Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Он рассмеялся.

– Стараюсь… Значит, сегодня никуда не идешь?

– Некуда идти, – напомнил я. – Да и устал уже. Пораньше спать лягу.

Я поднялся и отнес свою тарелку в раковину.

– Угу… – он задумчиво жевал. – Не пойму, здешние девчонки тебе не по душе, что ли?

Я пожал плечами, отмывая тарелку.

Чувствуя на себе его пристальный взгляд, я надеялся, что удержусь и не покраснею. Но надеялся зря.

– Не суди строго наш городок, – продолжал он. – Да, выбор у нас не тот, что в больших городах…

– Здесь есть из чего выбирать, пап. Не волнуйся за меня.

– Ладно, ладно. Мое дело – сторона. – Голос звучал уныло.

Я вздохнул.

– Ну все, я пошел. Увидимся утром.

– Спокойной ночи, Бо.

По лестнице я поднимался, нарочно шаркая ногами, чтобы изобразить страшную усталость. И думал, поверит ли моей плохой игре Чарли. В сущности, я ведь ему не соврал. Я действительно не собирался сегодня вечером выходить из дома.

Дверью своей комнаты я хлопнул погромче, чтобы Чарли наверняка услышал, а потом рванул к окну, стараясь не шуметь, распахнул его и высунулся в темноту. Но ничего не увидел, кроме темных верхушек деревьев.

– Эдит! – шепотом позвал я, чувствуя себя идиотом.

Тихий смешок и ответ послышались из-за моей спины:

– Да?

Резко обернувшись, я сшиб книгу со стола. Она с глухим стуком упала на пол.

Эдит лежала поперек моей кровати: закинула руки за голову, забросила ногу на ногу и широко улыбалась, показывая ямочки. В сумерках ее лицо казалось покрытым инеем.

Я ахнул и схватился за стол, чтобы удержаться на ногах.

– Извини, – сказала она.

– Подожди, дай я приду в себя.

Она села медленно, как бывало, когда она пыталась или вести себя по-человечески, или не напугать меня, и свесила ноги с края постели. Потом похлопала по одеялу рядом с собой.

Неверными шагами я подошел и сел возле нее. Она положила ладонь на мою руку.

– Как сердце?

– Это тебя надо спрашивать. Ты же наверняка слышишь его лучше, чем я.

Она тихонько засмеялась.

Минуту мы сидели молча, слушая, как замедляется стук моего сердца. Я думал о том, что Эдит в моей комнате… о недоверчивых расспросах Чарли… и о том, что изо рта у меня несет лазаньей.

– Можно мне еще минутку на человеческие потребности? – спросил я.

– Конечно.

Я встал, продолжая смотреть на нее, само совершенство, сидящее на краю моей кровати, и думая, что наверняка у меня просто глюки.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь?

– Даже пальцем не шевельну, – пообещала она.

И она застыла абсолютно неподвижно, будто превратилась в статую прямо на моей кровати.

Я выхватил из ящика комода одежду, в которой обычно спал, и помчался в ванную, стукнув дверью так, чтобы Чарли знал, что там занято.

Зубы я почистил дважды. Потом умылся и переоделся. Я привык ложиться спать в драных спортивных штанах и старой футболке из забегаловки с барбекю, которая нравилась матери. На футболке красовались две булки с начинкой из улыбающейся свиной морды. Конечно, лучше бы я выглядел как-нибудь иначе, не так, как… я. Но гостей я не ждал, и вообще, по-моему, беспокоиться на этот счет глупо. Если Эдит уже бывала здесь по ночам, значит, знала, в каком виде я сплю.

И я почистил зубы еще раз.

Я открыл дверь, и меня снова чуть не хватил удар. На верхней ступеньке лестницы стоял Чарли, я чуть не столкнулся с ним.

Поперхнувшись, я закашлялся.

– А, Бо! Извини, не хотел тебя напугать.

Я наконец отдышался.

– Да ничего.

Он заметил, что я оделся ко сну, и у него вырвался невнятный, но удивленный возглас.

– Тоже спать ложишься? – спросил я.

– Да, наверное. Завтра снова рано вставать.

– Ну ладно. Спокойной ночи.

– Ага.

Я направился к себе, радуясь, что в приоткрытую дверь с того места, где стоял Чарли, кровать не видна. Дверь я прикрыл тщательно и плотно.

За все это время Эдит не сдвинулась ни на долю сантиметра. Я улыбнулся, и ее губы дрогнули, она расслабилась и снова стала человеком, а не статуей. По крайней мере, с виду. Подойдя, я сел рядом с ней. Она повернулась лицом ко мне, забралась на кровать с ногами и скрестила их.

– Даже не знаю, что сказать насчет этой футболки… – призналась она тихо, чтобы Чарли не услышал.

– Могу сменить ее.

Она закатила глаза.

– Да нет, я не о том, что она на тебе – я про само ее существование, – она погладила кончиками пальцев улыбающуюся свинью. У меня ускорился пульс, но она вежливо не заметила этого. – С какой стати она радуется тому, что она – еда?

Я невольно усмехнулся.

– Ну, мы же не знаем, как все выглядит с точки зрения свиньи, так? Может, у нее есть причины улыбаться.

Она взглянула на меня так, словно сомневалась, что я в своем уме.

Я потянулся, чтобы взять ее за руку. Жест казался естественным, и в то же время я не верил в свою удачу. Чем я заслужил такое?

– Твой папа думает, что ты собираешься куда-то улизнуть, – сообщила Эдит.

– Знаю. Наверное, потому, что я показался ему взвинченным.

– А на самом деле?

– Это еще слабо сказано. Благодаря тебе. Спасибо, что осталась.

– Мне тоже этого хотелось.

Мое сердце заколотилось… нет, не быстрее, а как-то сильнее. По непонятным мне причинам Эдит хотела быть со мной.

Двигаясь с обычной человеческой скоростью, она разогнула ноги и перекинула их через мои, потом прильнула ко мне, свернулась так, как ей нравилось, приложив ухо к моему сердцу, и оно опять отреагировало на эти прикосновения слишком бурно. Я обнял Эдит и прижался губами к ее волосам.

– М-м-м… – протянула она.

– Это… – пробормотал я, уткнувшись губами в ее волосы, – …гораздо легче, чем я думал.

– По-твоему, это легко?

Она, кажется, улыбалась. Потом подняла голову, и я почувствовал, что она проводит носом холодную линию сбоку по моей шее.

– Знаешь… – задыхаясь, выговорил я, пока ее губы дотрагивались до моего подбородка, – по крайней мере, это уже легче, чем сегодня утром.

– Хм… – отозвалась она, провела ладонями по моим плечам и обвила руками шею, подтянулась выше и защекотала губами ухо.

– Почему это? – Мой голос смущенно дрогнул. – Как ты думаешь?

– Разум выше материи, – выдохнула она прямо мне в ухо.

Меня пронзила дрожь. Эдит застыла, потом осторожно отстранилась, одной рукой скользнув по голой руке пониже рукава футболки.

– Ты замерз, – сказала она. Прямо под ее прохладными пальцами моя рука покрывалась гусиной кожей.

– Все хорошо.

Она нахмурилась и прижалась ко мне, как раньше. Мне не хотелось размыкать объятия и отпускать ее. Она выпрямилась, и мои руки переместились с ее плеч на талию.

– Ты весь дрожишь.

– Мне кажется, холод тут ни при чем, – признался я.

Секунду мы смотрели друг на друга в темноте.

– Я до сих пор не понимаю, что можно и чего нельзя, – признался я. – Насколько осторожным я должен быть?

Она помедлила.

– Нет, не легче, – наконец ответила она на мой вопрос. Ее рука прошлась по моему предплечью, и оно опять покрылось гусиной кожей. – Но сегодня днем… мне все еще недоставало решимости. Прости, с моей стороны было непростительно вести себя вот так.

– Прощаю, – шепнул я.

– Спасибо, – она улыбнулась, но посерьезнела, глядя на мою руку. – Понимаешь, я… сомневалась в том, что мне хватит сил… – она взяла мою руку, прижала ее к своей щеке, не глядя на меня. – И пока сохранялась вероятность, что я… не выдержу, – она вдохнула запах моего запястья, – я… была начеку. Так продолжалось до тех пор, пока я не убедилась, что достаточно сильна и что я ни в коем случае не… и ни за что не допущу…

Я еще ни разу не видел, чтобы она подбирала слова с таким трудом. Совсем по-человечески.

– Значит, теперь никакой вероятности нет?

Наконец посмотрев на меня, она улыбнулась.

– Разум выше материи.

– Только и всего, – подхватил я, усмехаясь, чтобы дать ей понять: я просто шучу.

– Я бы не сказала, что это легко… приходится прилагать титанические усилия, но все-таки это возможно. А насчет твоего второго вопроса…

– Извини, – смутился я.

Она тихо рассмеялась.

– Почему ты извиняешься? – Вопрос был риторический, и она сразу продолжила, приложив палец к моим губам на случай, если я захочу перебить ее. – И поскольку это и вправду нелегко, будет лучше, если ты не станешь форсировать события. – Она убрала палец. – Ты не против?

– Конечно, нет, – поспешил ответить я. – Как скажешь.

Как обычно, я воспринял ее слова буквально.

– Если же станет… невмоготу, я точно знаю, что смогу уйти.

Я нахмурился.

– Я не допущу, чтобы тебе стало невмоготу.

– Завтра будет труднее, – продолжала она. – Весь день я ощущала только твой запах, и моя чувствительность к нему немного притупилась. Если же я какое-то время пробуду вдали от тебя, придется начинать заново. Но по крайней мере, уже не с нуля.

– Тогда не уходи, – предложил я.

Ее лицо смягчилось, на нем возникла улыбка.