Джо Аберкромби - Полмира
Колючка умирала как хотела двинуться следом – она ж должна защищать королеву! – и с трудом удержалась, чтобы не всадить пятки в бока своему скакуну.
– Королева Лайтлин! Вижу, красота ваша и мудрость не подвержены действию времени…
– Равно как ваша сила и мужество, – ответила королева.
Горм задумчиво почесал в бороде:
– Когда я в последний раз был в Торлбю, меня не удостоили столь вежливых речей!
– Мой муж говорит: хороший враг – лучший дар богов. Что ж, у Гетланда такой враг есть – Крушитель Мечей.
– Вы мне льстите, и мне, не скрою, это по нраву. Но где же король Атиль? Я так хотел обновить узы дружбы, соединившие нас в Божьем зале!
– Боюсь, супруг мой не сможет с вами встретиться, – сказала Лайтлин. – Сегодня я за него.
Горм недовольно выпятил губы:
– Жаль, такой прославленный воин не сможет участвовать в битве! Но Матерь Воронов никого не ждет, даже великих.
– У нас есть выбор, – и Ярви подъехал поближе. – Мы можем избежать кровопролития. И тем избавить северян от ярма Верховного короля в Скегенхаусе.
Горм заломил бровь:
– Ты не только служитель, но и волшебник?
– Мы молимся одним и тем же богам, поем песни об одних и тех же героях, страдаем от такой же погоды. И все же праматери Вексен раз за разом удается стравить нас. Если сегодня при Амоновом Зубе начнется бой, при любом победителе в выигрыше останется только она. А ведь Ванстерланд и Гетланд, объединившись, могут достигнуть столь многого!
Отец Ярви подался вперед в седле:
– Так давайте же разожмем кулак и протянем открытую ладонь! И заключим союз!
Колючка при этих словах ахнула от удивления – и не она одна. По рядам воинов с обеих сторон пробежал ропот, кто-то выругался, люди обменивались сердитыми взглядами. Но Крушитель Мечей поднял руку, призывая войско к тишине.
– Смелая идея, отец Ярви. Вы, без сомнения, известный своей хитростью человек. И говорите словами Отче Мира, как и подобает служителю.
Горм с недовольным видом пожевал губами, длинно выдохнул через нос и вздохнул.
– Но, боюсь, это невозможно. Моя служительница придерживается иного мнения.
Ярви удивленно заморгал и поглядел на мать Скейр:
– Разве?
– Я говорю о моей новой служительнице.
– Приветствую, отец Ярви.
Гормовы молодые оруженосцы разъехались, чтобы дать дорогу другому всаднику. Укутанному с ног до головы в плащ всаднику на бледном коне. Она опустила капюшон, и ледяной ветер растрепал желтые волосы, а глаза на изможденном лице вспыхнули лихорадочным блеском. Улыбка же ее полнилась такой злобой и горечью, что хотелось отвести взгляд и не смотреть.
– Думаю, вы знакомы с матерью Исриун, – пробормотал Горм.
– Одемово отродье, – прошипела королева Лайтлин – похоже, появление Исриун явно не входило в ее планы.
– Вы ошибаетесь, моя королева, – и Исриун криво улыбнулась. – Моя единственная семья теперь – Община. Так же, как и у отца Ярви. Наша единственная мать – праматерь Вексен. Разве не так, братец? После того, как сестра Скейр не справилась с поручением в Первогороде, праматерь утратила к ней доверие.
У Скейр дернулась щека.
– И праматерь отправила меня занять ее место.
– И ты позволил? – пробормотал Ярви.
Горм снова пожевал губами, и вид у него был кислей прежнего.
– Я принес клятву верности Верховному королю и не могу нарушить ее.
– Сила Крушителя Мечей равна его мудрости, – сказала Исриун. – Он знает свое место в порядке вещей, мудро устроенном Единым Богом.
Горм скривился еще больше, но промолчал.
– А вот вы в Гетланде свое место явно забыли. Праматерь Вексен требует наказать вас за высокомерие, наглость и вероломство! А сейчас Верховный король собирает великую армию из людей Нижних земель и инглингов – тысячи и тысячи воинов! И он призывает на битву сильнейшего из них – Йиллинга Яркого! Он их возглавит! Море Осколков не видело армии, многочисленней этой! Они пойдут на Тровенланд во славу Единого Бога!
Ярви фыркнул:
– И ты заодно с ними, да, Гром-гиль-Горм? Нравится тебе ползать на коленях перед Верховным королем? И класть земные поклоны перед его Единым Богом?
Ветер забросил прядь длинных волос на покрытое шрамами лицо Горма, но тот сохранял неподвижное спокойствие статуи.
– Я держу клятвы, которые дал, отец Ярви.
– И все же, – продолжила Исриун, нервно ломая руки, – Община всегда ратует за мир. Единый Бог даст вам прощение, хотя вы его и не заслуживаете. Избегать кровопролития – богоугодный замысел. Поэтому мы держимся нашего предложения – пусть поединок королей разрешит наш спор.
Тут она злорадно оскалилась:
– Правда, Атиль слишком стар, слаб и болен. Он не сможет вступить в бой. Без сомнения, таково наказание Единого Бога за вероломство.
Лайтлин покосилась на Ярви, и служитель незаметно кивнул.
– Атиль выслал меня вместо себя, – сказала она, и сердце Колючки, и без того часто бившееся, заколотилось о ребра. – Вызов королю – это вызов и королеве.
Мать Исриун презрительно рассмеялась:
– И ты сразишься с Крушителем Мечей, позолоченная королева?
Лайтлин оскалилась:
– Ты, верно, забыла, детка. Королева не сражается. Вместо меня на бой выйдет мой Избранный Щит.
И тут на Колючку снизошло страшное спокойствие, и на ее скрытом капюшоном лице расцвела улыбка.
– Это жульничество! – тявкнула Исриун – теперь она уже не улыбалась.
– Это закон, – отрезал Ярви. – Служитель короля обязан знать его. Вы вызвали нас на бой. Мы приняли вызов.
Горм отмахнулся огромной лапищей, словно от надоедливой мухи:
– Жульничество это или по закону, мне все равно. Я выйду против любого, – в голосе звучала скука. – Показывай свого поединщика, Лайтлин, и завтра на рассвете мы встретимся на этом поле, и я убью его, и сокрушу его меч, и повешу его навершие на мою цепь.
И он обвел глазами войско Гетланда.
– Однако твой Избранный Щит должен знать, что Матерь Война дохнула на меня в колыбели, и предсказано, что не дано мужу убить меня.
Лайтлин изогнула губы в ледяной улыбке, и тут все щелкнуло, как детали в замке, и стало на место, и замысел богов в отношении Колючки Бату стал очевиден.
– Мой Избранный Щит – не муж.
Настало время обнажить меч. Колючка сорвала и отбросила плащ. В гробовом молчании воины Гетланда расступились, и она тронула своего коня и поехала между ними, не сводя глаз с короля Ванстерланда.
И когда он увидел ее, лоб его прорезала глубокая складка.
– Гром-гиль-Горм, – тихо сказала она, поравняв коня с Ярви и королевой. – Крушитель Мечей.
Конь матери Исриун шарахнулся в сторону.
– Творитель Сирот.
И Колючка придержала лошадь рядом с ним, и на его хмурое лицо пал отсвет яростного алого света ее эльфийского браслета. А она нагнулась к нему и прошептала:
– Тебе конец.
Храбрость
Потом они некоторое время лежали, не шевелясь. Ее волосы щекотали лицо, ребра упирались в его ребра с каждым жарким вдохом. Она поцеловала его открытый рот, потерлась носом о щеку, а он лежал и не шевелился. Она соскользнула с него, вытянулась рядом с довольным ворчанием, и он лежал и не шевелился. И он прижалась к нему, положила голову на плечо, и дыхание ее замедлялось, замедлялось, замедлялось, а он лежал и не шевелился.
Наверное, он должен был держать ее крепко, как скряга держится за свое золото, досуха выжать каждый миг, пока они еще вместе.
Но Бранд… не мог. Ему было муторно и погано на душе. А еще он боялся. И ее потная кожа липла к его, и жар ее тела душил, и он вывернулся из ее объятий и встал, запутался в темноте головой в пологе, с проклятиями захлопал ладонью и отбросил его. Полог захлопал и обвис, покачиваясь.
– Ты решил наказать мой шатер за недостойное поведение? – донесся до него ее голос.
Ее скрывала темнота. Только на плече отражался полумесяц света – видно, она приподнялась на локте. Глаза блестят. И золото в волосах.
– Значит, ты с ним сразишься?
– Ну да.
– С Гром-гиль-Гормом.
– Разве что он устрашится и не явится.
– С Крушителем Мечей. Творителем Сирот.
Имена тяжко падали в глухую темноту. Имена, от которых у самых великих воинов поджилки тряслись. Имена, которыми матери пугали непослушных детей.
– Сколько раз он выходил на поединки?
– Говорят, раз двадцать.
– А ты?
– Ты знаешь, сколько, Бранд.
– Знаю. Нисколько.
– Ну, примерно.
– Сколько людей он убил?
– Кладбища полны ими.
Теперь ее голос звучал сурово, и на одеяло падал злой красный отблеск браслета.
– Больше, чем кто-либо на море Осколков.
– Сколько наверший мечей у него болтается на цепи? Сотня? Две сотни?
– И среди них то, что принадлежало моему отцу.
– Хочешь пойти по его стопам?
Браслет вспыхнул сильнее, осветил сердитые складки у губ.
– Ну, раз ты спросил, отвечу. Я собираюсь убить этого здоровенного ублюдка и бросить его труп воронам.
