Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти
– Я поражен таким вниманием, – задумчиво проговорил Квайр.
– Отчего же? Они завистливы. Видят простолюдина, что узурпировал власть, коей, по их ощущениям, должно безраздельно владеть лишь дворянству.
– Власть? Разве есть у меня власть?
– Они думают, ты правишь мною, – и, следовательно, мог явиться, дабы править Державой. Такое случалось с любовниками и любовницами королей, утверждают они.
– Кто утверждает?
– Ну, сир Орландо, в основном. Однако он убедится в разумности твоей натуры во благовременье.
– Возможно, они правы, – молвил Квайр, как бы бьясь с совестью. – В помощь ли я тебе и твоим решениям? Чуток ли, разумею я? Когда я выступаю за твое здравие, твое трезвомыслие, твою частную жизнь, не выступаю ли я против безопасности Державы?
Она отказывалась его слушать.
– Квайр! Я не позволю тебе переживать. Если сие продлится, Монфалькон будет отставлен. Я сделаю тебя бароном, шаг за шагом, и помещу на его место.
– Храни Ариох! – Он был умышленно старомоден, когда использовал фразы, едва уловимо напоминающие о ее отце в благом расположении духа, ибо знал, что те укрепят ее в желании ему угодить. – Такая ответственность не для Квайра!
– Не в твоей натуре стремиться к высоким постам, сие мне ведомо. Я увещевала Монфалькона вновь и вновь.
– Он к тебе недоверчив.
– Он делается угрюм. Он не может возразить.
Квайр продолжал поглаживать ее, но разрешил себе успокоиться. Она подняла на него глаза. Она тревожилась.
– Тебя изранили сии обвинения. Мне не следовало их упоминать.
Он вздохнул. Уронил руку на подлокотник кресла. Она восстала на ноги.
– О, сколь я жестока! Здесь Монфалькон прав – он часто остерегал меня, когда я была мала. Во мне много отца. Я должна лучше властвовать собой!
– Нет, нет, – молвил Квайр и помотал головой. – Но, признаюсь, я покороблен. Невинно я искал угодить тебе на Сшибке. Думаю, то была глупая затея. Когда я гостил у мастера Толчерда, он показал мне сию конструкцию, колесницу, изготовленную для тебя, и я замыслил эскападу в манере Романтики. После зачалось иное: Любовь. Ныне я нахожу вдобавок изрядную долю ненависти. Я, – сказал он, отворачивая голову, – не привык быть столь ненавидимым.
– Моя любовь одолеет всю ненависть, – обещала она. – Моя любовь сильна. Никогда и никто не любил так, как я люблю тебя, мой дражайший Квайр! – Она притянула его. – Все сие минует вскоре, – обещала она.
Он отстранился, целуя ей руки.
– Чуток прогуляюсь, – сказал он. – Поблизости.
Робка, она вопросила:
– Пойти ли мне с тобою? Я была бы рада прохладе.
Он потряс головой:
– Позволь мне собраться с мыслями. Я скоро вернусь к тебе и, ты увидишь, буду забавен. Счастлив вновь. И сие счастье я разделю с тобой.
Она отпустила его неохотно, но сознавая, что должна противиться всей ревности, иначе та угрозит ее чудному настроению. Она посерьезнела:
– Отлично. Но возвернись ко мне поскорее.
Улыбка уступки, поцелуй поощрения, и Квайр, отворив двери, поплыл меж неунывающих фрейлин вниз по ступеням, минуя тихие, затемненные комнаты, и выпрыгнул из окна в сад. Застыв на террасе, он огляделся, потом быстро зашагал по лунному свету, пересекая лужайки и входя в лабиринт, где ранее условился об уже традиционной встрече с наиважнейшими своими пешками, парой персонально обученных и ныне искусных предателей.
Глава Двадцать Девятая,
В Коей Экспедиция Лорда Монфалькона Возвращается из Стен с Вестями об Очередной Смерти и Преподносит Капитану Квайру Малый Сюрприз
– Нам не терпится услыхать известия лорда Монфалькона. – Королева вещала с нечаянной жизнерадостностью, сидя с узором и иголкой на кушетке подле Квайра, что разжился у доктора Ди некоторой элладийской книгой и ее почитывал. Атмосфера в Покое Уединения сим утром была непринужденна. Королеве прислуживал отряд фрейлин; прискакал и упрыгал Том Ффинн, известивший, что лорд Монфалькон и лорд Канзас вошли в стены прошлой ночью, взяв факелы и бойцов, по обнаружении отверстия в галерее над старой Тронной Залой.
– По всему не подумаешь, что поиски занимают столь много часов, – согласился Квайр с той стороны книжки.
– Ты не ведаешь сии туннели. Их предостаточно. Они замысловаты.
– Ага, – отозвался Квайр смутно, как если бы слушал без внимательности. Затем он сказал: – Должно ли мне отправиться, захватив пару твоих гвардейцев, на поиски ищущего?
– О нет! Зачем разыскивать того, кто тебя же и обвинит? Он задерживается долее необходимого, не желая признать, что улик против тебя нет.
– Тем не менее, – молвил Квайр, закрывая томик, – было бы практично призвать пару-тройку стражей в Тронную Залу, по меньшей мере, и ждать там.
– Ты слишком благожелателен. – Глориана сосредоточилась на вычурном стежке. – Отчего они тебя занимают?
– Возможно, я желаю покончить с собственной ордалией? – предложил он.
– Прости меня. – Она отложила шитье. – Ныне я понимаю. Хорошо же, возьми сколько-то гвардейцев, коли того желаешь, но не входи в стены, молю тебя.
– Ты меня балуешь. – Он восстал и поцеловал ее. – Спасибо.
Входя в ее Палату Аудиенций, сие гигантское, ослепительное, пустое помещение, Квайр зыркнул по сторонам, прежде чем призвать одного из стражников.
– Приведи шестерых мужчин и айда со мной по королевскому поручению.
Она велела им ему подчиняться. Страж побежал собирать коллег по оружию.
Квайр знал, что искушает судьбу, дозволяя себе сие роскошество, однако чуял, что, если Монфалькон и правда раскопал обличительную кроху, лучше держать Королеву подальше от места, где будет предъявлено обвинение.
* * *В скорости Квайр, окруженный Герновым сумеречным склепом, воззрился на стрельчатые своды и вспоминал не без удовольствия о деяниях, здесь им сотворенных. Именно отсюда он услал Алис и Фила на первые их обольщения; сюда Хлебороб, Рэнслей и Уоллис явились в погоне за своей страстью. Он подслушивал беседы. Он умыкнул маленького Клочка. И вот он возвратился, командуя собственной стражей Королевы, ища галерею, коей сам не раз пользовался, кою показал ему Саллоу: вход в стены. Квайр сожалел о смерти Саллоу, пусть та и была целесообразной, и даже более сожалел о побеге оборванца, что сумел отползти за помощью.
Он ухмылялся сам себе, воображая, как Монфалькон превозмогает армию бродяжек; сброд, превращенный Квайром из одиноких падальщиков в стаю, что правит туннелями, сея страх среди всех прочих обитателей. Саллоу она ужасала. Она загнала его и убила его, ибо он в нее не влился. Квайр вздохнул. То была простейшая часть его плана. Ему взгрустнулось по самым первым, бесхитростным дням.
Наконец, сверху пришел шум, моргнул факел, и Квайр инстинктивно втянулся в тень, глядя, как Монфалькон с бранью рвется наружу. Следом шагнула пара городских стражей. Монфалькон оперся о поручень галереи, не замечая никого внизу. Оба стражника были легко ранены. Имели место столкновение и погоня.
– Где Канзас, милорд? – вопросил Квайр мягко, не покидая тени и зная, что голос его усилится грандиозностью зала.
Монфалькон обернулся, прижимаясь к поручню, и опустил глаза на Квайра.
– Злодей! Канзас мертв, а с ним и полудюжина солдат. Там орудует орава. Ваша орава, да?
– Вы не устаете приписывать мне невероятную власть, – сказал Квайр. – Что вы станете делать? Пошлете туда свою ораву?
– Возможно. – Поддерживаем стражами, Монфалькон проволочился по галерее и, низойдя по невидимой лестнице, встал, обливая котоподобного врага хладом ненависти. – Вы научили их думать, верно? Сих крыс.
– Нить вашего рассуждения столь тонка, что я ее не различаю. Разрешит ли Королева новые операции в стенах? Скорее уж она…
– Не говорите о Королеве столь фамильярно, негодяй! Не при мне! Вы ее развратили. Сей мерзостный сераль…
– Он был всегда, милорд. Не я его изобрел. Кроме того, с тех пор как я узнал ее, она его почти и не использует.
– Он – символ ее приватных излишеств, того, чем она сделалась. Та частица Герна, коей она дает расцветать…
– Не исключено, что так она убегает от Герна…
– …И вы! О, Квайр, вы – Герн перевоплощенный. Мне ведома его логика. Я испытал ее на себе сполна, верно? А теперь мы слышим ее в утонченном варианте из мягких уст его дочери. Квайр, вы инструмент Зла!
– Заверяю вас, милорд, я не обладаю символической ценностью… я работаю на себя одного.
Монфалькон окропил его слюной.
– Вы погибнете! Я о сем позабочусь. Всяк разврат да погибнет! Канзас хотел жениться на Королеве. Вы знали? Он ухаживал за нею и добился бы ее, но объявились вы! Я хотел видеть консортом Жакотта, однако, волей Ксиомбарг, довольствовался бы и Канзасом. Ныне он мертв. Убит вами!
– Мной? – Квайр выказал комическое изумление. – Вы двое добровольно ушли в стены, пренебрегая желанием Королевы, всем здравым смыслом, всеми предупреждениями. Как я мог его убить?
