Замечательный предел - Макс Фрай
– Ты-то да! – рассмеялась Юрате. – Тебе только повод дай. Ладно, тащи Томку в «Крепость».
– Естественно. А куда ещё.
– Вы где? Далеко?
– Отсюда идти минут двадцать.
– И мне примерно столько же. Значит, устроим соревнование. Кто первый? На старт, внимание. Время пошло.
– Это ты с кем разговаривал? – спросил Томас, когда Миша спрятал в карман телефон.
– С Аньовом. Правда, сейчас он Юрате.
– Кто?
– Юрате. Сам скоро увидишь. Но всё равно Аньов есть Аньов… Томка, ты в порядке вообще?
– Чокнуться с вами со всеми можно, – сказал Томас, улыбаясь сквозь слёзы. – А вот возьму и чокнусь! То-то попляшете. Какой из меня на хер кремень.
По дороге они так крепко друг за друга держались, словно на всей земле не осталось иных опор. Миша говорил без умолку. Сразу и обо всём. О том, как сам прожил полвека в беспамятстве, только поезд изредка видел спьяну во сне, но даже в тех снах не мог вспомнить, откуда уехал, от какой беды спасся или сам был этой бедой. И что май здесь на редкость холодный, даже хуже, чем в прошлом году, зато сирень цветёт уже почти месяц и не собирается прекращать. И что Дана – кстати, мы идём в её бар! – вообще ни черта не помнит, но при этом такая же прекрасная, как была. Как украл из «Исландии» Бусину, и когда – нет, не «если»! – Гларус с Иной проснутся, будет страшный скандал, но Лех обещал заступиться, объяснить пострадавшим, что кошка сидела голодная, плюс состоялся полезный для общего дела магический акт. Что у Данки теперь живут кот и куница, кота зовут Нахренспляжа, а куницу – Артемий, сам увидишь, он суперзвезда. И что в этом сбывшемся Вильнюсе каким-то образом выросли наши деревья; нет, не просто похожие, а они сами, как мы с тобой – это именно мы. И как Наира нашла футболку «Мама, я на третьей планете» – ты же их помнишь? – нет, не дома, не там, где Митя, здесь нашла, на съёмной квартире в шкафу. Что наши книги теперь издаются в Лейне; мы с друзьями на них, между прочим, дохрена заработали… Эй, ты чего? Да, я Ловец книг из Лейна, это не новость, сто раз рассказывал. Ты думал, я так шучу? Ну ты даёшь. Не понимаю, что тут такого невероятного. Совершенно нормально быть чуваком из другой реальности, господи, почему нет. Ты сам, между прочим, чувак из другой реальности. И при этом спокойно… ладно, нервно гуляешь здесь.
Томас, совершенно ошеломлённый, кивал, улыбался, кривился, пытался спорить, мотал головой с выражением «я больше так не могу». Но в целом Мишина болтовня действовала на него как колыбельная. Причём усыпляла не всего Томаса, а только его взбунтовавшийся от немыслимых обстоятельств ум. Убаюканный ум легко смирялся с происходящим, к абсурдным сновидениям он привык, только вяло попробовал сопротивляться, услышав про Ловцов книг, да и то по старой привычке, а это, с учётом, откуда взялась привычка, скорей хорошо.
К тому моменту, как они буквально на пороге «Крепости» столкнулись с Юрате и та заорала: «Один-один», – Томас стал в достаточной степени Томкой, легкомысленным Зайцем, чтобы сказать ей: «Потрясно выглядишь. Я бы тоже такой скуластой блондинкой по улицам походил».
* * *
– Томка! – всплеснула руками Дана. – Глазам не верю. Как тебя сюда занесло?
Миша с Юрате переглянулись. Неужели вот так сразу всё вспомнила? Или одного только Томку? Ладно, всё равно хорошо.
– Прилетел с Родоса, – ответил ей Томас. – Точнее, приехал из Риги. Прошлой ночью. Автобусом. А изначально из Таллинна… Ай, да неважно. Просто приехал. Откуда смог.
– Ясно, – кивнула Дана. – Это ты молодец. С меня причитается. Я как раз довариваю глинтвейн. Прекрасный майский напиток! Для этих блаженных томных ночей, когда температура поднимается аж до плюс восьми. – Махнула рукой, рассмеялась: – Ну и чего ты топчешься на пороге? Иди сюда, я тебя обниму.
– А меня? – нестройным дуэтом спросили Миша с Юрате.
– Налетайте, – великодушно разрешила Дана.
В итоге устроили кучу-малу в опасной близости от плиты. Но не перевернули кастрюлю. И сами не обожглись. Видимо, именно этим волшебные существа, каковыми (хотя бы отчасти) являлись все четверо, и отличаются от обычных людей.
* * *
Миша почти не участвовал в событиях вечера. Он своё дело сделал, встретил Томку на улице, притащил его в «Крепость», а теперь сидел в самом дальнем углу и смотрел, как некоторые завсегдатаи, увидев Томаса, улыбаются, заключают его в объятия: «Томка, Заяц, каким судьбами, ну наконец-то, привет!» Его самого здесь так не встречали. В смысле никто не узнал. Он был для них другом Тима, Самуила и Нади, одним из так называемых марсиан. И быстро стал другом Юрате, что, конечно, добавляло ему очков. Но не в очках же дело. А в том, что Дана при первой встрече не заорала: «Мирка!» И Артур, и Наира, и старик Три Шакала обращались с ним как с новым, а не старым знакомым. Впрочем, для них и Юрате была просто Юрате; ладно, не просто. Очень непросто Юрате. Но всё-таки не Аньов.
Собственно, в этом смысле и сейчас ничего принципиально не изменилось. Никто не хватался за сердце, внезапно вспомнив о жизни в иной вероятности, похожей на удивительный сон. Не обсуждал с остальными, кто чего помнит, не пытался сравнивать, сходится или нет. Не кидался на Юрате с расспросами, что теперь делать, и удастся ли всё спасти. Все вели себя как обычно, выпивали, хрустели гренками, курили, спорили, какую поставить музыку, болтали о пустяках. Просто узнали Томаса, словно он прежде часто захаживал в «Крепость», потом куда-то надолго уехал, а теперь наконец-то вернулся – большая радость, но совершенно не повод сходить с ума.
Сам Томка явно чувствовал себя в этой неопределённости как рыба в воде. Тоже никого ни о чём не расспрашивал, а о себе рассказывал только обычную житейскую ерунду. Про Таллинн, про работу, с которой недавно уволился, про Италию, куда теперь можно ездить в гости к сестре, как круто сейчас на Родосе, и как его за два года задолбал карантин. Советовался, в каком районе лучше снимать квартиру, выяснял, какие здесь цены, как устроен прокат легковых машин. Из чего логически следовал вывод, что Томас всерьёз намерен остаться в Вильнюсе. Ну так ещё бы он не был намерен! Но о настоящей причине, о Мите, кофейне и
