Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти
Меж тем Убаша-хан известил своего суверена, что татары могут вскоре претендовать на земли, кои считают своими по праву; лорд Шаарьяр слал оптимистические отчеты в Арабию; граф Коженёвский умолял своего нового короля сдерживать свои силы, вотще; а Жакотты в Кенте что ни час обзаводились союзниками. Квайр гордился достигнутым. Оставалось сделать один лишь ход.
– Она одержима страстью, – говорил Квайр посланнику сарацин, – и ныне одержимость медленно углубляется до любви. Затем я отстранюсь, и Глориана стремительно падет – в руки вашего господина.
Королева, когда просила совета у кого-то кроме Квайра, искала провозвестий от Ди, что неотвратимо делался все чудачливее, однако поддерживал Квайровы мнения с растущей уверенностью. Сир Танкред сбросился с зубцов Брановой башни, и казалось, что тем утром Рыцарство в Альбине погибло вместе с ним, и из трупа его взросли цветы больные, густые, нечистые – цветы любующейся самой собой эротомании, коя, как сие часто бывает, рядилась в покровы Романтики. Алис Вьюрк, отдавшаяся по два раза сиру Амадису Хлеборобу и лорду Кровию Рэнслею, после чего, улучив верный момент, обновившая подобие скромности, наслаждалась тем, что тот и другой, по ее словам, вздыхали по ней, будто псы, уже не удовлетворяемые костями и пускающие слюни на мясцо посытнее. Оба достигли стадии, на коей готовы были обещать Алис что угодно, лишь бы заполучить ее снова, одновременно понося ее, виня ее, ненавидя ее за то, что она с ними соделала. Фил Скворцинг делил сию жажду вероломства, утешение прозаических умов, и при любой возможности выскальзывал из объятий мастера Уоллиса в постели дюжины царедворцев пониже рангом либо в собственный сераль Королевы, где открыл для себя кладезь наслаждений. Лорд Рууни, возвернувшись из поместья, нашел Двор переменившимся настолько, что вконец озадачился. Он не встречался с Королевой, но говорил о своем замешательстве с Томом Ффинном. «Сей Квайр будет королем? Что станется с Альбионом?» Том Ффинн придерживался мнения, что Квайр был бы отличным кандидатом в консорты, – ведь Квайр реалист, чуток повидавший мир, – и не из того поколения, к коему принадлежит Монфалькон и кое страшится возвращения Герновых методов столь глубинно, что, по вероятности, возобновит Террор, ибо слишком много о нем размышляет. Убаша-хан нашел черно-белого котика, ныне совершенно исцелившегося, и наводил справки об Элизабет Моффетт. Он обрел неожиданного союзника в сире Орландо Хозе. Алис Вьюрк была нацелена Квайром на обольщение Хоза. Ей вполне удалось добраться до его постели, однако пришлось, поведала она Квайру, дать ему куда больше, нежели другим. Сии издержки окупятся, уверился Квайр. Убаша-хан навестил членов собственной свиты, что все до единого были воины и расположились за вратами дворца. Квайр слушал сию весть в некотором изумлении. Лудли доложил, что Монфалькон послал его внутрь стен, дабы сделать попытку договориться с местным сбродом (Лорд-Канцлер не ведал, что Лудли вел ораву, когда та убила Канзаса и прочих, ибо Квайр уже поставил своего лейтенанта во главе сброда). Квайр наставил Лудли и далее подчиняться Монфалькону, служа тому неукоснительно, пока капитан не отзовет приказ. Монфалькон тайно переговорил с графом Коженёвским, поведав о роли Квайра (но не о собственной) в похищении короля. Он надеялся, что Коженёвский перескажет сие Королеве. Взамен граф удалился со Двора и мигом отплыл в Полоний, дабы рекомендовать скорую войну. Монфалькон безумел. Квайр усиливался. Королева длила влюбленность.
Эрнест Уэлдрейк был посвящен в рыцари; единственная почесть в сие время года.
Осенью ветер и море рождаютНегу и дни свои смехом продляют,Древо редчайший порыв сотрясает,В бегство дрожащие он обращаетОгненны листья, чья мета во взореЗнаменьем ярко сияет весенне,Пусть потускнели и крылья, и пенье,Жизни немолчное благодареньеЖизнью напоит и землю, и море,—
цитировал поэт, взгроможденный на конном дворе на монструозного жеребца и облаченный с ног до головы в камелопардовое, с пламенеющей рыжей шевелюрой, помавающий одеревеневшими руками в поиске стремян, отчего леди Блудд, присогнувшись в седле, лишь вздыхала.
– Блестяще, сир Эрнест! – воскликнула Королева, не понимавшая ни слова. Она, в дублете и чулках, обнимала ногами свою гнедую зверюгу. Глориана оделась в лесную зелень, не считая белых брыжей и манжет, с небольшим охотничьим мечом на поясе и в остроконечной шапке поверх собственных рыжих кудрей. Капитан Квайр, в черном, взобрался в седло вороной кобылы и улыбался, глядючи на них всех, приготовлявшихся к охоте, кою поведет сир Вивиан Сум, пухл и счастлив, рад тому, что он, как то и задумывалось, приманил Королеву и ее фаворитов к более здоровым занятиям.
– Ура!
На рожки резво выбежали гончие, буро-белое море, бурливое и дикое меж лошадиных ног. Сир Орландо Хоз, близ приятеля сира Вивиана, носил орельдурс с золотом, в то время как Алис Вьюрк, скакавшая, как дама, на маленьком мерине, щеголяла аврорными бархатными юбками. Сир Амадис Хлебороб, тоже верхом, держался неподалеку, переводя взгляд с Квайра на девчонку, алча ответа, коего не мог получить. Лорд же Кровий ехал по другую сторону. Оба конкурента облачились в оттенки зеленого.
Сир Томашин Ффинн, едучи на собственной лошади, салютовал Королеве.
– Где лорд Рууни? – Она его ожидала.
– В итоге уехал обратно в поместье, – сказал он ей.
Она пожала плечами и протянула конюху стременной кубок. Гончии тронулись, и охотничья партия рысью миновала ворота, устремляясь на равнину, поля коей слегка подернулись туманом.
– Ему лучше побыть вдали от Двора, я полагаю.
– Вестимо. – Мимо бежали собаки, и савраска сира Томашина принялась взбрыкивать. Он не был охотником. – И я видел лорда Монфалькона сим утром.
– Он не спит вовсе. – Глориана была беспечна. – Бродил ли он по коридорам, вновь выслеживая шпионов?
– Он говорит, что на стороне Жакоттов – симпатии половины домов Альбиона.
Она пришпорила бока.
– Пусть забирают хоть всю бесову Державу!
Они ускакали.
Вскоре Королева нешуточно обогнала Квайра. Тот, в развевающемся плаще и с перекошенной шляпой, стал ее настигать. По рыхлым полям, через влажные от росы изгороди: они неслись по открытой местности, и Квайр, втягивая носом первый аромат осени и смакуя его, знал, что октябрь – его месяц, его величайший успех, что он может выказать обуявший его восторг; преследуя Глориану, он влетел в красные деревья и зеленые кусты леса, пустился галопом по пружинящему мху, топтал осенние цветы, а гончие впереди возлаяли неминуемость дичи.
– Не хотели бы вы обрести вечную свободу, мадам, – сделаться лесным духом? – призвал он. – Робин Гуд и Дева Мариан?
И пропел традиционный куплет:
Храбрый Робин пришел на берег песчанК прекрасной деве одной:«В твои рыжие кудри, о Мариан,Я влюблен – так стань мне женой!»
Сие услаждало ее слух, однако поводий она не натянула. Вновь мчалась она впереди, и вновь он должен был не упустить ее из виду и, всячески ее высматривая, нырял под ветви, и те орошали землю желто-бурой листвой.
Охота грохотала по лесу, гремели «э-ге-гей!» и «ату!», и, пока Квайр гнался за Королевой, сир Амадис и лорд Кровий гнались за Алис и сиром Орландо, что скакали, весьма сблизившись; меж тем леди Блудд ехала вслед за своим Уэлдрейком, а тот хихикал и визжал всякий раз, когда ветви хлестали его лицо и тело, и еле способен был удержаться в седле. Одни лишь сир Томашин и сир Вивиан, казалось, охотились ради охоты.
Прочь из лесу и в мягкий солнечный свет, по широкой, бугристой поляне, по темным мхам и синим осенним крокусам, что есть мочи вверх, на гребень, глядя поверх крон колышущихся буков: гончие, заливаясь лаем, мчат за лисом, шмыгающим меж густых папоротников, будто лосось в толще вод. Глориана приостановила лошадь, позволяя Квайру нагнать себя. Она раскраснелась.
– Ах, Квайр! Нам должно охотиться ежедневно!
– Ежедневно, Глория моя.
Гнедая вновь припустила, прыгнув вперед и вниз с холма, и Квайр, у коего заломило тело и заныли кости, последовал за нею.
Буки остались позади, и уши Квайра были полны их шипением, глухим стуком копыт, собственной одышкой. Он был не пара Глориане, но отказывался ее терять. Где-то пели рожки. Они выломились из буков в золотой папоротник. Квайр поймал ртом густой вкус земли и восхитился даруемым удовольствием. Он плотно сжал губы, избегая новых потрясений. Они перескакивали через заборы, неслись через врата, через ручьи, и охота развертывалась, следуя за гончими, не упускавшими свою добычу.
– Ату!
Квайр выгнул шею и посмотрел через плечо. Сир Амадис и лорд Кровий здорово отстали и едва не сбились с пути. Справа от Квайра были Алис и сир Орландо; впереди, также справа, – сир Вивиан и Том Ффинн; впереди, непосредственно по курсу, – Глориана, кричавшая ему не отставать. Гончии и охотники лились потоком перед ними, несясь с золотого холма к широким водам Темзы.
