Гарт Никс - Сабриэль
– Анет! Калью! Феран!
Порожденные разумом и голосом знаки, срываясь с ее руки, превращались в серебряные лезвия, летели сквозь воздух быстрее брошенных кинжалов и проходили сквозь сияющую фигуру, по-видимому не причиняя ей ни малейшего вреда.
Существо расхохоталось заливистым, то нарастающим, то затихающим, словно скулеж побитой собаки, смехом и лениво скользнуло вперед. Это неспешное томное движение словно бы давало понять, что противник разделается с Сабриэль так же легко, как испепелил Бумажнокрыл.
Сабриэль обнажила меч и отступила, запретив себе впадать в панику, как при столкновении с мордикантом. Позабыв про боль в шее, она вертела головой туда и сюда, проверяя, что там позади, и одновременно не спуская глаз с противника. И лихорадочно обдумывала, что делать. Попробовать какой-нибудь из колокольцев?.. Но тогда придется бросить свечу. Можно ли рассчитывать на то, что слепящее сияние этого существа осветит ей путь?
Словно прочитав ее мысли, существо внезапно начало меркнуть, вбирая тьму всем своим вихрящимся телом, как губка впитывает чернила. Спустя несколько секунд Сабриэль уже с трудом различала его – жутковатый силуэт, сзади подсвеченный оранжевым заревом дотлевающего Бумажнокрыла.
Сабриэль отчаянно пыталась вспомнить все, что знала об элементалях и порождениях Свободной магии. Отец о них упоминал редко, а магистра Гринвуд затронула эту тему лишь поверхностно. Сабриэль знала сковывающие заклинания для двух меньших разновидностей, но это существо не было ни маргру, ни стилкен.
– Думай, Абхорсен, думай, – расхохоталось существо, снова переходя в наступление. – Жаль, что голова у тебя плохо работает.
– Если бы ты ее не спас, так и работать было бы нечему, – опасливо отозвалась Сабриэль.
В конце концов, это существо затормозило Бумажнокрыл; вероятно, что-то хорошее в нем все же есть – что-то, что осталось от Моггета и еще может быть разбужено.
– Сентиментальничаем, – фыркнуло существо, неслышно скользя вперед.
Оно снова расхохоталось. Темная, похожая на щупальце рука резко рванулась вперед и, преодолев разделяющее их расстояние, хлестнула Сабриэль по лицу.
– Это была память о прошлом, теперь она стерта, – заявило существо.
Сабриэль отшатнулась от повторного нападения. Блеснул меч, отражая атаку. В отличие от серебряных заклинаний-дротиков, лезвие, покрытое знаками Хартии, соприкоснулось-таки с плотью чудовищной твари, но никакого результата не последовало, вот разве что удар отозвался в плече.
Из носа у Сабриэль текла кровь – теплый, солоноватый поток обжигал обветренные губы. Девушка пыталась не обращать на это внимания, а боль от предположительно сломанного носа использовать, чтобы сфокусировать мысли.
– Воспоминания, да, сколько их, воспоминаний… – продолжало существо.
Теперь оно кружило вокруг Сабриэль, оттесняя ее туда, откуда они пришли, назад к догорающему Бумажнокрылу. Скоро померкнут последние отблески и останется только тьма: ведь свеча Сабриэль, погаснув и превратившись в сгусток никчемного воска, позабытая выпала из ее руки.
– Тысячелетия рабства, Абхорсен. Скован обманом и предательством… пленник омерзительного, неизменного плотского обличия… но грядет расплата, расплата неспешная… нет-нет, торопиться не будем!
Снова хлестнуло щупальце, на сей раз у самой земли, пытаясь сбить девушку с ног. Сабриэль перепрыгнула через него с мечом в вытянутой руке и сделала выпад, целясь твари в грудь. Но противник, завибрировав, колыхнулся в сторону и выпустил новые руки-щупальца. Не успела она отскочить, как он уже поймал ее в прыжке и притянул ближе.
Туго прижав ее руку с мечом к боку, чудище все крепче сжимало захват, пока не притиснуло Сабриэль к самой своей груди, а лицо ее не оказалось на расстоянии ширины пальца от бурлящей, непрестанно меняющейся плоти: точно миллиарды крохотных насекомых жужжали за мембраной непроглядной темноты.
Другая рука-щупальце взялась сзади за шлем, заставляя девушку взглянуть вверх, на нависающую прямо над ней голову. Голову самого примитивного строения: глаза – как две воронки, два глубоких и бездонных колодца. Носа не было; рот рассекал кошмарное лицо надвое, и в его щели горел сине-серебряный свет, что поначалу служил твари плотью.
Вся магия Хартии разом улетучилась из памяти Сабриэль. Меч ее обезврежен, колокольцы тоже… В любом случае она понятия не имела, как правильно ими воспользоваться против того, что не мертво. Сабриэль на всякий случай мысленно перебрала их все – лихорадочно ища в списке хоть что-нибудь, что помогло бы ей.
И тут ее измученный, оглушенный разум вспомнил о кольце. О кольце, надетом на ее левую, пока еще свободную руку – прохладное серебро на указательном пальце.
Но Сабриэль знать не знала, что с ним делать: а голова чудовища уже тянулась к ней, шея его удлинилась до неправдоподобного размера, – казалось, гигантская змея возвышается над жертвой. Пасть разверзалась все шире, разгоралась все ярче, от нее во все стороны с шипением разлетались раскаленные добела искры, падали на шлем и на лицо девушки, прожигали ткань и кожу, оставляли крохотные, словно штрихи татуировки, шрамы. Кольцо вдруг сделалось свободнее. Сабриэль инстинктивно сжала кулак, но кольцо, увеличившись еще больше, соскользнуло с пальца – оно продолжало расширяться и расти, и вот, даже не оглядываясь, Сабриэль ощутила, что в руках ее – серебряный обруч, точно по размеру узкой змеиной головы чудовища или даже шире. И тогда она поняла, что делать.
– Сперва я вырву тебе глаз, – прошипела тварь. Дыхание ее, столь же горячее, как рассыпающиеся искры, опаляло лицо, оставляя ожог наподобие солнечного.
Чудовище наклонило голову и распахнуло пасть еще шире; выдвинулась нижняя челюсть.
Сабриэль в последний раз тщательно примерилась, крепко зажмурилась под жутким взглядом – и взмахнула серебряным обручем, от души надеясь, что и вслепую набросит его на шею чудовища.
В первое мгновение жар усилился. Ощущая мучительное жжение в глазу, Сабриэль подумала было, что промахнулась. Но тут обруч вырвало из ее рук, а саму ее отшвырнуло назад: так рыбак с досадой отбрасывает мелкую рыбешку.
Вновь распростершись на прохладных каменных плитах, Сабриэль открыла глаза: левый болел и слезился и видел все как в тумане, но, по крайней мере, был на месте.
Ей удалось-таки набросить серебряный обруч на голову чудища, и теперь кольцо медленно соскальзывало вниз по длинной змеистой шее. Съезжая все ниже, оно постепенно сжималось, невзирая на отчаянные попытки твари его сбросить. Чудовище отрастило себе уже шесть или даже семь рук, и все они извивались и корчились, пытаясь пропихнуть пальцы под серебряный обод. Но металл, похоже, обжигал плоть монстра, как раскаленная сковородка обжигает человеческую кисть: его пальцы отдергивались и плясали вокруг обруча, но не могли удержать его дольше секунды.
Тьма, пятнающая чудовище, тоже убывала, каплями стекала по зыбкому вихрящемуся отростку, служившему ему опорой, – стекала, оставляя за собой сияющую белизну. И все же тварь продолжала сопротивляться, пылающие руки возникали снова и преображались на глазах, тело дергалось, извивалось, билось и взбрыкивало, как будто могло сбросить обод, точно конь всадника.
Наконец чудовище сдалось и с визгом и треском обернулось к Сабриэль, беспомощно распростертой на земле. Две длинные руки протянулись к ней, на руках отросли когти и заскребли по камню, оставляя глубокие борозды, подбираясь к ней, точно пауки к добыче, но поневоле замерли где-то в ярде от нее.
– Нет! – взвыла тварь, и все ее извивающееся, клубящееся тело прянуло вперед, вытягивая смертоносные лапы.
И снова когти не дотянулись до жертвы: Сабриэль отползла, откатилась и, оттолкнувшись руками, отодвинулась подальше.
А серебряное кольцо между тем сжалось еще больше. Душераздирающий вопль боли, ярости и отчаяния донесся из самого сердца белопламенного существа. Руки его вдруг втянулись в торс, голова провалилась в плечи, все тело обмякло, превратилось в бесформенный сгусток белого сияния с одним-единственным, все еще достаточно широким серебряным ободом посередине. Рубин в нем поблескивал, как капля крови.
Сабриэль неотрывно глядела на это преображение, не в силах отвести взгляд или что-нибудь сделать, да хотя бы унять кровь из носа, которая так и хлестала и уже залила рот и подбородок, загустевая, свертываясь и запечатывая губы. Сабриэль чувствовала: что-то еще не сделано, как-то все это нужно завершить.
Она опасливо подползла ближе и разглядела проступившие на кольце знаки. Знаки Хартии, объясняющие ей, что делать. Сабриэль устало поднялась на колени и пошарила в бандольере. Саранет был тяжел, едва по силам ей, но она сумела-таки его извлечь, и глубокий властный голос колокола разнесся по всей шахте и словно бы пронзил мерцающий, скованный серебряным ободом сгусток.
