Джо Аберкромби - Герои
– А ну усмири их, – сказал Зобатый.
Медленно, но с таким железом в голосе, что видно: не уступит. И железо это словно проникло в самые кости Бека, заставило почувствовать, что и он ни от чего не отступит. Ни перед чем.
Хотя Тенвейз тоже особо не пятился.
– Это ты своих, на хрен, усмири.
И плюнул кровью в огонь.
Глаза Бека отыскали на той стороне парня, на год-другой постарше, с желтыми волосами и шрамом на щеке. Оба чуть повернулись, пытливо приглядываясь друг к другу, подбирая подходящую пару, как на сельских танцульках. Только этот танец грозил пролитием крови, и немалой.
– Я сказал, разойтись, – рявкнул Зобатый голосом еще более железным.
Вся дюжина подалась вперед, побрякивая сталью.
Тенвейз обнажил пеньки гнилых зубов.
– А вот ты меня, падаль, заставь.
– Чую, придется.
Из темноты показался человек в балахоне, из-под капюшона виднелась лишь скула. Непринужденной походкой гуляющего он прохрустел башмаками возле самого костра, подняв летучий сноп искр. Человек высоченный, худющий, будто высеченный из дерева. На ходу он жевал куриную ножку, держа ее в лоснящейся жиром руке, а другой рукой придерживал меч, да такой, каких Бек отродясь не видывал: лезвие от пола, пожалуй, аж до плеча; ножны исцарапаны, что тот башмак у нищего, зато рукоять блестит-переливается, как самоцветы. Вот человек с хлюпаньем доглодал косточку и кончиком длиннющего меча со звоном провел по вытянутым клинкам тенвейзовой братии.
– Это вы что, драться без меня навострились? Вот те на. Или вы забыли, как мне нравится рубить людишек на куски? Понимаю, не гоже, но человек должен заниматься тем, что у него получается лучше всего. Так что как насчет, – он вставил кость между большим и указательным пальцами и ловко звякнул по нагруднику Тенвейза, – ты меня таранишь, как баран, а я наполняю могилки?
Тенвейз облизнул кровоточащую губу.
– Драться, Жужело, я думал не с тобой.
Ах, вон оно что. Ну тогда понятно. Песен о Жужеле из Блая Бек слышал предостаточно; сам, помнится, напевал то одну, то другую за рубкой дров. Про Жужело Щелкуна. О том, как ему с неба упал Меч Мечей. Как он убил пятерых своих братьев. Как бесконечной зимой на самом дальнем Севере охотился за волком Шимбулом, шел на бесчисленных шанков всего с двумя ребятами и одной женщиной за компанию, одолел в поединке умов чародея Дарума-ап-Йогта и привязал его к скале на пищу орлам. И как он достойно героя выполнял все задания в долинах и так пришел на юг искать судьбу на поле брани. Песни, от которых разом и жарче, и студеней становилась кровь. Самое, можно сказать, звучное нынче имя на всем Севере, и на тебе, вот он стоит перед Беком, можно даже дотронуться. Хотя нет, лучше не надо.
– Ах не со мной? – Жужело огляделся по сторонам, как будто искал, с кем же тогда. – А ты уверен, что думал? Драки – гаденыши извилистые: вынимая сталь из ножен, никогда наперед не знаешь, с кем она тебя сведет. Вынимаешь, скажем, на Кальдера, а оказывается, что вынул ты ее на Керндена Зобатого, а коли на него, то и на меня, и на Весельчака Йона, а значит, и на Чудесницу, и на Фладда – хотя он, кажется, отлучился пописать, – и на этого вот паренька, чье имя я подзабыл.
Он через плечо ткнул пальцем в сторону Бека и продолжил:
– Надо было предвидеть, чем оно обернется. И оправдания тебе нет. Истинный боевой вождь не должен шариться в темноте с таким видом, будто в голове у него нет ничего, кроме дерьма. Так что и моя драка не с тобой, Бродд Тенвейз. Но тем не менее, если так обернется, то я тебя прибью, и имя твое добавлю к моим песням, и вволю потом над ними посмеюсь. Ну так что?
– Чего «что»?
– Меч-то мне вынимать? Только всегда заранее имей в виду, что Меч Мечей, если его вынуть, должен быть обагрен кровью. Так заведено еще с Древних времен, а то и раньше. Так оно с той поры и повелось, и так будет всегда. Потому что так надо.
Они еще какое-то время стояли скопом, напряженно застыв в ожидании, потом Тенвейз взыграл бровями, губы дернулись якобы в улыбке, и Бек почувствовал: шелудивый сдрейфил. Видно, учуял, что может произойти, и…
– Что за херь?
В круг света вошел еще один – глаза щелками, зубы оскалены, голова и плечи вперед, как у бойцового пса, готового разодрать в клочья. Хмурое лицо исполосовано старыми шрамами, одного уха нет, а на груди небывалой роскоши золотая цепь с большим, огнисто-переливчатым камнем посредине.
Бек сглотнул. Черный Доу, как пить дать. Тот, кто долгой зимой шесть раз побивал людей Бетода, а затем спалил дотла Кюнинг со всеми жителями в домах. Кто сражался на кругу с Девятипалым и чуть не победил, за что был пощажен и взят под присягой на службу. Потом сражался с ним бок о бок вместе с Руддой Тридуба, Тулом Дуру Грозовой Тучей и Хардингом Молчуном – несравненная четверка, что когда-то ступала по Северу с самого века героев, от которого, кроме Доу, да еще, пожалуй, Ищейки уж никого и не осталось. А потом он Девятипалого предал и убил – это его-то, про кого поговаривали, что он бессмертен, – и забрал себе трон Скарлинга. Сам Черный Доу, и вот он перед ним. Протектор Севера или его похититель, смотря кого об этом спросить. Бек никогда и не мечтал, что будет стоять настолько близко к этому человеку.
Черный Доу поглядел на Зобатого, и взгляд его был далек от лучезарного, хотя у эдакого рубаки он вряд ли таковым и бывает.
– А тебе, старик, разве не велено обеспечивать везде мир и порядок?
– Что я и делаю.
Меч у Зобатого был все еще вынут, хотя острие уже опущено к земле. Как и почти у всех.
– Ох уж и мирная, драть вас, картинка – загляденье! – Доу насупленно обвел взглядом противостоящие стороны. – Никто здесь не вынимает сталь без моего на то слова. А теперь живо убрали.
– Этот дрючок бескостный нос мне сломал, – прорычал Тенвейз.
– Что, красоту подпортил? – фыркнул Доу. – Хочешь, чтоб еще и я к ней приложился, эдак поцелуем? Говорю вам так, чтобы до вас, тугодумы, дошло. Любой, у кого в руках останется клинок после того, как я досчитаю до пяти, выходит на этот вот круг со мной и я проделаю с ним то, что выделывал когда-то прежде, пока старческий возраст меня не смягчил. Один!
Досчитывать ему не пришлось и до двух. Зобатый убрал меч сразу, а Тенвейз вслед за ним, и вся остальная сталь скрылась из виду так же быстро, как извлеклась наружу; по обе стороны от костра остались лишь два рядка нахохленно и чуть боязливо поглядывающих друг на друга людей.
Чудесница шепнула Беку на ухо:
– Ты бы свой-то убрал.
До Бека дошло, что он все еще держит меч, и он сунул его обратно так быстро, что чуть, черт возьми, не порезался. Остался один лишь Жужело, который одну руку все еще держал на рукояти, а другую на ножнах меча, как будто готов был вот-вот его вытащить. При этом на губах у него блуждала улыбка.
– А я, знаешь, все еще пребываю в легком соблазне.
– В другой раз, – буркнул Доу.
И, подняв руку, возгласил:
– Ба, храбрый принц Кальдер! Весьма польщен, до самой сраки! Хотел уже приглашение посылать, да ты сам явился. Ну давай, рассказывай, что там нынче случилось на Старом мосту?
На Кальдере была все та же щегольская накидка, в которой Бек впервые увидал его в лагере у Ричи. Только сейчас под ней поблескивала кольчуга, а на лице принца отсутствовала ухмылка.
– Скейла убило.
– Слыхал. Надо же. Все глаза уже выплакал. Только я спрашиваю про то, что случилось с моим мостом.
– Мой брат сражался со всей храбростью. Как никто другой.
– Ну да. Пал в бою. Молодчина Скейл. Ну, а ты? Что-то не видно, чтобы ты сражался столь же крепко.
– Я был готов, – Кальдер вынул из-за ворота кусок бумаги, – но заполучил вот это. Приказ от Миттерика, генерала Союза.
Доу выхватил бумагу, развернул и жадно в нее вгляделся.
– Там в лесу к западу от нас люди Союза, готовые перейти ручей. Большое везение, что я вовремя эту бумагу раздобыл. Потому что если б я отправился на помощь Скейлу, они бы ударили нам во фланг и тогда, вполне возможно, вы бы тут по большей части валялись замертво. И некому б тогда было рассуждать, есть во мне кость или нет.
– Насчет твоих костей, Кальдер, по-моему, никто не спорит, – сказал Доу. – Только ведь ты все это время, сдается мне, за стенкой отсиживался?
– Было дело. Но я послал за помощью к Тенвейзу.
Доу повел глазами; при этом в них то ли мелькнуло отражение костра, то ли они сами по себе полыхнули огнем.
– Вот как?
– Что «вот»? – хмуро переспросил Тенвейз, утирая кровь с разбитого носа.
– Он посылал к тебе за помощью?
– Я сам с Тенвейзом толковал, – подал голос человек Кальдера, старикан со шрамом вдоль лица и молочно-белым глазом. – Сказал ему, что Скейлу нужна подмога, а Кальдер подойти не может из-за южан, что могут нагрянуть из-за ручья. Все как есть ему изложил.
– И?
Полузрячий пожал плечами.
– А он сказал, ему недосуг. Мол, занят.
