Замечательный предел - Макс Фрай
Найти работу для строителя не проблема, так что Томас не особо спешил. Решил сперва куда-нибудь съездить, потому что вот прямо сейчас весна, и в Европе наконец-то снова открылись границы; чудо, на самом деле, он уже не очень-то верил, что однажды снова станет можно нормально, как раньше летать в самолётах без QR-кодов и справок, и тесты за сутки до полёта не делать, и даже маску на морду не надевать. И вдруг пандемия вышла из моды, увяла и сдулась буквально за месяц, скажем за это спасибо восточным соседям: Война победила Чуму.
Выбрал Родос, благо в мае там уже можно купаться, и билеты нашлись туда и обратно по вполне нормальной цене, правда, не из Таллинна, а из Риги, но это вообще не проблема, сколько там добираться, автобусы ходят часто, и ехать каких-то несчастных четыре с половиной часа.
Восемь дней Томас плавал в море, мотался по острову, пил вино, не читал никаких новостей, был совершенно по-детски бездумно, бессмысленно счастлив, хотя чувство тотальной потери неизвестно чего (всего!) никуда не девалось. Но теперь оно стало одной из составляющих счастья: только потерявшему всё может быть так легко. Только всё уже потерявший может не думать, что будет, когда он вернётся домой. Что-нибудь, наверное, будет. Ну или ничего.
Пока валялся на пляже, этот ответ его совершенно устраивал. Но в самолёте Томаса внезапно накрыло глухой, безнадёжной тоской. Спрашивал себя: что я делаю? Зачем возвращаюсь? Куда? Чтобы – что?
Я еду домой, – объяснял себе Томас. – Как минимум, чтобы не пропал обратный билет. Поменять его невозможно. Или летишь сегодня, или выбрасываешь. А потом ночуешь на пляже. Вряд ли мне понравится быть бродягой. Я не настолько придурок. В смысле, не обрёл пока дзен.
Он и сам понимал, что объяснения так себе. Тоже мне великое горе – пропал бы дешёвый билет! И ночевать на пляже необязательно, деньги на счету пока есть. Мог бы снять какую-то комнату и беспечно жить у моря до осени, а потом уже возвращаться домой. Или, кстати, не возвращаться. Дался мне этот дом. Мир велик и местами прекрасен, – говорил себе Томас. – И работы для строителя везде полно.
Но из летящего самолёта не выскочишь на ходу, как из поезда. Поэтому в Ригу Томас всё-таки прилетел.
Вышел из здания Рижского аэропорта, закурил, огляделся по сторонам, соображая, успел на трансфер до Таллина или придётся ехать на автостанцию в центр, и тут увидел большой автобус. Водитель как раз говорил в микрофон по-русски[64]: «Вильнюс, Панорама[65], автовокзал. Через пять минут отправляемся. Занимайте места!» Выбросил сигарету и вскочил в автобус прежде, чем понял, что делает. С какой стати Вильнюс? Зачем? С другой стороны, интересно. Ни разу там не был. Хотя вроде рядом совсем.
Свободных мест в автобусе было много, водитель без лишних вопросов протянул терминал и выдал билет. Рухнул в кресло, рассмеялся от облегчения: всё-таки немножко придурок. И слава богу. А то уже испугался, что больше нет.
Оставалось понять, где ночевать в этом Вильнюсе. Вряд ли там есть подходящий пляж. Но такие вопросы сейчас решаются просто. Томас достал телефон. Ещё из Риги не выехали, а он уже забронировал студию, судя по карте, в центре. На три ночи за полторы сотни евро, дёшево по нынешним временам. Был так счастлив, словно спасся от чего-то ужасного. Хотя ни от чего он не спасся. Просто немножко продлил путешествие. Не вернулся домой, повинуясь воле билета, взбрыкнул в последний момент.
В Вильнюс приехали поздно ночью. Город он совершенно не знал, но легко добрался до съёмной квартиры по навигатору, достал ключ из почтового ящика, зашёл, залпом выпил почти литр заботливо оставленной на столе минералки и завалился спать.
Проснулся рано, в половине седьмого утра, как просыпался на Родосе, чтобы позавтракать и идти досыпать на пляж. Там это было понятно. Жадный до солнца, как многие северяне, он не хотел упускать ни луча. Но здесь-то какого чёрта, – сердито подумал Томас. – Мог бы нормально поспать. И кофейни так рано вряд ли работают. Ещё часа полтора как минимум надо ждать.
На всякий случай сунулся в телефон, обнаружил, что многие кофейни открываются в семь, а не в восемь. Приободрился и натянул штаны.
На улице было холодно, примерно как дома, хотя, по идее, Вильнюс гораздо южней. Понятно, что ранним утром на Балтике не будет жарко, как в полдень на побережье Эгейского моря, но плюс семь? В конце мая?[66] Так не должно быть, эй! Хорошо, что на Родос уехал в куртке. И не забыл её там, впопыхах собираясь в последний момент. А то пришлось бы искать кофейню, завернувшись в хозяйский плед.
Остановился у соседнего дома, посмотрел в гугл-карты – куда теперь? Навигатор оптимистически сообщал, что кофейни тут буквально везде. Впереди, справа, слева, куда хочешь, туда и иди. Пока выбирал направление, учуял запах свежесмолотого кофе, такой сильный и яркий, словно прямо под нос принесли. Сказал себе: это кто-нибудь дома готовит кофе, форточку на кухне открыл, но всё равно будем считать подсказкой, а то что-то я затупил. Повернул налево, за угол и почти сразу увидел открытую дверь. Он её тогда ещё не узнал, просто подумал: «А вот и кофейня». Но всё равно не вошёл, а пулей туда влетел, словно откуда-то знал (не знал и не мог, это не было правдой), что дверь открывается всего на секунду один раз в тысячу лет. Бариста, большеглазый, растрёпанный, по-мальчишески тонкий, смотрел на него с таким растерянным видом, словно всю жизнь был уверен, будто люди никогда не заходят в кофейни, отлично от них тут скрывался, и вдруг кто-то взял и пришёл. Томас и сам удивился. Сказал ему:
– Митя. Ты же никогда так рано не открывался. Что случилось? Всё хорошо?
Сначала сказал, а потом уже вспомнил, откуда он знает Митю. И всё остальное. Ну или не всё, но вполне достаточно, чтобы рассмеяться до слёз. Это почти то же самое, что заплакать. Он даже в детстве не плакал, но как не плакать тому, кто всё потерял и (кажется) снова нашёл.
Митя подождал, пока он досмеётся. И только тогда ответил:
– Хорошо ли, не знаю. Всё странно. Но кофе сегодня отличный. Сейчас