Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина
И почему этого до сих пор еще не случилось? Что мешает Мортему уничтожить ее сейчас, когда он загнал ее в ловушку? Зачем он оттягивает этот момент? Наслаждается ее беспомощностью? Упивается своей властью? Или его все‑таки что‑то сдерживает?
Живой свет?
Тильда почти уже не верила, что способна применить свою силу. Этому должны были научить в университете, но после единственного учебного дня она запомнила лишь одну фразу: «Желание – это энергия». «А энергия – это и есть сила», – вдруг осенило ее, и появилось чувство, будто она нащупала тонкую ниточку, которая может вывести из тупика. Тильда напрягла память, чтобы вспомнить каждое слово, услышанное на занятиях. Кажется, преподаватель Лен говорил о том, что, оправдывая свои дурные поступки, люди постепенно перестают отличать плохое от хорошего, перестают видеть прекрасное, духовно слепнут. Ну и что? Как это может помочь ей сейчас?
Тильда попыталась сосредоточиться на своем желании. Чего она хочет на самом деле? Освободить Вольгу? Одолеть Мортема? Первое желание невозможно осуществить, не выполнив второго. Так, значит, нужно думать о том, как справиться с этим загадочным и дьявольски хитрым существом. Кто или что он такое? Хищник, питающийся ослепшими душами? Тварь, которая помогает душам ослепнуть, чтобы потом сожрать их?
Интересно, что будет, если все эти души, утонувшие в бездне Мортема, разом прозреют?
Зло всегда слепо, потому что, прозрев, оно перестанет быть злом.
Откуда взялась эта мысль? Тильда не была уверена, что сама додумалась до такого. Может быть, слышала где‑то давным‑давно? Или же некто незримый и мудрый подсказал ей? Сразу стало ясно, в чем заключалась ее главная ошибка: желая одолеть Мортема, она излучала в пространство энергию разрушения, поэтому лишь глубже погружалась в бездну, пока не очутилась на самом дне. Интересно, что останется от Мортема, когда она применит новую тактику? Если, прозрев, зло перестанет быть злом, чем же тогда оно станет? Добром? Что есть добро? В чем оно выражается?
«Возлюби ближнего своего…»
Тильда почувствовала, как приятный жар разливается от центра груди по всему телу. Пальцы начало покалывать. Она сомкнула их в щепоть, подняла руки и раскрыла ладони. Огненные птицы сорвались с них, и свет затопил все вокруг.
«Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир».
Тысячи проклятий, выкрикиваемых злобными визжащими голосами, обрушились на нее отовсюду, но их заглушил грохот падающих камней.
Своды Лунного чертога с треском вынесло наружу вместе с ворохом тряпок, взметнувшихся в звездное небо подобно перепуганному воронью. Огненные птицы выпорхнули следом за фрагментами Мортема, покружили немного под огромной бледной луной, а затем вернулись к своей обомлевшей хозяйке. Опустившись на ее все еще раскрытые ладони, они сложили крылья и превратились в огненные клубки, а затем впитались в кожу, не оставив на ней никаких следов.
И наступила тишина…
Тильда огляделась и не увидела ни одного существа в черном балахоне. Ни одного! Где же Вольга? Неужели он стал частью Мортема и поэтому исчез вместе с ним? На глаза навернулись слезы. Значит, все это было тщетно? Прогнать Мортема она могла и без использования живого света, ведь она обладает даром приказывать демонам. Выходит, попытка спасти Вольгу не удалась!
Позади послышался хруст раздавленной льдинки. Тильда насторожилась.
– Не оборачивайся! – раздался за спиной голос Звездова‑младшего. – Нет, нет, умоляю, только не смотри на меня!
Сгорая от любопытства, она все‑таки удержалась, не стала оглядываться, и спросила с тревогой:
– Почему? Ты превратился в чудовище и боишься меня напугать?
– Нет, дело не в этом. Я… э‑э‑э… на мне нет одежды, – сконфуженно сообщил Вольга.
– О, ерунда какая! Ты сам как, в порядке? – Тильда чуть не повернулась, но вовремя спохватилась. – А что с твоей одеждой?
– Она должна быть где‑то здесь. Поищи, пожалуйста.
– Тут все засыпало камнями и льдинами! Вряд ли получится.
– А вон там, чуть правее от тебя, белеет что‑то. Разве это не моя рубашка?
Взгляд Тильды скользнул по ледяному полу, усеянному обломками, и наткнулся на ворох тряпья, из‑под которого торчали носы студенческих ботинок. Она сгребла все в охапку и, не поворачиваясь, бросила в ту сторону, где предположительно стоял Вольга.
– Держи! А зачем тебе понадобилось раздеваться, если не секрет?
– При встрече Мортем напустил на меня каких‑то насекомых вроде колдовских пауков, они растворили мое тело, а одежда так и осталась лежать. Куда, кстати, подевался этот хитрый бес?
– Свалил, не прощаясь.
– А вернуться не обещал? – В голосе друга появились озорные нотки.
– Пусть только попробует! – Тильда улыбнулась появившемуся перед ней Вольге и демонстративно вытянула перед ним руку, взглядом показывая на свою раскрытую ладонь. На кончиках ее пальцев мерцали огненные искорки.
***
Петр Санталайнен и его брат Дмирий на несколько раз осмотрели всю поверхность палеовулкана Гирвас, но не нашли ни одной мало‑мальски глубокой трещины, не говоря уж об огромной бездонной дыре, о которой им наперебой рассказывали местные жители. Люди утверждали, что из огромного провала, возникшего в этом месте сутки назад, вырвался столб огня с дымом, и они приняли это за пробуждение вулкана. Сообщили в МЧС, но спасатели, прибывшие на место, ничего не обнаружили и для расследования аномалии привлекли геологоразведчиков, но и те не нашли в окрестностях Гирваса никаких признаков сейсмической активности. Рассказы очевидцев списали на коллективную галлюцинацию, но ведь для такого редкого события тоже должны быть какие‑то причины. Если с вулканом все в порядке, значит, что‑то случилось с жителями поселка. Но что? Массовое отравление галлюциногенными препаратами, вызывающими одинаковые видения у всех? Петр в жизни не слышал о подобных препаратах. Но размышлять об этом не давали мысли о дочери, от которой третий день не было вестей. Последний раз она позвонила из аэропорта, сообщив, что долетела и ждет Якура, который должен ее встретить. Потом еще дочь отправила короткое сообщение из двух слов: «Добралась, заселяюсь» – и все. С тех пор телефон Тильды был недоступен. Встревожившись, Петр связался с деканатом Горного университета и пришел в ужас, узнав о том, что студентка с фамилией Санталайнен до сих пор не явилась. Он уже собирался обращаться в полицию, но тут позвонил его брат Дмитрий и рассказал о том, что Тильда побывала у них в гостях пару дней назад, а потом уехала вместе с его дочерью Виолой в филиал Горного, в Рускеалу.
– Какая еще Рускеала? Что за глупости? – возмутился Петр. – И ты их отпустил?
– Странно, я думал, ты в курсе. Разве Тильда не сказала тебе?
– Тильда не звонит третий день! Только узнал вот, что ее в Горном не было! Ничего не понимаю!
– Мне Виола тоже не звонит.
– А контакты этого филиала у тебя есть?
– Нет. Человек, который сопровождал их, сказал, что там какая‑то особая секретность. На территории нет связи, и посторонних туда не пускают, даже родителей.
– С ума сойти! Дмитрий, ну ты даешь! Зачем ты их отпустил?
– Да вот, и правда, не пойму, как это вышло.
– Значит так, я вылетаю ближайшим рейсом, и вместе поедем в Рускеалу.
Едва добравшись до дома брата на Пальеозере, куда тот с женой и дочкой переехали из поселка Гирвас, Петр даже разуться не успел: Дмитрию позвонил кто‑то из односельчан и сообщил о вулканическом выбросе. Пришлось оставить чемодан у порога и ехать с братом к вулкану, чтобы взглянуть на это неординарное явление, однако ничего интересного они там не увидели, еще и потеряли весь день, многократно слушая красноречивые и сбивчивые разговоры местных, обраставших все более невероятными подробностями, к которым вскоре добавились пустые пересуды о конце света. Но при этом, уже понимая, что на Гирвасе им делать нечего, Петр не мог себя заставить уйти оттуда. Ему казалось, что происшествие, следы которого бесследно исчезли, как‑то связано с Тильдой. Он чувствовал, что его дочь где‑то очень близко от этого места, но до нее никак не добраться – их разделяет непреодолимая преграда. И там, за этой преградой, с Тильдой происходит что‑то ужасное, она борется, и поэтому Петру так важно оставаться здесь, чтобы быть рядом. Вдруг его присутствие поможет ей выстоять?
