Гарт Никс - Сабриэль
– Погребальные ладьи, – прошептала Сабриэль. – Корабли королей.
И тут же получила новое тому подтверждение: в самую почву, на которую ступила ее нога по выходе из туннеля, были вплетены сковывающие заклинания, заклинания безвозвратной смерти, наложить которые мог только кто-то из числа Абхорсенов. Никакому некроманту не удалось бы поднять из мертвых кого-либо из легендарных правителей Древнего королевства.
– Знаменитая усыпальница Первого… ххрр… из королей и королев Древнего королевства, – выговорил Моггет с некоторым усилием.
Он возбужденно приплясывал у ног Сабриэль, наконец даже на задние лапы поднялся и принялся красноречиво жестикулировать, точно цирковой импресарио в белой шубке. А в следующий миг стрелой помчался к купе деревьев.
– Иди сюда – здесь родник, родник, родник! – распевал он, подпрыгивая в такт словам.
Сабриэль последовала за ним, но куда медленнее, качая головой и гадая, с какой стати кот так развеселился. На теле девушки живого места не осталось, она падала с ног от усталости и пережитых волнений, еще не вполне пришла в себя после схватки с чудовищным порождением Свободной магии и грустила о Бумажнокрыле.
По пути к источнику они прошли совсем близко от двух кораблей. Моггет провел Сабриэль вокруг обоих в развеселом танце, извиваясь и прыгая, как сумасшедший, но борта были слишком высоки – внутрь не заглянешь, а карабкаться вверх по веслу ей не захотелось. Впрочем, она чуть задержалась посмотреть на носовые фигуры – изображения двух внушительных мужей: одному – за сорок, второй немного старше. Оба бородатые, с властным, надменным взглядом; оба в броне, похожей на ту, что носила Сабриэль, богато разубранной медальонами, цепочками и прочими украшениями. У каждого в правой руке – меч, а в левой – полуразвернутый свиток, геральдическое изображение Хартии.
Третий корабль выглядел совсем иначе. Он казался короче и не столь богато украшенным, с одной-единственной мачтой безо всяких черных парусов. Никаких весел по бокам не торчало; дойдя до родника возле его кормы, Сабриэль разглядела незаконопаченные швы между досками обшивки и поняла, что судно недостроено.
Заинтересовавшись, она сбросила рюкзак у озерца с бурлящей водой и подошла к носу. Фигура на носу корабля тоже отличалась от прочих: это было резное изображение нагого юноши, проработанное до мельчайших деталей.
Сабриэль слегка покраснела: юноша выглядел в точности как живой, будто кто-то превратил его в деревянное изваяние, а прежде ей доводилось сталкиваться с нагими мужчинами только в учебниках по биологии, да и то в разрезе. Этот был строен, мускулист, сухощав, курчавые волосы коротко подстрижены. Руки – изящные, безупречной формы – чуть приподняты, словно отгоняя какое-то зло.
Неведомый мастер не забыл воспроизвести даже такую подробность, как обрезанная крайняя плоть. Сабриэль смущенно скользнула по ней взглядом и вновь всмотрелась в лицо юноши. Не то чтобы писаный красавец, но и не безобразен. Во вдумчивом лице застыло потрясенное выражение: как будто его предали, и он только что это осознал. А еще в чертах его читался страх и что-то вроде ненависти. Да он, похоже, безумен! Весь его облик внушал смутную тревогу: слишком много было в нем от живого человека; никакой резчик по дереву, даже самый талантливый, ничего подобного не создал бы.
– Слишком правдоподобен, – пробормотала про себя Сабриэль, на шаг отступая от носовой фигуры, кладя руку на рукоять меча, волшебным чутьем исследуя окрестности и пытаясь распознать ловушку или обман.
Никаких ловушек не обнаружилось, однако Сабриэль и в самом деле что-то такое почудилось в носовой фигуре или вокруг нее. Что-то потустороннее, похожее на эманацию призрака, но не совсем: неотвязное, смутное ощущение, которому и названия не подберешь.
Сабриэль, пытаясь понять, в чем дело, снова окинула взглядом фигуру, тщательно изучая ее с разных ракурсов. Сосредоточившись на загадке и забыв о смущении, она разглядывала пальцы, ногти и кожу, изваянные во всех подробностях, вплоть до крохотных царапин на руках, следствия упражнений с мечом и кинжалом. На лбу виднелся еле заметный символ – знак Хартии, полученный при наречении, – а на веках проступали бледные росчерки вен.
После этого осмотра Сабриэль уже не сомневалась, что представляет собой эта носовая фигура. Но что теперь делать с обретенной разгадкой? Не зная ответа, она пошла искать Моггета. Не то чтобы она так уж полагалась на подсказки или ответы своего спутника, тем более сейчас, когда на него напало это его дурашливое котеночье настроение. Может, это последствия недолгого пребывания в истинном облике, облике порождения Свободной магии – вероятно, впервые за много тысячелетий… Должно быть, снова став котом, он испытал немалое облегчение…
Но никаких советов от Моггета добиться не удалось: как оказалось, он крепко спал на цветущей лужайке близ родника. Хвост и пружинистые лапы подергивались – не иначе снились котяре танцующие мыши. Сабриэль пригляделась к соломенно-желтым цветам, один понюхала, почесала Моггета за ушами и вновь вернулась к носовой фигуре. Цветы оказались кошачьей мелиссой – вот, значит, чем объяснялось игривое настроение Моггета и его теперешняя сонливость. Придется решать самостоятельно.
– Итак, – сказала вслух Сабриэль, обращаясь к носовой фигуре, точно адвокат – к залу суда. – Ты – жертва какого-то заклинания Свободной магии и некромантического фокуса. Дух твой пребывает ни в Жизни и ни в Смерти, но где-то между ними. Я, безусловно, могу войти в Смерть и отыскать тебя у самой границы, но заодно того и гляди найду множество неприятностей на свою голову, с которыми не смогу справиться в моем нынешнем жалком состоянии. Так что же мне делать? Как бы поступил отец… Абхорсен… да любой Абхорсен на моем месте?
Она еще немного поразмыслила про себя, расхаживая взад и вперед и временно позабыв про синяки и ушибы. Последний вопрос, похоже, все прояснил, напомнив о ее прямых обязанностях. Сабриэль не сомневалась: отец освободил бы этого человека. Ведь этим он и занимался, ради этого и жил. Долг любого Абхорсена – исправлять то, что искажено противоестественной некромантией и Свободной магией.
Дальше она не раздумывала – возможно, потому, что некстати надышалась кошачьей мелиссой. Ей даже в голову не пришло, что отец, вероятно, подождал бы до тех пор, пока к нему не вернутся силы, – возможно, до следующего утра. В конце концов, этот юноша наверняка пробыл в плену много лет; его физическое тело превратилось в дерево, а дух каким-то образом оказался заточен в Смерти. Днем раньше или днем позже – ему все равно. Абхорсену совсем не обязательно сразу, в ту же секунду, бросаться исполнять свой долг…
Но впервые с тех пор, как Сабриэль оказалась за Стеной, она увидела перед собой ясную, понятную задачу, требующую решения. Несправедливость дóлжно исправить, а в данном случае всего-то и потребуется, что провести несколько минут на самой границе Смерти.
Но об осмотрительности Сабриэль не забыла: она подхватила на руки спящего Моггета и уложила его у ног носовой фигуры. Оставалось надеяться, что он проснется, если возникнет какая-то угроза в материальном мире, хотя этого можно было почти не опасаться, учитывая ограждения и стражей шахты. Тут ведь даже стояли заслоны, затрудняющие переход в Смерть и способные помешать мертвым последовать за Сабриэль в Жизнь. В общем и целом лучше места для того, чтобы оказать бедолаге небольшую услугу, и не придумаешь.
Она снова проверила колокольцы, проведя рукой по гладкому дереву рукоятей, чувствуя голоса внутри: колокольчики нетерпеливо ждали высвобождения. На сей раз Сабриэль достала из кожаного чехла Ранну, самый незаметный из всех колокольцев: по своей природе он успокаивал слушающего, отвлекал внимание и погружал в сон.
Сомнения робко теребили ее, тянули назад, но Сабриэль не стала к ним прислушиваться. Она была исполнена уверенности и готова к небольшой прогулке в Смерть под надежной защитой этого королевского некрополя. С мечом в одной руке и колокольцем в другой, она вошла в Смерть.
Леденящий холод обрушился на нее. Вот и неумолимый поток… но она застыла на месте, все еще ощущая спиной тепло Жизни. Здесь проходила граница между двумя мирами, здесь Сабриэль обычно погружалась в реку. На сей раз она твердо стояла на ногах, противясь течению, и использовала свою неразорванную связь с Жизнью как якорь, чтобы удержаться в водах Смерти.
Вокруг царило безмолвие – если не считать неумолчного журчания воды под ногами и отдаленного грохота Первых Врат. Ни движения, ни шороха; в сером сумраке не маячило никаких смутных теней. Сабриэль осторожно воспользовалась своим чутьем Смерти, чтобы проверить, не затаился ли кто в засаде, и отыскать слабую искорку плененного, но живого духа юноши. Там, в Жизни, она находилась подле него, чтобы и здесь оказаться рядом с его духом.
