Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей
— Ну, что, пошли?
— Куда?
— В туалет! Не на улицу же идти.
Туалет находился рядом, через кабинет. Мишка открыл настежь окно, закурил. Мы с Андреем встали в дверях.
— Когда ж я вас курить-то научу? — вздохнул Мишка. — Чтоб одному мне не было скучно.
Он затянулся, выдохнул дым в окно, стараясь выпустить его колечками. В коридоре послышались женские голоса. Я прислушался. Явно это были не девчонки.
— Прячь бычок! — скомандовал я. Мишка сделал затяжку и поспешно выкинул бычок в окно, плотно закрыл раму, щелкнул шпингалетом.
Я приоткрыл дверь в коридор, выглянул в щель. Рядом с кабинетом английского, буквально метрах в трех стояла его хозяйка «англичанка» Элеонора Исааковна, пионервожатая Ленка Русакова и Таисия Ивановна, дама лет 35–40, учитель русского и литературы в 7–8 классах. Я прислушался.
— Девчонки, пойдемте ко мне в кабинет! — предложила «англичанка». — У меня шампанское есть!
— У меня вино в пионерской, — возразила Ленка. — Есть еще яблоки и шоколадка!
— Тогда к тебе! — решила Таисия Ивановна. Педагоги направились к лестнице. Пионерская комната находилась на втором этаже.
— Выходим! — сказал я, как только они скрылись.
— Учителя тоже человечество, — задумчиво повторил Мишка. — Вот как же работать в школе тяжело: всегда на виду, ни расслабиться, всегда на нервах! Ни выпить, ни покурить.
— Это точно, — кивнул я. — Принцессы не какают. Учителя тем более.
— Давай шмотки что ли заберем, — предложил Андрэ. — Чтоб не возвращаться.
Мы взяли свои куртки, Мишка еще и сумку, разумеется, предварительно сделав пару глотков из фляжки. И, конечно же, мы к нему присоединились.
Внизу нас ожидал сюрприз. По распоряжению Елены Витальевны дискотека была прекращена. Ребята с нашего класса еще не успели разойтись.
— Что случилось? — Мишка опередил меня с вопросом.
— Блин, «ашки» пьяные нарисовались! — поморщился Колька Артамонов. — Мало того, нажрались, так еще начали всех задирать, нарываться… Ну, Елена и приказала.
— Кто?
— Папа и Кабан!
Папа было прозвище у Игоря Гаврикова, Кабаном звали Лёшку Рыкова. Ребята были хулиганистые, бестолковые и не всегда дружили с головой, особенно под хмельком. Кабан неплохо играл в футбол, даже выступал за юношеский «Химик», но подсел на стакан, распрощался со спортом и едва не вылетел из школы.
Шрезер отсоединял провода от усилителей, колонок, собирал магнитофоны. Мишка тут же присоединился к нему.
Щеглов наклонился ко мне и шепнул:
— Степаныч-то через окно домой пошел! Прикинь? Вылез из окна кабинета на улицу, чтоб не палиться и бегом на остановку!
— Не свисти! — скептически отмахнулся Андрей. — Чтоб директор да из окна…
— Зуб даю! — обиделся Щеглов.
— Тебе его и так удалят, и не один, когда Карабулак узнает, на что ты его сподвиг, — добавил Николай. — Нахрена ты ему сказал, что его Марина Ивановна любит?
Севка обиженно замолчал, а я засмеялся. Женщины у Максима Ивановича стояли на втором месте вместе с книгами после водки. Гусар даже в учительской среде остается гусаром.
На улице уже стемнело, хотя и было всего 6 вечера. Первым, конечно, проводили домой Андрея.
— Кисловатая дискотека получилась, — заметил он, остановившись у своего подъезда.
— Зато занятия отменили, — Мишка довольно потянулся. — Выспимся во всех позах!
— Завтра пойдем в клуб? На дискотеку.
— А во сколько она? — спросил я. На завтра у меня были запланированы секция и визит к Альбине.
— В семь вечера, — ответил за Андрея Мишка.
— Может и успею, — я пожал плечами. — Секция у меня…
Дальше мы пошли вдвоем. Стало ощутимо холоднее. Стал накрапывать неприятный мелкий дождик. Мы прибавили ходу.
— Смотри! — Мишка показал рукой.
— Что?
— Вон!
На лавочке прямо рядом с Мишкиным домом, только у другого подъезда на спине, сложив руки на груди, как покойник, лежал человек со шляпой на лице.
— Помер кто-то, — мрачно пошутил Мишка.
— Нет, — я отрицательно мотнул головой, — не помер. Живой!
Я успел взглянуть магическим зрением. Аура у спящего светилась всеми цветами радуги — от желтого до темно-фиолетового. Я такую еще ни разу не видел.
Мы подошли поближе. Лежащий дёрнулся, всхрапнул. Мишка хохотнул.
— Ты чего?
— Глянь!
Он вытянул руку, показывая на спящего. Рядом с головой, на земле, аккуратно стоял знакомый большой желтый портфель.
— Карабулак!
— Ага! — Мишка заразительно засмеялся. — Устал, бедняга. До остановки не дошел, прилёг поспать.
— Ни что в этом мире не ново, — глубокомысленно заметил я, отсмеявшись. — Помнишь?
— А то! — отозвался Мишка. — В прошлом году так же отдыхал, только чуть подальше. А теперь вот даже до остановки не дошел, сил не хватило. Стареет Максим Иванович!
Я тоже улыбнулся, но потом нахмурился:
— Простудится, замерзнет. Заболеет ведь…
— А что ты предлагаешь? — Мишка пожал плечами. — Домой его нести? Меня мать вместе с ним и выгонит. Тебе тоже не вариант его тащить. В сарай, если только… Так он и там не согреется.
У меня мелькнула идея.
— Сейчас, сейчас! Устроим ему маленькую подлянку.
Я положил учителю руку на грудь, замер, разгоняя «живую» силу по организму, потом мощным потоком влил её прямо в грудь Максима Ивановича и отошел, наблюдая магическим зрением за результатом.
Карабулак закашлялся, резко сел, спустил ноги на землю, огляделся вокруг ошалевшим взглядом, остановив его на мне и спросил:
— Где я?
— В Химике, Максим Иванович! — ответил я. — На лавочке отдыхаете после неумеренного злоупотребления спиртными напитками в честь своего профессионального праздника.
Рядом Мишка издал нечто вроде трубного звука — едва сдерживал смех.
— А времени сколько? — спросил Карабулак. Он всё еще никак не мог сориентироваться в пространстве и времени.
— Часов семь, Максим Иванович! — пожал плечами Мишка. Я сделал шаг вправо и сбоку запустил в учителя «айболит». Алкоголь же можно рассматривать как яд, стало быть исцеление тут как никогда кстати.
— Дай сигарету! — через минуту потребовал Максим Иванович у Мишки. — И спички!
Они вдвоём закурили. Мишка сел рядом на скамейку. Максим Иванович нагнулся, подобрал упавшую шляпу.
— Вроде выпили немало, — пробормотал Карабулак. — А всё равно, как будто и не пил вообще. Как огурчик. Ни в одном глазу. Даже непонятно!
Он посмотрел на Мишку.
— Проспались на свежем воздухе, Максим Иванович, — пожал плечами Мишка.
— Наверное, — кивнул головой учитель. — Ладно, ребята. Я пойду на автобус. Счастливо оставаться!
Он ушел. Я сел рядом с Мишкой.
— Доставай, чего сидишь?
Мишка вытащил из сумки фляжку, поболтал, улыбнулся. Открутил пробку, сделал пару глотков, протянул мне. Я допил оставшееся вино, вернул фляжку.
— Быстро ты его протрезвил? — сказал Мишка. — Значит, ты и алкоголь выводить из организма можешь?
— Скорее, протрезвлять, — ответил я. — Нет предела совершенству.
— М-да, потанцевали сегодня.
— Ну, по крайней мере, развлеклись, — улыбнулся я, хотя подумал, что вместо этой дискотеки я лучше бы с альбинкиным директором пообщался. Если б знал.
Глава 26
Глава 26.
Двойное дно
Денису не давали покоя слова Антона насчет закрытой двери и квартирантов. За день до того, как он привез Антона к Борису Михайловичу, Устинов заезжал к ним и договаривался о встрече. Борис Михайлович и Лидия Ивановна встретили его не в пример радушнее, чем на следующий день Антона.
Да и вообще, он хорошо помнил Бориса Михайловича Рогожкина, полковника в отставке. Приходил пенсионер к ним в Управление, беседовал с молодыми сотрудниками, передавая свой богатый опыт. Даже занятия с ними своеобразные проводил. И вёл он себя совершенно не так. На этот раз их с Антоном встретил совершенно другой человек с непонятным отчуждением, даже суровостью какой-то. И спасибо от него прозвучало как-то несуразно, равнодушно. Как за переданный билет в автобусе. А ведь ему пацан жизнь спас. Лидия Ивановна тоже вела себя насквозь негостеприимно. За день до этого его не выпускали из квартиры, пока он не пообедал вместе с ними. А сейчас хорошо, хоть чай налили.
