"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич
– Слухи ходют, товарищ майор, што тама на ферме тако-о-ое творится! – с широко распахнутыми глазами говорил вечером в кабинете Макар Саныч.
– Какое такое, товарищ исполняющий обязанности? – Майор привычно взял блокнот с карандашом. – Давайте по порядку.
– А вот вы сами сходите да спросите! Я-то человек маленький, а вы разом усе и узнаете. Не буду ж я вас мракобесием потчевать!
«Действительно, мракобесия у вас хватает», – мрачно подумал Жигалов. От идиота Макар Саныча, да и от всего Задорья уже чуть ли не тошнило – хотелось уехать поскорее. От деревни тянуло чавкающим болотом (почему-то в последние дни ему снилось болото), мерзкой гнилью да вонючей, черной гарью. По ночам он просыпался у себя в комнате, услышав явственный плач младенца из печки. Вскочив, распахивал затвор – пусто, конечно же. Ветер, что ли, дует так странно в трубе? Только ляжешь, а с улицы начнет выть то ли собака, то ли лисица: только не видно никого. А иногда, просыпаясь, он видел падающую из окна длинную тень, будто бы дерево ветками шевелит. Жердь такая высокая склонилась и заглядывает в окошко круглой головой. Только вот никаких деревьев у окна нет.
«Гиблая деревня, страшная», – совсем не атеистично думал Жигалов, сидя в тесной комнатушке за чисткой табельного оружия. Чудится всякое… Днем хорошо, солнце светит да гуси-куры по улице бегают, а по ночам словно другой мир – за порог выйти боязно. Нет, он-то не боялся, он же материалист, но честно пытался понять, откуда такие ощущения у него, атеиста во втором поколении. Значит, никаких долгих расследований, надо не распутывать клубок, а по-македонски узел рубить: сюда опергруппу, Климова в СИЗО мариновать, покуда не расколется; всяких председателей и училок на допросы всей гурьбой – выяснять, что за чертовщина тут творится. Может, у них капиталисты над всей деревней психотропные препараты распыляют? Для экспериментов своих бесчеловечных?
«Так и сделаем. Завтра на Климова опергруппу вызову, а сам к увечному поутру прогуляюсь. Глядишь, чего и вскроется», – рассудил Жигалов, засыпая вечером четвертого дня после приезда. И стараясь не обращать внимания на плачущего в печке младенца. Странно, конечно: на улице ветра нет, а в трубе гудит и гудит…
К девяти утра Жигалов сбегал в клуб и сделал важный звонок. Затем отправился к дому Земляниных. На лавочке у хаты его встретил уже знакомый безногий баянист Афанасий Яковлевич – старик сидел, щурился на солнышке, рядом стояла початая бутылка самогона.
– О, друже, дзень добры! – воскликнул старый фронтовик. – Какими судьбами?
– Здорово, отец. Петр Землянин здесь проживает?
– А где ж яшчэ? Сынок гэта мой. Тольки его дома няма – в больнице ляжить, в райцентры.
– Ага, как же я не догадался… А здоровье у него как?
– Инвалид таперь, шоб их ферму чорт побрал… Усе пальцы хлопцу на правой оторвало, и не разумею, куды ему теперь? – Афанасий Яковлевич развел руками и налил себе еще стопочку. – У мяне ног няма, Петька беспалый, эх… Шо за напасть такая?
– И как состояние у него?
– Ну, лечится, жить будет. Може, пенсию дадут по инвалидности.
– А чего стряслось-то? Правду говорят, что бык его укусил?
– Да не бык даже, а телок! Правильно про их ферму кажут – бесовщина там деется. Сколько лет божий свет копчу – ни разу такого не бачил, шоб телята людям пальцы откусывали. Выпьешь со мной, а? За Победу, стопарик?
– Не, Афанасий Яковлевич, я с того дня не- пьющий.
– Завязал? Ну як знаешь…
Поразмыслив, Жигалов решил прогуляться до зоотехнического участка – пообщаться с тамошним директором. По дороге майор подивился, что в разгар лета в лесу нет ни одного грибника; и это после дождя вчерашнего! Ладно бы деревня была образцово-показательная, но такого не наблюдается. Да и любят старики по грибы-ягоды ходить.
Главный зоотехник, однорукий инвалид по фамилии Полищук, был немного навеселе, как показалось майору. С утра спозаранку, сволочь! Показав зоотехнику красное удостоверение, майор осведомился, какого черта тот квасит на службе.
– Дык я ж гэта… у мине несчастье, вот! Третьего дня чэпэ было, работнику все пальцы начисто – того, чик! – Полищук воровато забегал глазами, поправил культю в рукаве пиджака.
– Петр Землянин – родственник ваш?
– Н-н-нет…
– Тогда откуда такое сочувствие? Или вы повод нашли? Так это уже алкоголизм, товарищ, а алкоголизм у нас лечат: сами знаете, какими методами. Пить бросайте, товарищ директор! Да, и не мне вам про социалистическую сознательность рассказывать. Вы член партии с какого года?
– С тридцать пятого. Но я меру знаю, товарищ майор!
– Вот, пораньше меня даже партийный! А знали бы меру – не сидели бы пьяным на рабочем месте. Что молодежь подумает, которая на участке работает? Дома, иногда, по праздникам – можно… Но не на службе! Понятно вам?
– Понятно, товарищ майор… – понурился зоотехник. – Впредь на работе ни капли. Слово коммуниста!
– Ладно, верю. Что с Земляниным случилось?
– Да бык укусил…
– У быка бешенство, что ли?
– Да там неясно, якой бык-то. Бычков у нас немного, но не один он.
– Бык-осеменитель?
– Да пока не, там в стайках телята одни. У нас же коровы в основном, сами понимаете; самцов не держим почти. Все на искусственном оплодотворении.
– Прогуляться туда можно, посмотреть?
– Конечно, конечно, товарищ майор! Зараз зама позову, он вам усе покажет!
Суетливый заместитель по фамилии Иванец отвел Жигалова в загон, где действительно были одни коровы, только в самом конце топталось несколько хилых телят. Крупный рогатый скот миролюбиво жевал сено и флегматично поглядывал на посетителя в погонах.
– Какой из них Землянину пальцы откусил? – требовательно спросил Жигалов.
– А кто их знает, товарищ майор, – отвечал Иванец, разводя руками и стараясь не смотреть в глаза, что не понравилось майору. – Мы ж за всеми не следим, а Петруха сам в лекарне, оттеда не укажет.
– Значит, надо его сюда везти, чтоб он сам пальцем ткнул?
– Пальцем ужо не получится, товарищ начальник, – хихикнул Иванец. – Звиняйте уж за каламбур.
Плюнув, Жигалов вернулся в клуб. Чутье прожженного гэбиста подсказывало, что ему напропалую лгут, но не хватало еще тут с коровами разбираться: на то свои службы имеются. Глядишь, как-то оно и связано с событиями в Задорье, но, скорее всего, объяснение простое, как три рубля – ворует Полищук, крутит свои делишки номенклатурные, вот и весь сказ.
Может, производство какое держит мелкое – станок там фрезерный или еще чего, вот парню пальцы-то и намотало. Не того уровня рыба, чтоб за ней целый майор КГБ бегал. Расхищением народного имущества попахивает или контрафактом, а вот государственной безопасностью вряд ли. Он отправился обратно по той же дороге, вдоль поля и лесополосы, когда услышал раздававшиеся с опушки леса знакомые голоса. Мгновенно оценив ситуацию, майор пригнулся, шмыгнул в заросли пшеницы на другой стороне дороги. Прислушался:
– Дядька, а як же ж этот зачин читать, коли его двое мудрецов составили?
– Дык он вдвоем и читается, половину один, половину второй. Так цельный заговор выходит, а иначе никак – его тольки двое могут сотворить. Гэта ж почти молитва, считай. Ее валаамские иноки составили, Сергий и Герман: то грецкие священники были, рукописи писали всякие; пришли они, значит, в Великий Новгород в десятом веке и давай чудеса творить, Валаамскую обитель основали. А их словы над нечистью силу имеют, якая не у каждого святого найдется. Поэтому ты начало заговора учи, а уж конец я и сам помню…
Голоса удалялись. Жигалов выглянул из пшеницы: выйдя из лесу, по дороге к зоотехническому участку шагали два силуэта, Климова и его подручного, Губаревича. «Раз эти двое тут – то повязаны они как-то с Полищуком», – смекнул Жигалов.
Короткими перебежками, стараясь сильно не отставать, он переместился по пшеничному полю ближе к скотоферме; благо рядом еще и агроферма стоит, так что пшеницы тут хватало. Приблизившись к краю поля, он пожалел, что не взял с собой бинокля. Однако и отсюда можно было разглядеть, что знахарь с учеником вошли в здание администрации, как и сам майор незадолго до того. Вскоре они вновь появились на пороге, поговорили с работником (насколько мог разглядеть Жигалов – с Иванцом) и вошли в тот же загон, куда зам отводил майора.
