Рик Янси - Ступени, ведущие в бездну
– Это что, угроза? Ты угрожаешь мне, Генри? – Похоже, он нисколько не боялся. Такая невероятная реакция показалась мне любопытной.
– Это же Хайрам Уокер прислал ему яйцо. Знал, что он повезет его сюда. И решил, что выкрадет его здесь, сдобрив добычу изрядной порцией унижения и мести. Что, не так? Тогда скажи правду, и я отпущу тебя. Насчет твоего хозяина ничего не обещаю, но тебе даю слово ученого и джентльмена, что ни один волосок не упадет с твоей слегка деформированной башки.
– Я тебя не боюсь.
– Тогда чего трясешься?
– Я н-не т-тр-трясусь.
– Ну, не его же ты боишься. Он мертвый, и к тому же без ног.
Я подтянул к себе ящик, запихнул в него укороченный труп, сверху положил ноги и забил крышку гвоздями. Вот так, одной заботой меньше.
Когда я выпрямился, он шарахнулся от меня так, словно боялся, что настал его черед.
– Я ни в чем не виноват, – сказал он. – И доктор Уокер тоже.
Я покачал головой, поцыкал и сказал что-то идиотское, совсем в духе Уортропа:
– Не верю я тебе, парень.
Надо отдать Исааксону должное, про невиновность он больше не заикался, да и я усомнился, чтобы Уокер посвятил его во все подробности своего грандиозного плана. Однако полностью исключать подобную возможность тоже было нельзя. Конечно, вряд ли племя неандертальцев живет до сих пор где-нибудь в Гималаях, но «маловероятно» не значит «исключено».
С выпотрошенным вором у хранилища я возился недолго, так что полчаса спустя у боковой двери, выходящей на Двадцать третью улицу, уже стояли два полных ящика. Шел легкий прохладный дождик, температура держалась чуть выше нуля, уличные фонари шипели в ореолах золотистого света.
Я вышел первым, велев Исааксону оставаться внутри и ждать моего сигнала, а сам, держа руки в карманах, перешел на другую сторону. Едва я ступил на противоположный тротуар, из-за угла, громко цокая копытами, показалась огромная ломовая лошадь рыжей масти, запряженная в видавший виды фургон. Возница резко взял вправо и затормозил у боковой двери Монстрариума. Он даже не поглядел на меня, когда я снова перешел на его сторону. На нем была шляпа с висячими полями и широкое черное пальто, руки, державшие вожжи, были большие, тяжелые, с раздутыми от многочисленных драк костяшками. Это был один из «специалистов» Уортропа: людей, зарекомендовавших себя умением держать язык за зубами, рисковать, когда надо, и плевать на закон. Типаж малоприятный, но необходимый всякому, кто намерен изучать преступную сторону человеческой природы. Уортропу они служили курьерами и шпионами, играли роль мускулатуры, обслуживавшей его мозг. Этого я еще не встречал.
– Мистер Фолк, – радушно приветствовал я его.
– А вы, стало быть, мистер Генри, – ответил он сиплым, пропитым голосом.
– Планы немного изменились, – сообщил я, вручая ему пятидолларовую купюру. Он сунул деньги в карман и едва заметно кивнул.
Пять минут спустя мы, погрузив в фургон оба ящика, бодро катили прочь от Монстрариума. Я сидел рядом с возницей; Исааксон с грузом в фургоне. Крепко вцепившись в перила, точно ребенок на американских горках где-нибудь на Кони-Айленде, он наблюдал, не увязался ли за нами кто-нибудь. Температура продолжала падать, и на подъезде к реке мелкие ледяные кристаллики уже вовсю кололи нам щеки. Впереди высился Бруклинский мост, его верхняя часть терялась в морозной дымке.
А во мне освобождалась тварь.
Мистер Фолк остановился на середине пролета. Я осторожно спустился. Под моими ботинками хрустел лед. Высоко над рекой ветер выл, дождь летел прямо в лицо, царапая щеки как ледяной наждак. Исааксон нетерпеливо притоптывал, поджидая меня у задней части фургона; для него эта ночь уже слишком затянулась. Для тебя она хотя бы кончится, с горечью подумал я. Он взял ящик за один край, я за другой, и, шаркая ногами, мы вместе поволокли его к перилам. Реки внизу не было видно, зато мы слышали ее плеск, чувствовали запах и ощущали гулкую черную пустоту между полотном моста у нас под ногами и черной-пречерной поверхностью под ним.
– Осторожно, Исааксон, – предостерег я его. – Следи за ногами, а то поскользнешься и полетишь прямо за ним. На счет три…
Вперед и вверх… а потом все вниз, вниз и вниз, и долгая пауза до всплеска, который оказался совсем тихим, почти неслышным, как вздох. Подавшись к Исааксону, я спросил:
– Молиться умеешь? – и, не дожидаясь ответа, пошел к фургону.
Сбросив второй ящик, мы задержались у перил. Капельки дождя застыли на наших волосах, намерзли на ворсинках пальто; мы сверкали, точно ангелы. Теперь, когда дело было сделано, Исааксон стал понемногу приходить в себя, и к нему даже отчасти вернулась его былая наглость.
– Слушай, старина, это дельце могло бы быть даже приятным, не будь оно так чертовски неприятно.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал я тихо.
Он оцепенел. И вроде бы даже обиделся.
– Молиться? Конечно, умею. Тебя об этом даже спрашивать бесполезно.
Он резко обернулся, и его хорошее настроение улетучилось так же быстро, как перед этим вернулось. Сделав всего два шага, он осознал, что мистер Фолк уже не сидит, нахохлившись, на месте возницы.
Он замер и медленно повернулся ко мне.
– Где кучер? – спросил он тонким от волнения голосом.
– У тебя за спиной, – ответил я.
Повернуться во второй раз ему не дали. То, что высвобождалось у меня внутри, вырвалось на свободу с такой силой, что едва не разорвало весь мир пополам. Мой кулак въехал ему в солнечное сплетение, – туда же, куда он ударил меня раньше. Он уронил голову; его колени подогнулись. Исааксон не был коротышкой, но мистер Фолк был больше: закинув Исааксона на плечо, точно куль с углем, он понес его к перилам. Там он схватил Исааксона огромными лапами за лодыжки и, вытянув руки над пустотой, держал его вниз головой, а тот отчаянно пытался ухватиться за воздух…
Тварь в банке, шр-р-р, шр-р-р.
– Исааксон! – снова закричал я против ветра. – Исааксон, так ты умеешь молиться?
Он взвыл. Его лица я не видел.
– Это был доктор Уокер, верно? – продолжал я. – Доктор Уокер нанял Метерлинка, чтобы тот привез нам яйцо, и доктор Уокер подкупил ирландцев, чтобы те его украли!
– Нет!
– Правдивый ответ вернет тебе свободу, Исааксон!
– Я говорю правду! Пожалуйста, пожалуйста! – Он не мог продолжать. Его вопли заглушал равнодушный дождь.
Мистер Фолк медленно повернул ко мне голову, на его выдающемся лбу застыл невысказанный вопрос: «Бросать?» Я потряс головой.
– Хорошо, Метерлинка нанял не он, но ирландцы – его рук дело? Скажи «да», Исааксон, и мы тебя вытащим!
– Нет, матерью клянусь, он не нанимал их! Пожалуйста, пожалуйста!
Я посмотрел на мистера Фолка.
– Что скажете?
Тот пожал плечами.
– Руки устали.
– Исааксон! Еще один вопрос. Отвечай правду, и тебя вытащат. Ты ее уже поимел?
– Что? Что? О, господи!
– Ты трахал Лили Бейтс?
Я ждал ответа. Он был упрям, но все же не глуп. Если он был с ней и сознается в этом, то я могу и не сдержать обещания. Если он станет все отрицать, то, независимо от того, правда это или нет, я ему не поверю, а значит, моя дилемма не станет проще.
Брыкаясь на ветру, Исааксон испустил нечеловеческий вопль.
– Нет, нет, этого никогда не было! Клянусь богом, Уилл; клянусь!
– Чем ты клянешься?
– Богом. Богом, богом клянусь!
– Это не бог держит тебя сейчас, Сэмюэль. – Внезапно мной овладела ярость. – Мной клянись, и я тебя вытащу.
– Хорошо, клянусь. Тобой клянусь!
Мистер Фолк рядом со мной тихо хихикнул.
– А ведь он врет.
– Нет, мистер Фолк. Это один бог знает.
– Да, только бог тут ни при чем.
– Вы правы, мистер Фолк.
В подвальной лаборатории, когда лопнула оболочка яйца, я видел свое отражение в янтарном глазу. Я был лишь скромным ассистентом при рождении монстра, неловким акушером, избавителем и жертвой.
Прости меня, прости, ибо я ничтожен в сравнении с тобой.
Часть четвертая
Глава первая
Было уже совсем темно, когда я снова вошел в дом номер 425 по Харрингтон-лейн. Монстролог сидел за обеденным столом и набивал себе брюхо с жадностью человека, который не ел неделю; что, вполне возможно, так и было.
– Ты не голоден, – заметил он, на миг прекратив обжираться.
Я достал из кармана оловянную фляжку (в кухне было промозгло и холодно), отвинтил крышку, с трудом глотнул виски. Монстролог нахмурился и неодобрительно поцокал.
– Не удивительно, что у тебя такой ужасный вид, – вынес свое суждение старый негодяй, запихивая в рот кусок сыра.
– Да, наверное, я много пью, – согласился я. – А вы? Какое оправдание у вас?
Он проигнорировал мой вопрос.
– От тебя пахнет дымом. И под ногтями у тебя грязь.
– Пепел, – поправил я. – Ваши мусорные контейнеры переполнились.
Выражение его лица не изменилось.
– Ладони стерты в кровь.
– Вы меня в чем-то обвиняете?
Он невесело улыбнулся.