Прятки в облаках - Тата Алатова
— Или не затрагиваем, — согласился Дымов. Он выглядел так, будто понимал бессмысленные разглагольствования Арины.
Маша механически написала еще одно предложение для реферата, раздражаясь из-за их черствости. Оказывается, ей осталось жить чуть больше месяца, а они лопочут о каких-то глупостях.
— Да оставь ты свою историю, — сказал Дымов почти весело и забрал у Маши тетрадь. — Это уже неважно.
— Я не собираюсь забрасывать учебу только из-за какой-то там близкой смерти, — огрызнулась она, прекрасно понимая, что ведет себя глупо. Но что поделать, если сейчас ей очень хотелось сосредоточиться на чем-то мелком и привычном.
— Еще не поняла? Мы все исправим. Перепишем фиксированную точку и начнем сначала.
— Что?
— Как насчет того, чтобы прошвырнуться куда-нибудь? Кого из братьев ты хотела бы навестить?
— Мишку, — ответила Маша автоматически. — Нет, Олежку. Черт, и Сеньку бы проведать. У меня такие милые племянники… Тьфу! Что именно мы творим, Сергей Сергеевич?
— Избегаем твоей судьбы, конечно, — отозвался он, улыбаясь.
***
Поскольку уже действовал комендантский час, да Маше и не хотелось заходить в общагу, они уезжали из универа налегке. Дымов просто переговорил свою зимнюю куртку, а заодно и ботинки так, чтобы они оказались ей впору.
До вокзала они добрались на такси, и там купили билет на проходной поезд, который отправлялся в три сорок утра утра.
В дорогой и бестолковой привокзальной кафешке Дымов купил две чашки кофе и горку сладких пирожков.
— Уверен, что это поможет? — тревожно спросила Маша, с аппетитом набрасываясь на пирожки.
— Все будет хорошо, — расслабленно заверил он ее. Приняв решение, Дымов тут же перестал нервничать и сомневаться, счастливый человек. — По сути, у нас уникальная возможность делать все, что заблагорассудиться. Когда еще тебе удастся повеселиться без последствий?
— Что-то меня не тянет веселиться, — честно ответила Маша. — Слишком страшно.
— Относись к этому как к отпуску, — посоветовал он.
Легко ему говорить! У Маши жизнь повисла на тоненьком волоске, уж какой тут отпуск. Не выпуская из руки пирожок, она пересела к Дымову ближе и привалилась к его боку.
— Итак, брат Михаил, — раздумчиво сказал он, обнимая ее. — Врач. Почему мы едем именно к нему?
— Потому то он живет дальше всех, — ответила она.
— Значит, мы даже успеем поспать в поезде. Подумай, Маш, никаких лекций с утра пораньше. Разве плохо?
— А что я скажу родителям?
— Что угодно. Этой временной линии все равно не случится.
Они замолчали, слишком потрясенные тем, что собирались сделать. Вернее — не сделать.
***
— В смысле, — ты здесь, мартышка? — у Мишки был голос очень занятого человека.
— Я…
— Ключ на крючке под правым окном, суп в холодильнике. У меня пациент, вернусь домой в шесть часов семь минут. Никуда не уходи.
— Ага, — ответила Маша уже гудкам в телефоне.
После поезда им пришлось еще и воспользоваться автобусом, и в Мишкину деревню они добрались только к обеду.
Покинули крохотный вокзал и почти ослепли от белизны. Здесь снега было куда больше, чем в столице. Где-то топилась дровяная печь, и пахло дымом. Небольшие — не выше двух этажей — дома вольготно раскинулись за пестрыми заборами.
Им и правда удалось поспать в поезде, и теперь Маша чувствовала себя куда лучше. Осталось сделать только одно, но важное дело.
Крепко держась за дымовскую руку и неторопливо шагая по деревне, она набрала еще один номер. Тем более, что у нее уже было несколько пропущенных из дома.
— Мам, привет. Ты только не удивляйся, а я в деревне у Мишки, — как можно более беззаботно прочирикала она.
— Ах вот почему недавно звонили из деканата — между прочим, сама Агапова. Алла Дмитриевна живо интересовалась, почему студентка Рябова ночью покинула университет и не вернулась даже на пары, — осторожно отозвалась мама. — Я даже успела заволноваться, ребенок.
— Все сложно, — вздохнула Маша. — У меня как бы роман с преподом, который бывший Агаповой. Поэтому она не допустила меня к экзаменационной сессии.
— Как бы роман или гром, молнии и бабочки в животе? — с любопытством спросила мама. Маша даже засмеялась — кто о чем, а сваха о любви.
— Вот все это, — подтвердила она.
— Мне надо знать его дату рождения.
— Мам, да подожди ты рассчитывать нашу совместимость!
— Ладно, я посмотрю на сайте. У сотрудников университета есть персональные странички.
— Почему бы тебе не спросить, что я собираюсь делать дальше? — предложила Маша слегка обиженно. — Разве тебе не положено отругать меня за легкомысленность? Начать переживать за мое будущее?
— А что не так с твоим будущим? Не получишь диплом этого университета, выучишься в другом. Ты жива, здорова и влюблена. Как по мне, с тобой все в полном порядке. Мишке привет. Жаль, что ты не заскочила к нам перед отъездом — я связала ему изумительный свитер. Впрочем, неважно, отправлю по почте.
— Мам, — Маша помялась, в очередной раз удивляясь тому, как у некоторых все легко и просто. — Вы там только не говорите никому, где я. Ни преподам, ни друзьям каким-нибудь.
— И с чего вдруг такая секретность? Ты же не думаешь, что Агапова бросится за вами в погоню, чтобы вырвать трепещущего Дымова из твоих загребущих лапок?
— Как давно ты вообще знаешь про Дымова?
— Ну Маша, — в ее голосе явственно прозвучала снисходительность, — сначала тебе жар-птица приснилась, а тут и Дымов подле тебя в женском облике, а потом он как-то в воскресенье ответил на твой телефон, а еще ты звонила со всякими странными вопросами. Не оскорбляй мои материнское чутье и профессионализм.
— Понятно. Значит, никаких нотаций о вреде отношений со взрослым мужчиной не будет?
— Кого и когда отговаривали родительские нотации? Конечно, я бы предпочла серьезного мальчика, твоего ровесника, кого-то вроде Феди Сахарова, но не стоит унывать, — мама явно приободрилась, — в конце концов, первая любовь редко бывает долгой.
Тут мама, к сожалению, скорее всего была права. Отогнав эту мысль в самые темные уголки своего сознания, Маша еще раз попросила не волноваться и не болтать лишнего, после чего коротко попрощалась.
— Кажется, сюда, — Дымов телефоном, на котором была открыта карта, указал на один из домов. Тщательно очищенная от снега
