Стивен Кинг - Ветер сквозь замочную скважину

– Только не Милли, – ответил он. – Она крепкая, как дромадер.

– Ага. А кто такой дромадер?

– Не знаю. Так папа всегда говорит. Однажды я у него спросил, но он тоже не знал.

– Ну ладно, поехали, – сказал я. – Чем скорее доберемся до города, тем быстрее спасемся от этой пыли.

Но одну остановку мы все-таки сделаем. Я хотел кое-что показать Биллу, пока мы с ним были наедине.

Примерно на полпути между ранчо и Дебарией я приметил заброшенную пастушью хижину и предложил Биллу сделать привал, укрыться от ветра и перекусить. Мальчик с радостью согласился. Он потерял отца и всех, кого знал, но все равно оставался мальчишкой, и его растущий организм требовал пищи. Ведь он вообще ничего не ел со вчерашнего вечера.

Мы привязали животных снаружи, с подветренной стороны, а сами расположились внутри. Сели на пол, привалившись спиной к стене. У меня с собой было сушеное мясо, очень соленое. Но бурдюк был наполнен водой под завязку. Мальчик съел, наверное, с полдюжины ломтиков мяса: откусывал большие куски и запивал водой.

Сильный порыв ветра ударил в стену. Милли протестующе вскрикнула и тут же умолкла.

– К вечеру будет уже настоящий самум, – сказал Маленький Билл. – Вот увидите, будет песчаная буря.

– Мне нравится слушать шум ветра, – ответил я. – Он напоминает мне сказку, которую мама читала мне в детстве. Она называлась «Ветер сквозь замочную скважину». Знаешь такую?

Маленький Билл покачал головой.

– Мистер, а вы правда стрелок? Честное слово?

– Да, правда.

– А можно мне подержать ваш револьвер?

– Ни в коем случае, – ответил я. – Но, если хочешь, можешь подержать вот это.

Я достал из патронташа на поясе один патрон и протянул его мальчику.

Тот очень внимательно рассмотрел весь патрон, от медного основания до свинцового кончика.

– Боги, какой он тяжелый! И большой! Если таким выстрелить в человека, тот уже точно не встанет!

– Да. Патрон – штука опасная. Но он может быть очень красивым. Хочешь, покажу тебе фокус?

– Конечно, хочу.

Я забрал у парнишки патрон и принялся перекатывать его между пальцами. Мои пальцы поднимались и опускались, словно волны. Маленький Билл смотрел как завороженный, широко распахнув глаза.

– Как вы так делаете?

– Когда умеешь, все просто, – ответил я. – Все дело в практике.

– А вы меня не научите?

– Смотри внимательно, и ты сам все поймешь. Вот он есть… а вот его нет. – Я перебросил патрон на ладонь и сжал руку так быстро, что тот словно исчез сам собой. При этом я думал о Сюзан Дельгадо. Наверное, теперь так будет всегда: я стану вспоминать о ней всякий раз, когда проделываю этот трюк. – А вот снова есть.

Патрон двигался быстро… медленно… опять быстро.

– Следи за ним взглядом, Билл. Попробуй понять, как я заставляю его исчезнуть. Смотри внимательно, не отводи взгляд. – Я перешел на убаюкивающий шепот. – Смотри… смотри… смотри. Спать не хочешь?

– Немножко, – ответил он. Его глаза сонно закрылись, но тут же открылись. – Я же почти не спал ночью.

– Это верно. Смотри на патрон. Вот он движется медленно. Вот он исчез… А вот, смотри, появился и снова движется быстро.

Патрон то появлялся, то исчезал. Снаружи выл ветер. Он убаюкивал меня точно так же, как мой собственный голос убаюкивал мальчика.

– Ты поспи, если хочешь, Билл. Слушай ветер и спи. Но слушай и мой голос тоже.

– Я вас слышу, стрелок. – Его глаза снова закрылись и на этот раз так и остались закрытыми. Руки, лежащие на коленях, расслабились. – Слышу очень хорошо.

– Ты по-прежнему видишь патрон, правда? Даже с закрытыми глазами.

– Да… только теперь он большой-пребольшой. И сверкает, как золото.

– Правда?

– Да…

– Засыпай крепче, Билл. Но слушай мой голос.

– Я слушаю.

– Я хочу, чтобы ты вспомнил, что было ночью. Все, что ты видел, и все, что слышал. Ты вспомнишь?

Он нахмурился во сне.

– Я не хочу.

– Не надо бояться. Все уже в прошлом, и кроме того, я с тобой.

– Вы со мной. И у вас – револьверы.

– Да, у меня револьверы. С тобой ничего не случится, пока ты слышишь мой голос, потому что я рядом. Я не дам тебя в обиду. Тебе это понятно?

– Да.

– Отец отправил тебя спать на улице, так?

– Да. Сказал, что ночь будет теплой.

– Но настоящая причина была в другом, верно?

– Да. Это все из-за Элрода. У нас кошка была, на ранчо. Он ее взял за хвост, раскрутил и зашвырнул за забор. И больше она не вернулась. Иногда он таскал меня за волосы и распевал песню «Мальчишка, влюбленный в Дженни». И папа с ним ничего не мог сделать. Элрод, он был здоровый, крупнее папы. И носил нож в сапоге. Мог зарезать кого угодно. Вот только зверя не смог, да? – Руки мальчика сжались в кулаки. – Элрод мертв, и я этому рад. Мне жалко всех остальных… и папу… я даже не знаю, как я теперь без него… но насчет Элрода я рад. Он больше не будет меня дразнить. И больше не будет меня пугать. Никогда.

Выходит, мальчик и вправду знал больше, чем отложилось в его памяти на поверхностном уровне.

– И ты пошел спать на луг.

– Да, на луг.

– Вот ты лежишь на траве, завернувшись в одеяло и шанни.

– Шадди.

– В одеяло и шадди. Ты не спишь. Может быть, смотришь на звезды, на Старую Звезду и Древнюю Матерь…

– Нет, нет, я спал, – сказал Билл. – Но меня разбудили крики. Крики из дома, где спят ковбои. И звуки борьбы. Там что-то падает и звенит. И кто-то рычит.

– И что ты делаешь, Билл?

– Бегу туда, к дому. Мне страшно, очень… но там, в доме, мой папа. Я заглядываю в окно. Это промасленная бумага, но сквозь нее хорошо видно. Хотя лучше бы было не видно. Потому что я вижу… я вижу… Мистер, мне можно проснуться?

– Не сейчас, Билл. Не забывай: я с тобой.

– А револьверы у вас в руках, мистер? – Он весь дрожал.

– Да. Я же сказал, что буду тебя защищать. Что ты там видишь?

– Кровь. И зверя.

– Какого именно зверя, можешь сказать?

– Это медведь. Огромный, головой до потолка. Он стоит в центре комнаты, в проходе между койками… на задних лапах стоит… и хватает людей… хватает и рвет на куски когтями… у него длинные-длинные когти… – Из-под сомкнутых век спящего мальчика потекли слезы. – Элрод был последним. Он побежал к задней двери… у которой снаружи поленница дров… а когда понял, что не успеет, он обернулся к медведю. С ножом в руке. Он уже замахнулся, чтобы ударить…

Медленно, как под водой, правая рука мальчика поднялась над головой и сжалась в кулак. Он сделал движение, изображая удар ножом.

– Медведь схватил его руку и оторвал. Совсем оторвал. Элрод закричал. Однажды я видел лошадь, которая попала копытом в какую-то яму и сломала ногу. Она так кричала… И Элрод точно так же кричал, как та лошадь. А это чудовище… этот зверь… он ударил Элрода по лицу его же собственной оторванной рукой. Кровь хлестала фонтаном. И жилы болтались, как оборванные веревки. Элрод отлетел спиной прямо на дверь, стал сползать на пол. Медведь подхватил его, поднял, прокусил ему шею… там был такой звук… мистер, медведь откусил Элроду голову. Мне уже можно проснуться? Пожалуйста.

– Скоро проснешься. Что ты сделал потом?

– Я пустился бежать. Хотел добежать до хозяйского дома, но сэй Джефферсон… он… он…

– Он – что?

– Он в меня выстрелил! Наверное, он не хотел. То есть меня убивать не хотел. Просто увидел меня краем глаза и подумал, что это… Я слышал, как просвистела пуля. Вжжжжих! Так близко, совсем-совсем рядом. Я побежал к загону. Когда перелез через изгородь, услышал еще два выстрела. И опять крики. Я не стал оборачиваться, чтобы посмотреть. Я и так знал, кто кричит. Сэй Джефферсон.

Что было дальше, мы уже знали – поняли по следам и находкам рядом со спальным бараком: зверь выскочил наружу, вырвал у Джефферсона пистолет, согнул ствол, вспорол хозяину ранчо живот и зашвырнул тело в барак, к остальным растерзанным телам. Джефферсон стрелял в Билла, конечно же, по ошибке. Но этот выстрел спас мальчику жизнь. Потому что иначе Маленький Билл побежал бы к хозяйскому дому, где его и прикончил бы оборотень, как это случилось с женой и дочерьми Джефферсона.

– И ты прячешься в старой конюшне, где мы тебя нашли.

– Да, прячусь под кучей старой упряжи. А потом слышу… слышу, как он идет.

Он вспоминал прошлое так, словно все это происходило с ним снова – здесь и сейчас. Его речь стала медленнее. Он постоянно сбивался, умолкал и плакал. Я знал, что ему было больно (вспоминать страшные вещи – это всегда очень болезненно), но все же давил на него, чтобы он продолжал. Я не мог поступить иначе. То, что случилось в старой конюшне, было действительно важно, а Маленький Билл был единственным, кто все видел. Он дважды пытался вернуться к воспоминаниям в прошедшем времени – вернуться в тогда. Явный признак того, что он старался выйти из транса. И мне пришлось погрузить его в сон еще глубже. В конце концов я вытянул из него все.