядке.
— Хорошо, — промолвил здоровяк, уходя.
Теплые струи дождя текли по шее, по запястьям. Вамберфельд поднял лицо к небу, мечтая, чтобы дождевой поток смыл ужас с его души.
— Что-то не так с парнем из улья, шеф, — сказал Брагг Корбеку, передавая ему фляжку.
Полковник сделал большой глоток обжигающей жидкости и запил им еще одну горстку обезболивающих. Он знал, что пьет их слишком много. Но боль была такой сильной… Это было ему нужно. Корбек проследил за жестом Брагга и сквозь дождь посмотрел через дорогу, на промокшую фигуру, сидевшую к ним спиной.
— Я знаю, Брагг, — сказал он. — Сделай одолжение, присмотри за ним, ради меня, хорошо?
— Как… как много? — прошептал Грир, затягивая гайку поршня.
— Как много чего? — отозвался Даур. Он уже насквозь промок.
— Не заставляй меня говорить этого, вергхастец… Золота!
— Ах, этого. Говори тише. Мы же не хотим, чтобы все услышали.
— Но его много, правда? Ты обещал много.
— Ты даже представить себе не можешь сколько.
Грир улыбнулся и стер воду с лица рукавом, оставляя на коже масляные разводы.
— Ты ведь не говорил остальным, да?
— Гм… Только пару слов, чтобы заинтересовать.
