Джо Аберкромби - Герои
Фладд, поглядев на паренька, покачал головой.
– Знаешь, я так думаю, он за сегодня сам все постиг, на своей шкуре.
– Эйе, – отозвался Зоб. – Мы все в свое время так или иначе это постигали. Ну так добро пожаловать в дюжину, Красный Бек.
Паренек лишь моргнул.
Еще один день
Это была та же тропа, по которой она ехала накануне вечером. Тот же извилистый путь вверх по продуваемому ветром холму к амбару, где ее отец разместил свою ставку. Тот же вид на мглистую долину, до отказа, казалось, заполненную острыми точками огней: тысячи костров, фонарей, факелов, все переливчато сияют в слезящихся уголках ее утомленных глаз. Но все теперь воспринималось иначе. Несмотря даже на то, что рядом ехал Гар – вот он, стоит протянуть руку, – и говорил, говорил, чтобы как-то заполнить тишину, – Финри чувствовала себя одинокой.
– …хорошо еще, что Ищейка объявился как раз в самый нужный момент, иначе вся дивизия могла бы рассеяться. А так мы потеряли северную половину Осрунга, но зато сумели оттеснить дикарей обратно в леса. Полковник Бринт был просто кремень. Скала. Не знаю, что бы мы без него делали. Он захочет тебя порасспросить… расспросить тебя о…
– Потом. – Сейчас на это не хотелось отвлекаться. – Мне надо продумать разговор с отцом.
– Сначала, наверное, не мешало бы помыться, переодеться? Хоть немного отдышишься, прежде чем…
– Одежда может подождать, – бросила она. – У меня послание от Черного Доу, понимаешь ты или нет?
– Да-да, конечно. Глупо с моей стороны. Извини.
Тон у Гара срывался с отцовски-строгого на слащаво-мягкий, и непонятно, какой раздражал ее сильнее. Финри чувствовала, что муж сердит, но ему не хватает смелости сказать ей об этом. Злится на нее, что она увязалась за ним на Север, когда он хотел, чтобы она осталась дома. На себя, что не пришел ей на помощь, когда нагрянули северяне. На них обоих, что они теперь не знают, как быть. Возможно, зол на то, что он сердится вместо того, чтобы радоваться ее благополучному возвращению.
Они остановили лошадей у коновязи, и Гар помог ей спешиться. Теперь они стояли в неловкой тишине на неловком расстоянии, он неуклюже держал руку у нее на плече – жест редкостно никчемный для утешения. Финри ужасно хотелось, чтобы Гар нашел какие-нибудь слова, которые помогли бы ей увидеть хоть какой-то смысл в том, что сегодня произошло. Но смысла в этом не было, и любые слова оказались бы пустыми и помпезными.
– Я люблю тебя, – скованно произнес он в конце концов, что прозвучало не просто пафосно, а донельзя пафосно.
– Я тебя тоже.
А у самой в душе льдисто змеился страх. Она взвалила на себя немыслимое бремя, о котором не хочется даже думать, но которое в любую секунду может сокрушить ее под своим весом.
– А теперь тебе пора обратно.
– Что ты! Ни за что. Я должен остаться с…
Финри жестко уперлась рукой ему в грудь, сама подивившись такой резкости.
– Мне уже ничто не угрожает.
Она кивнула на долину с колкими точками огней во тьме.
– Они нуждаются в тебе больше, чем я.
Она почти физически чувствовала исходящее от мужа облегчение. Больше не мучиться угрызениями, что не смог ничего сделать для бедняжки-жены…
– Ну, если ты так уверена…
– Я уверена.
Она смотрела, как он усаживается на лошадь и, наспех улыбнувшись ей тревожно-неуверенной улыбкой, скрывается в сгустившейся тьме. Какая-то часть Финри хотела, чтобы он сильней настаивал на том, чтобы остаться. Другая же была рада видеть его исчезающую спину.
Запахнувшись в плащ Гара, она подошла к амбару и мимо изумленного часового шагнула под низкую притолоку. Сегодня у командующего собрался узкий круг офицеров: генералы Миттерик и Челенгорм, полковник Фелнигг, ну и сам маршал. В первый миг при виде отца Финри от облегчения едва не пошатнулась. Но тут она обнаружила Байяза, сидящего от остальных слегка особняком. А тень позади мага населял его слуга с учтиво-глумливой улыбкой. Так что чувство облегчения у Финри скоропостижно скончалось.
Миттерик по своему обыкновению громогласно излагал, а Фелнигг выслушивал с выражением сортирного сидельца, выудившего из дыры что-то на редкость неаппетитное.
– Мост в наших руках, и пока мы здесь сидим и разговариваем, мои солдаты беспрепятственно переходят реку. Еще задолго до рассвета у меня на северном берегу будут свежие полки, включая кавалерию, и близлежащая равнина в ее распоряжении. Штандарты Второго и Третьего полков уже развеваются в траншеях северян. А завтра я заставлю Валлимира поднять ленивую задницу и броситься в бой, даже если мне для этого самолично придется этим вот самым ботфортом перепнуть его через тот гнилой ручей! И эти северные мерзавцы будут у меня бежать, как…
Взгляд Миттерика невзначай наткнулся на Финри, генерал поперхнулся и смолк. Офицеры один за другим оборачивались, и по их глазам читалось, в каком она состоянии. Выходца из могилы и того не встречают таким ошарашенным выражением лиц. Исключение составлял Байяз, въедливый взгляд которого был все таким же холодно-расчетливым.
– Финри.
Отец, резко встав, неловко обнял ее и прижал к себе. Быть может, ей следовало разразиться слезами, но он сам пресек это, с едва заметной укоризной глянув на рукав чужого плаща.
– Я думал, тебя…
Он болезненно поморщился, коснувшись колтуна дочериных волос в спекшейся крови, как будто довершить эту мысль было для него невыносимо.
– Хвала судьбе, ты жива.
– Похвали Черного Доу. Это он отослал меня обратно.
– Черный Доу?
– Он самый. У нас с ним была встреча. И разговор. Он настроен на переговоры. Хочет говорить о мире.
Воцарилась изумленная, оцепенелая тишина.
– Я уговорила его отпустить некоторое количество раненых, как жест доброй воли. Шестьдесят, это все, что я смогла.
– Уговорить Черного Доу отпустить пленных? – Челенгорм в недоверчивом восхищении повел головой из стороны в сторону. – Это, я вам скажу, нечто. Сжигать их – более в его стиле.
– Вы забыли, что это моя девочка, – произнес отец с такой гордостью, что Финри стало тошно.
– Опиши его, – сказал, подсаживаясь, Байяз.
– Рослый. Мощного сложения. Вид свирепый. Левое ухо отсутствует.
– Кто был с ним еще?
– Человек постарше, звали его Зобатый. Он и перевел меня обратно через реку. Затем еще верзила, весь в шрамах и… с металлическим глазом.
Какое странное ощущение: теперь ее пробирало сомнение, не выдумала ли она все это.
– И какая-то женщина. Темнокожая.
Байяз прищурился, поджал губы; у Финри кольнуло в затылке.
– Худая чернокожая женщина в марлевых повязках?
– Да, – сглотнув, сказала Финри.
Первый из магов медленно откинулся, и они со слугой обменялись долгим взглядом.
– Они в самом деле здесь.
– Я же говорил.
– Неужто ничего на свете не делается без экивоков? – воскликнул Байяз раздраженно.
– Крайне редко, господин, – ответил слуга.
Глазами разного цвета он лениво взглянул на Финри, на ее отца, и снова на своего хозяина.
– Они – это кто? – недоуменно переспросил Миттерик.
Ответить Байяз не удосужился. Он смотрел на отца Финри, который прошел к бювару и взялся за перо.
– Вы там что затеяли, лорд-маршал?
– Я полагаю, самым уместным будет написать Черному Доу и договориться о встрече для обсуждения условий перемирия…
– Перестаньте, – сказал Байяз.
– Как?
Повисло тяжелое молчание.
– Но разве… Ведь он, похоже, пытается внимать голосу разума. Разве нам не стоит хотя бы…
– Чтобы Черный Доу, и благоразумен? Да бросьте вы. Его союзники…
Губы Байяза презрительно скривились, а Финри плотнее запахнула плащ Гара.
– Не сказать чего покрепче. Кроме того, со своей задачей, лорд-маршал, вы сегодня справились блестяще. Прекрасная работа, в том числе и у вас, генерал Миттерик, и у полковника Брока, и даже у Ищейки. Земля взята, принесены такие жертвы… О чем вы говорите? Я чувствую, ваши люди заслуживают того, чтобы завтра совершить еще один такой же бросок. А? Еще один денек, ну?
На Финри вдруг обрушилась неимоверная усталость. Такая, что кругом голова. Вся сила, благодаря которой она держалась последние часы, откатывалась волной.
– Лорд Байяз, – ее отец втиснулся на ничейном пятачке между болью и смятением, – день – это все-таки день. Мы, конечно, будем биться изо всех сил, если это во благо королю, но за один день решающей победы не достичь…
– А вот это завтрашний день как раз и покажет. Всякая война – лишь прелюдия к разговору, лорд-маршал. Дело только в том, кто с кем разговаривает, и каким тоном. – Маг поднял глаза к потолку, потирая один пухлый палец о другой. – Так что лучше мы эту новость сохраним между собой. Подобные вещи вредны для боевого духа. В общем, с вашего позволения, еще один день.
Отец Финри смиренно склонил голову, но когда он сминал в кулаке бумажный лист, костяшки белели от напряжения.
