Рик Янси - Ступени, ведущие в бездну
– Он тогда помог Компетелло и другим падроне скрыться из Неаполя, – продолжал фон Хельрунг. – «У него передо мной долг чести», – говорил он мне. Ба! Надеюсь, теперь-то он понял, с кем имеет дело.
Он зажег спичку, но так и не поднес ее к сигаре. Огонь уже плясал в опасной близости от его пальцев, когда он уронил спичку в пепельницу.
– Будем платить? – спросил я.
Он метнул на меня колючий взгляд. Мой вопрос ему не понравился.
– О чем ты? Разумеется, будем!
– Но какие у нас гарантии, что Компетелло выполнит свою часть сделки?
Фон Хельрунг громко фыркнул: «Майн гот, какая детская наивность!»
– Черная Рука – почтенная, освященная временем организация, Уилл. Как она будет вести дела, если получатель перестанет верить слову отправителя? Нет, придется заплатить. Я все сделаю сам – в том числе надеру моему бывшему ученику уши за глупость! Он вляпался: каморра теперь знает про его трофей и наверняка уже задействует все имеющиеся в ее распоряжении ресурсы, чтобы разыскать его!
Он поднялся, засовывая сигару в нагрудный карман халата с инициалами «АФХ».
– Я люблю его, как сына, Уилл, но твой учитель иногда сводит меня с ума своей загадочностью: он одновременно упрям и расчетлив, удивительно хитер и туп без меры.
Он позвонил в колокольчик, вызывая дворецкого. Я сказал:
– Доставку денег по адресу я возьму на себя, мейстер Абрам.
– Нет, нет. Ты еще слишком молод, чтобы…
– А вы слишком стары.
Он напрягся; его кустистые брови сошлись на переносице; грудь раздулась, раздвинув полы халата и открыв взгляду обильную поросль седых волос.
– Письмо было адресовано мне, – быстро добавил я. – А клерк в отеле, насколько мы можем судить, их человек.
Он кивнул, видимо, признавая мою правоту.
– Возвращайся днем; я приготовлю деньги. Но погоди; скажи, как у тебя все прошло вечером? Извини, что сразу не спросил – слишком много всяких мыслей в этой старой голове! Все хорошо, надеюсь?
– Отходы пришлось измельчить, чтобы вошли в контейнер, но в остальном все в порядке. – Я усмехнулся. – Да, ассистент сэра Хайрама оступился и едва не упал в реку – счастье, что мистер Фолк оказался поблизости и успел его подхватить.
Фон Хельрунг кивал, следя за мной по-птичьи яркими глазами.
– Ты знаешь, что он родственник королевской семьи? Четвероюродный кузен королевы, кажется.
– Кто? Мистер Фолк или мистер Исааксон?
– Ну, у тебя и шуточки. Ха! Ладно, иди, а к трем возвращайся. Никому не говори! В особенности мистеру Фолку. Думаю, этот тип за лишний доллар и стаканчик виски мать родную продаст с потрохами.
– О, нет, тут вы ошибаетесь, мейстер Абрам. Мистер Фолк солидный человек, стоит своего веса в слюне Т. Церрехоненсиса.
– Не говори так! – воскликнул он и почему-то перекрестился.
Глава четвертая
Я вернулся в отель, намереваясь поспать часок-другой – видит бог, я в этом нуждался, – однако внезапное похищение моего учителя занимало все мои мысли настолько, что я лишь подремал несколько минут, осаждаемый беспокойными видениями. Наконец я встал и позвонил Лили.
– Есть три вещи, которые, разбив однажды, уже не починишь, – сказал я, когда она подошла к телефону. – Фарфор, стекло и что еще?
– Ты поднял меня в шесть утра, чтобы загадать загадку?
– Репутация, – сказал я, повышая голос, чтобы перекричать неизбежные помехи связи. – Вчера вечером у меня состоялся весьма любопытный разговор с четвероюродным братом королевы.
– С кем?
– С Сэмюэлем.
– С каким Сэмюэлем?
– С посредственностью!
– О! – В трубке стало тихо.
– Лили? Ты меня слышишь?
– Я не понимаю, как может чья-то репутация зависеть от разговора с мистером Исааксоном?
– Я хотел пригласить тебя на ланч.
– Но не пригласил.
– Пригласил – только что.
– Меня уже пригласили.
– Откажись.
Она засмеялась, или, возможно, это были помехи. Затем ее голос:
– …требуешь.
– Доктора похитили! – заорал я.
– Похитили?! Кто, ирландцы?
– Сицилийцы.
– Сицилийцы!
– Я заеду за тобой в двенадцать.
И я положил трубку, не дав ей времени ответить. В другом углу комнаты мистер Фолк положил на стол выпуск «Геральд».
– Да, это Лили, – сказал я ему.
– Хотите, чтобы я пошел с вами? – спросил он.
Я засмеялся.
– Кого защищать – ее или меня?
За его спиной в окне сиял Центральный парк: восходящее солнце прорвало тучи, и деревья пламенели золотой осенней красой.
– Вы были когда-нибудь влюблены, мистер Фолк?
– А как же, конечно. И не один раз. Кажется, дважды.
– Откуда вы знаете?
– Мистер Генри?
– Я хочу сказать: вам было также ясно, что это любовь, как то, что красный – это красный, а, например, не синий?
Он посмотрел вдаль, не то вспоминая, не то обдумывая мой вопрос.
– Вообще-то, это понимаешь уже потом, когда все кончится.
– Что кончится?
– Когда любовь пройдет.
– Значит, я ее не люблю.
– Ну, значит, не любите.
– Но я бы убил его, если бы она… если бы они… если бы…
– Я бы сказал, что это скорее синее, чем красное, в вашем случае, мистер Генри.
– Как, по-твоему, имеет какое-то значение то, что я убил трижды, прежде чем влюбиться однажды?
– Это вы про себя спрашиваетет или про людей вообще?
– И про себя, и вообще.
– Люди скорее заслуживают смерти, чем любви, – но это мое личное мнение.
Я захохотал.
– Мистер Фолк, я и понятия не имел, что вы философ.
– Я тоже не знал, что вы убийца.
Глава пятая
Мой новый компаньон не разочаровал Лили.
– Кто эта скотина? – шепнула она, беря меня под руку, когда мы выходили из трамвая возле Дельмонико.
– Мистер Фолк – старый друг доктора, вроде почетного члена братства. – Я придержал перед ней дверь, и мы вошли внутрь. Мистер Фолк остался на улице подпирать стену дома, засунув руки в глубокие карманы своего извозчичьего пальто.
– Какого еще братства? – переспросила она.
– Братства незаменимых людей.
– Теперь у тебя есть телохранитель?
В холле было полно народу, мы стояли почти лицом к лицу, и я вдыхал аромат ее волос – от них пахло сиренью. На ней было платье цвета топаза и маленькие сережки в тон. Мужчины обращали на нее внимание мгновенно, но женщины – еще раньше; такова участь красоты.
– Не совсем, – сказал я.
– Жаль, что у твоего доктора не было вчера такого «не совсем».
Я протолкался вперед и вложил двадцатку в ладонь старшего официанта. Он закатил глаза, скорчив презрительную гримасу, я дал ему еще, и через пять минут мы уже сидели в зале за столиком с видом на парк.
– Ты всегда так свободно распоряжаешься его деньгами, – заметила Лили.
– Держатель завязок его кошелька – еще одна моя должность.
– У тебя их много. – В ее глазах плясали чертики. Я скромно пожал плечами и отвернулся. Высоко в горах Сокотры есть озеро, в котором нет ни одной живой твари, вода в нем синее неба после летней грозы, но все же и оно не могло соперничать чистотой и глубиной цвета с ее глазами, такими ясными, незамутненными до самого донышка.
– Ну, так что там насчет мистера Исааксона и чьей-то репутации? – спросила она, удостоверившись, что полностью вывела меня из равновесия.
– Вообще-то я имел в виду репутацию доктора. Эти последние осложнения из-за его связей с организованной преступностью…
Лили нетерпеливо тряхнула головой.
– Неисправимый лжец, как всегда.
– Дядюшка Абрам прав в одном: репутация для этих людей – самое главное. С учетом этого можно сказать, что Черная Рука – недопустимое, немыслимое для бандитов в нарушение этикета. Ведь каморра в неоплатном долгу перед доктором Уортропом.
Она сразу поняла мой намек.
– То есть это подстроено? Но почему? И кем?
– Почему понятно – причин может быть тысяча и одна. А вот кем – это я надеюсь выяснить в самое ближайшее время, пока не стало слишком поздно… если уже не слишком поздно.
Она задохнулась.
– Доктор Уортроп…?
– И вся вина целиком и полностью ложится на итальянцев. Вот почему «почему» может оказаться не столь уж и очевидным, Лили. Что, если дело тут вовсе не в наживе, а просто кто-то прикрывает убийство?
Мы уже съели закуски и большую часть первого блюда, а она все молчала: ломала голову над моими аргументами – искала в них уязвимое место, я не сомневался.
– Откуда автор письма узнал, что Уортроп обратится в каморру? – спросила она, наконец.
Я одобрительно кивнул. Ей удалось вытянуть из запутанного клубка этой аферы самую главную ниточку. Красное – не синее, неизвестно почему подумал вдруг я.
– Точно! Автор письма наверняка знал о намерениях Уортропа. Поэтому, когда доктор отправился к сицилийцам, за ним пошли, и его похититель – или убийца – мгновенно придумал, как подставить Компетелло, или…
– Или он все знал заранее и похитил доктора прежде, чем тот добрался до Компетелло…
