Стивен Эриксон - Дань псам
Крошечная мошка сознания, что жила в ней словно прячущаяся в раковине улитка, позволила свершиться преображению, позволила принять истинное откровение. Она искала его всю жизнь, но не в том месте.
Селинд понимала ныне, что Искупитель — это невинный бог-ребенок, но невинность его ведет в ложном направлении. Искупитель не обладает уверенностью. Он не всевидящ. Он слеп. С далекого расстояния все видятся одинаковыми, все достойны принятия, распахнутых объятий, беззащитной открытости. Он прощает всех, ибо не видит разницы, не способен почувствовать, кто достоин, кто недостоин.
Сэманкелик положил конец неопределенности. Он разделил мир надвое, разрезал чисто и абсолютно.
Она должна передать это ему. Это будет ее дар — величайший из всех возможных даров возлюбленному богу. Она положит конец его двойственности, его невежеству, его беспомощности.
Скоро вновь наступит время, когда она начнет искать его. Жалкая душа смертного, что встала на пути, не помешает ей в следующий раз. Едва она отыщет оружие, как клинки раскромсают душу на кусочки.
Мысль эта заставила ее вскинуть руки над головой. «Какая радость!»
У нее есть дар. Она должна передать его.
«Нравится вам это или нет!»
Нет, он не откажется. Если откажется, что же, она его убьет.
* * *Белые как кость, громадные твари застыли на гребне холма. Их морды повернулись в сторону Карсы Орлонга, а он принялся подгонять Ущерба. Тоблакай ощутил, как напрягся скакун, увидел, как запрядали его уши. Еще миг — и он заметил, что по бокам бегут еще две Гончие — более темные и плотные, короткошерстые. Они напомнили ему волков родной страны, следивших некогда за ним янтарными глазами.
— Итак, — пробормотал Карса, — вот и Теневые Гончие. Будете играть со мной в игры? Попробуйте напасть, и немногие из вас уползут отсюда, да и тем придется зализывать раны. Обещаю. Ущерб, видишь ту, черную, что в высокой траве? Думает, что спряталась! — Он грубо захохотал. — Остальные станут отвлекать, а черная начнет настоящую атаку. Мой меч отрубит ей нос.
Два зверя на гребне разделились — один пробежал несколько шагов вправо, второй влево; в промежутке между ними подобием песчаного смерча закружились тени.
Карса ощутил азарт битвы, кожу его защипало от пристального внимания семерых необычайных зверей. Однако взор его устремился к сумрачному пятну впереди, из которого появились две фигуры. Двое мужчин, один с обнаженной головой, второй под капюшоном, опершийся на узловатую трость.
Псы справа и слева сохраняли дистанцию — достаточно близко для стремительного броска, но достаточно далеко, чтобы не взбесился Ущерб. Карса остановил коня в шести шагах от незнакомцев и принялся внимательно их изучать.
Первый имел непримечательные черты лица, бледного, словно он не привык к свету солнца; темные прямые волосы были не расчесаны, даже порядком спутаны. Глаза его меняли цвет в лучах солнца: голубые, серые, зеленые, может, даже карие — просто каскад неопределенностей. Неопределенным было и выражение его лица. Мужчина тоже внимательно смотрел на Тоблакая.
Первым пошевелился человек под капюшоном: трость поднялась и описала полукруг. — Отличная лошадка, — сказал он.
— На ней легче скакать, чем на собаке, — отвечал Карса.
Темноволосый хмыкнул.
— Этот, — сказал скрытый капюшоном, — сопротивляется колдовству, Котиллион. Хотя кровь его стара, я гадаю: неужели все смертные станут ему подобны? Конец чудесам. Ничего кроме скучного, банального существования, ничего кроме профанического неумения восхищаться. — Трость стукнула о землю. — Мир бюрократов. Кислолицых, жалких, с размягченными мозгами. Союз клерков. В такой мир, Котиллион, не захочет приходить ни один бог. Разве что ради изучения депрессии.
— Тонкая философия, Темный Трон, — отозвался Котиллион. — Но достоин ли тебя слушатель? С его стороны доносится запах медвежьего сала.
— Это Локон. Недавно он во что-то вляпался.
Карса склонился в странном седле, которое Семар Дев приладила Ущербу еще в Летере. — Если я клерк, то древнее пророчество верно.
— О, и какое же именно? — спросил Котиллион (похоже, он удивился, узнав, что Карса вообще способен к членораздельной речи).
— Тирания счетоводов будет кровавой.
Темный Трон визгливо захохотал, потом закашлялся. Собеседники молчали.
— Хммм.
Глаза Котиллиона сузились: — В Даруджистане тебя ожидает храм, Тоблакай. Корона и престол — только бери.
Карса скривился: — Хватит этого дерьма. Я сказал Скованному Богу, что не интересуюсь. Могу сказать еще раз. Моя судьба принадлежит мне и никому больше.
— Ох, — бросил Темный Трон. Трость его качалась подобно безголовой змее. — Мы вовсе не побуждаем тебя занять престол. Наоборот. Ты на таком троне — это было бы… тревожно. Но он станет манить тебя, Тоблакай, загонять, как охотники гонят льва-людоеда. Прямиком в яму с кольями.
— Умный лев знает, когда повернуться. Смотрите, как разбегаются охотники!
— Мы понимаем тебя, Тоблакай, поэтому и не приказываем Псам нападать на тебя. Ты несешь судьбу, как знамя — грязное, да, но зато выделяющее из толпы. Знаешь ли ты, что мы тоже бросили цивилизацию? Видишь ли, писцы надвигались со всех сторон. Клерки с багровыми языками и бегающими глазками, кривыми ногами и покатыми плечами. Сухие свитки. Ох, они измерили все на свете! Определили «приемлемые уровни» для нищеты и страдания! — Трость громко ударила по земле. — Приемлемые? Какой говнюк сказал, что БЫВАЕТ приемлемый уровень? Какой разум может мыслить таким образом?
Карса ощерился. — Какой? Цивилизованный!
— Точно! — Темный Трон обернулся к Котиллиону. — А ты в нем сомневался!
Котиллион поморщился: — Я ошибался, Темный Трон. Если Увечный Бог не выучил урок этого воина… что же, понадобятся новые уроки. Пусть поучится. Оставим в покое и его, и Тоблакая.
— Есть одна деталь, — проскрипел Темный Трон. — Тоблакай, выслушай предупреждение. Если ты ценишь свою участь, не вставай на пути Скитальца. Никогда!
Улыбка Карсы стала еще шире. — Мы с ним во всем согласны.
— Неужели?
— Я не встану на его пути, а он на моем.
Темный Трон и Котиллион замолчали, что-то обдумывая.
Карса откинулся в седле, потянул за удило. Ущерб поднял голову, ноздри его раздулись. — Я убил двух Дераготов, — сказал Карса.
— Знаем, — отозвался Котиллион.
— Наглость была их мягким подбрюшьем. Легко достать. Легко вонзить пальцы. Я убил их, потому что они сочли меня слабым.
На лице Котиллиона появилось лукавое выражение. — Кстати о наглости…
— Я говорил, — бросил Карса, разворачивая жеребца, — об уроках. — Он повернулся к богам. — вы смеетесь над Увечным, которому пришлось учиться. Может, однажды я так же посмеюсь над вами.
* * *Котиллион и Темный Трон в окружении Гончих смотрели, как Тоблакай уносится на джагском жеребце.
Стукнула о землю трость. — Ты почуял души в мече?
Котиллион кивнул.
— Они словно бы… — Темный Трон пытался подобрать слово, — гордились.
И Котиллион снова смог лишь кивнуть.
Темный Трон вдруг хихикнул — звук заставил новых Гончих отпрянуть, но он вроде бы не заметил этого. — Ох, — закаркал он, — бедные клерки!
* * *— Что там на горизонте? Облако?
Услышав вопрос Рекканто Илка, Маппо поднял голову, проследил за взглядом дольщика. И внезапно вскочил. — Это не простое облако, — заявил он.
Полнейшая Терпимость что-то буркнула и поднялась, отряхивая песок с объемистой задницы. — Мастер Квеееел! — вывела она.
На глазах Маппо вся команда принялась собираться, проверять ремни, пристегивать пряжки к свисающим с боков кареты кольцам. Лошади беспокойно зашевелились, завращали глазами, прижали уши. Грантл подошел к Треллю. — Опасный шторм, — сказал он. — Кажется, валит прямиком на нас.
— Эти люди заставили меня устыдиться, — признался Маппо. — Нас вот-вот уничтожит, а они выглядят… восхищенными.
— Они безумцы, Маппо. — Грантл поглядел на Треля и добавил: — Ты, должно быть, совсем отчаялся, если нанял эту шатию.
— Почему же, — вместо ответа спросил Маппо, — Мастер Квел остался равнодушен, выпустив в мир неупокоенного дракона?
— Ну, вряд ли он равнодушен. Сказал упс! По-моему, именно это слово я расслышал… хотя, возможно, это лишь воображение. Гильдия трайгаллов… ясное дело, их кареты то и дело перетаскивают всяких тварей из мира в мир. Погляди на того бродячего мертвеца.
Они так и сделали — молча поглядели на иссохший труп, взявший в охапку груду рваных ремней и веревок и задумчиво уставившийся на спицы колеса.
Ветер быстро свежел, порывы его казались почти яростными.
Одна из лошадей пронзительно заржала и стала бить песок копытом. Миг спустя остальные заразились ее тревогой. Мастер Квел помогал Чудной Наперстянке пройти внутрь; потеряв терпение, он ускорил процесс, сильно толкнув ведьму в спину. Затем принялся малость диковато оглядываться, пока не заметил Маппо.
