Дуглас Хьюлик - Клятва на стали

Я снова повернулся к Хирону, который так и не стронулся с места.

– Значит, ты врач? – спросил я, демонстративно потирая предплечье.

– Я? О нет. Я всего-навсего секретарь визиря. – Он, словно в доказательство, поднял книжку в кожаном переплете, заложив пальцем страницу. – Хиронестес Каркаппадолис, но лучше просто Хирон.

Я взглянул на Птицеловку.

Она подалась ближе и понизила голос до шепота:

– Наш поводок.

– Поводок? – повторил я тихо и посмотрел на Хирона. Тот открыл свою книгу, явно довольный тем, что мы занялись друг другом. Значит, я находился не в лечебнице – во всяком случае, не в той, о которой говорил перед моей отключкой Рааз. – Где я, черт побери?

– В Эль-Куаддисе, – ответила Птицеловка. – В Старом Городе.

– Ты хочешь сказать, что у Тобина с труппой получилось? – Я сел выше.

– Может быть, но, судя по скорости, с которой устроили и провели аудиенцию, они могли сыграть сучью свадьбу и все равно получить патронаж.

– Подмазали? – прошептал я. – Рааз.

Или его хозяин, если мужчина-тень выжил после потери пальцев. Других людей, имевших возможности и основания облегчить нам проход в Старый Город, я не знал.

– Ясное дело, кто-то похлопотал, – сказала Птицеловка. – Впрочем, из нашего друга я так ничего и не вытянула.

Я посмотрел через ее плечо. Хирон изучал нас поверх своей книги. Застигнутый врасплох, он снова уставился в текст.

Хм.

– Значит, волхвы объявились?

– Ни звуком.

Меня это не обрадовало. Пора бы им объявиться – если не визитом, то хоть весточкой. Никто не отходит в сторону, имея и применяя такую власть, – разве что есть серьезнейшая причина не быть заподозренным в кукловодстве. Это лишь подтверждало, что посылка Джелема оставалась опасной даже в Джане. Не то чтобы волхвам не хотелось урвать себе от контрабандного глиммера – очень хотелось, но они собирались проявлять крайнюю осторожность в выборе времени и способа попросить о желаемом.

И быть расчетливыми в смысле оплаты как кровью, так и ценностями.

Меня тревожило именно последнее.

Я посмотрел в забранное окно и не увидел ничего, кроме синего неба и верхушки пальмы.

– Итак, в Эль-Куаддисе – где конкретно? – спросил я по-прежнему тихо.

– В королевской артистической резиденции. Мне не выговорить по-джанийски, но сказывают, что это переводится как «Пристанище Муз». Похоже, что здесь собраны все игрушки, способные развлечь падишаха. – Птицеловка осторожно потерла висок. – Тобину и его компании здесь нравится.

– Очень надеюсь. Как твоя голова?

– Болит.

Я выждал, но большего не дождался. Взгляд, посланный мне Птицеловкой, доходчиво показал, что быстрого улучшения не предвидится. Я прикинул, не надавить ли, и решил, что сил пока маловато. Я снова оглядел комнату.

– Так не годится, – произнес я негромко. – Мы должны быть свободны в передвижениях, если хотим найти Дегана.

Не говоря о том, чтобы пристроить посылку Джелема. В поэтической резервации падишаха это невозможно.

– Я разузнала насчет этого, – ответила Птицеловка.

– И что?

– Мы имперцы. Мы можем остаться в Имперском квартале, если хотим. На самом деле мне кажется, что это устроит их больше.

А Имперский квартал находился в Старом Городе, и это означало, что мы располагали доступом в Эль-Куаддис, не будучи обязанными отчитываться перед Хироном.

– Ну что же, в таком случае… – начал я.

– Но мы не можем уйти, пока не получим падишахский патронаж, – перебила Птицеловка.

– Постой, а разве не его милостью мы здесь очутились?

– Нет. Сейчас мы под присмотром визиря. Оказывается, первая аудиенция дает лишь право на вход. Нам нужно выступить перед падишахом Язиром, чтобы заслужить его благосклонность.

– Значит, нам отсюда не выйти? – Я повернулся к Хирону и повысил голос: – У нас испытательный срок до выступления перед падишахом?

– Нет-нет, никакого срока. – Тот закрыл книгу, на сей раз не заложив ее пальцем, и направился к нам. Похоже было, что наше с Птицеловкой время вышло. – Однако в мудрости своей его высочество считает за лучшее держать возможных протеже вместе, особенно если они новички в Эль-Куаддисе, не говоря о Джане. – Он указал на город за окном. – В Старом Городе много соблазнов, и не все его гости… мм…

– Опытны?

– Просвещенны и подготовлены, как вы и госпо… Птицеловка Джесс. Пока вы не поступили полностью на иждивение к падишаху, деяния одного будут считаться отражением общих и соответственно судиться визирем.

– Как именно судиться?

– Сурово. Визирю мало дела до балаганов.

– А до имперцев?

– По сравнению с ними актеры суть потомки богов.

Я наградил Хирона скептическим взглядом.

– Я исключение, – добавил он.

– Не сомневаюсь. Что, если мне вздумается переселиться в Имперский квартал?

– Я отвечу, что добро пожаловать, но только со всей труппой.

– Тобин не захочет, – заметила Птицеловка.

– Ты уже говорила.

Я подвинулся на постели и подтянул ноги. С ними был полный порядок. Я оперся на плечо Птицеловки, и она помогла мне встать.

– Как ощущения? – спросила она, поддержав меня за локоть.

– Голова чуть кружится, – ответил я, – но в остальном готов уходить.

Склонив голову набок, я потянул шею и ощутил знакомую ломоту в основании.

– Моего кисета с ахрами здесь, разумеется, нет? – обратился я к Птицеловке.

– Позвольте мне, – вызвался Хирон.

Он сунул книгу под мышку, полез в карман и вынул шкатулку слоновой кости величиной с ладонь. Затем подцепил большим пальцем торцевую панель. Внутри было несколько отделений, и в каждом находились зерна ахрами. Он отсыпал немного в горсть.

– Какие сорта предпочитаете – йаренн, ото, барбаратти или чо-лан?

Я уставился на это изобилие, и рот наполнился слюной. По-моему, даже дернулся глаз.

Хирон улыбнулся и отсчитал дюжину зерен.

– Тогда на пробу, – предложил он. – Советую начать с ото, поскольку вы путешествовали и давно не пробовали свежеобжаренных. Потом, пожалуй, можно чо-лан. Дайте мне знать, какие понравятся, и я принесу еще. – Он положил в мою ладонь двенадцать зерен и опять улыбнулся. – Подарок земляку.

Я взял зерно ото – посуше, слегка обжаренное, и положил под язык. Сердце забилось в предвкушении, и я едва удержался от того, чтобы не раскусить его тотчас.

Хороший парень Хирон, решил я.

– Скажи мне, – произнес я, следя за каждым жестом чиновника, покуда тот прятал шкатулку в карман. – Что нужно натворить, чтобы всю труппу вышвырнули из Старого Города?

– Все висит на волоске. – Хирон задумчиво уставился в пол. – Особенно для имперцев. То, за что джанийский поэт удостоится порицания, имперцу может аукнуться изгнанием или тюрьмой. В общественных установлениях и обычаях, не говоря о делах чести, запутаться очень легко. С кастовыми трениями тоже беда. – Хирон посмотрел на меня. – На твоем месте я бы придерживался того, что знаю. Вел бы себя как имперец, то есть чужеземец, если ты понимаешь, о чем я говорю. Так будет лучше для всех.

– Понятно, – сказал я. – А если выяснится, что кое-кто в труппе был связан, допустим, с Закуром? Или с другим криминалом?

– С имперским Кругом, например?

– Ну да, почему бы и нет?

Птицеловка сдвинула брови. Я чуть повел подбородком, давая знак подождать.

Хирон оценил меня взглядом.

– Скажу так, – произнес он медленно. – Этого мало для отмены прослушивания, но мне было бы намного спокойнее, если бы такие люди не общались с другими иждивенцами падишаха, хотя бы из соображений нравственности. В конце концов, мы не можем допустить, чтобы те вступали в сношения с нежелательными лицами – по крайней мере, не в открытую.

– В таком случае, – ответил я с улыбкой, – боюсь, что у меня есть для тебя ужасные новости…

16

– Ты хочешь сказать, что он вообще ничего не объяснил? – спросил Тобин, с трудом тащившийся рядом.

– Ничего, – подхватил я и развел руками. – Секретарь визиря твердил одно: теперь, когда я достаточно поправился, чтобы ходить, нам придется покинуть парк падишаха и перебраться в Имперский квартал.

– Это бессмысленно. – Тобин покачал головой. – Живут же там другие соискатели! Мы-то чем хуже?

– Всего лишь догадка – много ли там имперцев? – Я положил руку на плечо вожака труппы и чуть склонился к нему.

– Нету таких, – зыркнул на меня Тобин.

– Вот и ответ, – сказал я и тем ограничился.

Тобин огляделся и задумчиво крякнул, оценив улицу, поток пешеходов и отряд стражников, сопровождавший нас по тротуару через толпу. Еще не прошло двух часов с тех пор, как он и его труппа купались в роскоши падишахских угодий: ухоженные газоны и озера, отяжелевшие от плодов и листвы деревья, не говоря о мощеных двориках и тенистых верандах артистического пристанища. Тут появился я с отрядом суровых стражей позади и новостью о том, что пора паковаться. Сказать, что это встретили в штыки, было бы слишком мягко. Тем не менее после первоначального возмущения Тобину и остальным хватило ума оценить выражение лиц стражников и беспрекословно собрать пожитки. Пока мы спешным маршем покидали пристанище и шли через парк падишаха, мне удавалось избегать руководителя труппы, однако теперь, когда мы миновали королевские ворота и вышли в город, наш темп замедлился достаточно, чтобы тот прирос силами и моим обществом.