Замечательный предел - Макс Фрай
Поэтому Шала Хан не командовал, а просил. И надеялся, что у Лилового Камня адекватное чувство времени. А то будет смеху, если он возникнет на площади только сто лет спустя. Ещё и обидится, что Шала Хана здесь нет. Позвал, а сам где-то шляется, безобразие, кто так вообще делает, а.
После нескольких безуспешных попыток договориться с Лиловым Камнем Шала Хан утратил веру в успех. То ли я ему не особенно нравлюсь, – думал он, – то ли этот камень только местным показывается, а туристам – хрен. То ли когда камня нет, его до такой степени нет, что не с кем и договариваться. Некому нравиться или не нравиться, некого звать.
Словом, он уже почти не надеялся, но всё равно ходил на площадь Неуловимых и не спешил покупать билет, хотя дома его ждали дела, друзья и скверные переводы, требовавшие его неумолимой руки. Ладно, – говорил себе Шала Хан, – если чересчур задержусь, можно просто пойти домой через ТХ-19. Два перехода, в промежутке – глинтвейн у Даны, чем плохо? И не надо в поезде семь дней трястись. Хотя трястись в поезде – лучшая часть путешествия. Ехать, смотреть в окно, читать книжки, спать по десять с лишним часов, пить вино, грызть печенье, выходить размяться на станциях, как же это всё хорошо, – думал он, пока шёл через площадь Неуловимых в сторону реки Иннирады, чтобы выпить грайти в кафе под Третьим Старым мостом.
Шала Хан потом долго пытался – не вспомнить, он помнил, а внятно самому себе пересказать, что тогда случилось на площади Неуловимых. Вроде, кто-то крикнул ему: «Помоги!» – хотя людей рядом не было. Ни нуждающихся в помощи, ни устроивших розыгрыш, вообще никаких. Или никто не кричал, просто вдруг стало ясно, что надо помочь; чем именно и кому, Шала Хан сначала не понял, а потом вдруг подумал чужим незнакомым голосом: «Помоги мне прийти, сам сейчас не могу».
В какой момент до Шала Хана дошло, что так звучит голос Лилового Камня – отдельный интересный вопрос. Вроде знал об этом заранее, ещё до того, как услышал, и одновременно понял только задним числом, уже после того, как громко сказал, уставившись в небо: «Драгоценный Лиловый Камень, если хочешь здесь быть, приходи», – всем собой почувствовал удовольствие собеседника от этой формулировки и подумал всё тем же чужим, но уже немного знакомым голосом: «Красивое приглашение. Всех научи».
Шала Хан сперва ужаснулся, решив, что теперь ему придётся поселиться в Кит-Ремурьяне, организовать специальные курсы общения с Лиловым Камнем и в поте лица там преподавать, но тут же опомнился и подумал (собственным внутренним голосом), что, наверное, будет достаточно оставить инструкцию в мэрии, дальше сами, взрослые люди, опытные метафизики, разберутся уж как-нибудь.
А потом ему стало не до размышлений. Лиловый Камень был здесь, он сиял. Определить его размер оказалось почти невозможно – то ли огромный как дом, то ли всего лишь по пояс, то ли надо нагнуться к земле, чтобы его разглядеть. Впрочем, тогда это не имело значения, главное – камень был. Его мысли-слова заполнили Шала Хана: «Ну наконец-то! Я рад, что ты здесь и я тоже здесь. Ты меня звал, но не звал, это странно! Запутал меня совсем. Если боялся, не бойся. Я никогда не проснусь, Кит-Ремурьян не исчезнет. Но с разговорами спать веселей. А ты здесь живёшь недавно. Другой, не такой. Интересный! Ты видел много диковинных дальних земель. Я тоже хочу. Постой, помолчи, я тебя почитаю. Не пугайся, не съем!»
Последняя фраза явно была просто шуткой. Ну или чёрт его знает, может камень за свою долгую жизнь привык успокаивать начитавшихся страшных сказок детей.
Но об этом Шала Хан тоже позже подумал. А тогда он был просто счастлив, и всё. Как с весёлыми духами в Тёнси и как с деревом ивой в ТХ-19, по ощущениям отличается, а по сути – примерно то же, идеальная коммуникация, предельная близость с добрым, непостижимым, во всём отличным от тебя существом.
«Ты много знаешь, – думал он голосом Лилового Камня, – много видел и много любил. Это щедрый подарок. Я буду рассказывать про тебя сам себе и другим, если вспомню. Во сне трудно помнить и легко забывать. Всё что узнал, обязательно надо записывать, люди так говорят. Но у них есть карандаши и блокноты. А мне нечем писать».
Так узорами можно наверное, – подумал уже сам Шала Хан. И сказал вслух, потому что камень снова потребовал помощи:
– Ты же волшебный, ты спишь, ты всё можешь. Если захочешь, сумеешь покрыться узорами, которые будут тайными письменами, понятными тебе одному.
«Я хочу, я могу! – согласился Лиловый Камень. – Узоры, читать, вспоминать, забывать, перечитывать. Ай как прекрасно! Всё интересное станет моим навсегда! Ты мой первый узор. Потом будет много других. Спасибо! Я люблю тебя, уходи, я устал».
Шала Хан улыбнулся Лиловому Камню, который исчезал у него на глазах, превращался в лиловый воздух, переливался, сиял и дрожал. Сказал:
– Спасибо за встречу. Я тебя тоже люблю. Ухожу. Отдыхай.
Уже в кафе, когда ему принесли горячий, только что приготовленный грайти (который в Кит-Ремурьяне повсеместно само совершенство, словно его придумали не в далёком Ар-Йетомайри, а здесь), Шала Хан наконец догадался посмотреть на часы. Он был совершенно уверен, что провёл в разговорах (не разговорах!) с Лиловым Камнем – ладно, допустим, не вечность, но хотя бы бóльшую часть дня. Значит, скоро наступит вечер. А на самом деле ещё даже полдень не наступил. Получается, встреча с камнем длилась максимум пару минут. Наверное, мы находились вне здешнего времени, – говорил себе Шала Хан. – В другом потоке, не согласованном с нашим, как писала Саури Галана Сома в «Немыслимых временах». Такое иногда случается с первопроходцами в потусторонних реальностях, в самом начале, когда нас ещё не объединили книги, регулярные путешествия, связи с местными жителями и новости об их делах. Миг, в который вместились годы, годы, пронесшиеся за миг. Как же это красиво! Сложно, познавательно, интересно, наверняка полезно в делах, но прежде всего – красиво. То-то я себя сейчас чувствую, как после выставки в Эль-Ютоканском музее. Вот, кстати. Давно я там не был. А зря.
* * *
– Во-первых, – сказал Шала Хан, – Лиловый Камень просил передать, чтобы все
