Жмурки - Татьяна Зимина
Во рту сделалось кисло.
— А ведь я всего лишь хотел водить ночные экскурсии, — горько сказал я. — Собирать первоиздания, ухаживать за девушками…
— Не кокетничай, — строго осадил шеф. — Ты же боевой офицер. И просто обожаешь заварухи.
Тут он меня уел. Стыдно признаться, но с тех пор, как у нас война — я чувствую себя по-настоящему живым.
— И кстати о девушках, — продолжил шеф. — Пока мы с тобой находимся в столь тесной… проксимитэ, ограничься вздохами издалека.
— В смысле?
Он посмотрел на меня, как на слабоумного.
— Ну подумай сам, мон шер ами, — ласково, словно ребёнку, сказал Алекс. — Каково тебе будет, если ты начнёшь вдруг, неожиданно, улавливать вибрации, которые я буду производить, находясь э… с барышней?
— Чёрт.
— Не поминай чёрта. А не то…
— Мы почти на месте, — неожиданно сказала Суламифь.
Я о ней почти забыл — до того погрузился в спор с шефом.
— Держи, — Алекс бросил мне на колени большой кофр. — И давай шевелись, мон шер. Вечно ты копаешься.
Я думал, он предлагает мне вооружится — кофр был изрядно тяжел.
Но заглянув внутрь, я увидел чистую сорочку в пластиковом чехле, галстук-бабочку…
А потом ещё раз взглянул на себя в зеркало.
Вся грудь у меня была залита кровью. Галстук превратился в размокшую тряпку, на брюках темнели пятна от раздавленных жучков.
— Но как вы?..
— А что, был хоть раз, чтобы ты добрался до места чистым? — сварливо вопросил Алекс.
Сам он был свеж, как рассвет над Невой. И благоухал ландышами.
— Спасибо.
— Поторопись. И кстати: на Ассамблее, сделай вид, что никто на нас не нападал.
Глава 4
Утром тётка еле добудилась Машу — идти в школу.
Школа была совсем рядом, рукой подать. Но тётка не разрешала болтаться по улицам — так она это назвала; и отвозила Машу сама, на ярком, как леденец, мини-купере.
Маша прекрасно понимала: не доверяет тётка. Детдомовским никогда не доверяют: ведь они — дети из неблагополучных семей, и ожидать от них можно чего угодно.
Эту сентенцию Маша почерпнула, когда «случайно» околачивалась возле учительской.
Неблагополучные — это мы с тёткой, — решила она. — Живём в огромном доме, питаемся всякой ерундой типа сервелата и сыра, такого старого, что в нём завелись синие прожилки плесени. Да-да-да, тётка этот сыр только и ест. Ни тебе манной каши, ни гречки… Хотя Маша ни то, ни другое терпеть не могла, тётя Глаша из детдома была свято уверена: именно от этих невкусных продуктов дети вырастают большими, сильными и красивыми.
И теперь Маша чувствовала себя обделённой. Неблагополучной, в общем.
А новую школу Маша одобряла. Во-первых, она была совсем не похожа на детдомовскую: классы всего по десять человек, детишки все чистенькие, в одинаковой форме, с аккуратными портфельчиками и в до блеска начищенных ботинках.
Во-вторых, кроме обычных математики и русского, здесь были уроки по угадыванию — это когда надо, сидя спиной к экрану, на котором учитель показывает классу картинки, рассказать, что именно он показывает.
У Маши получалось почти круче всех — кроме Мишки Лаврова, который вообще никогда не ошибался.
Ещё иногда в их школу приходили чужие дяденьки и тётеньки, и показывали какие-нибудь предметы. Книжку, очки, а в одном случае — даже веер из хвоста страуса. И просили класс рассказать, где, по их мнению, находятся владельцы этих вещей… Но эта игра была не слишком интересная: ни разу ещё никто не пришел и не сообщил, угадали они или нет.
Но в основном было скучно. Никто не притаскивал на уроки интересных жуков, не подражал пению птиц и крикам диких животных…
Вот у них в детдоме, когда по телевизору показали фильм про дикую Амазонию, целый месяц учебные комнаты наполняли крики обезьян, вопли попугаев и протяжный, мрачный, наводящий ужас рык ягуара…
Маша в совершенстве освоила только визг копибары. С нетерпением ждала она возможности похвастаться перед классом, но когда случай представился — на уроке математики — замечательный визг никто не оценил.
Со школы Машу привозил желтый школьный автобус.
Водитель смотрел на девочку насмешливо — два квартала идти, можно было и не гонять машину… Но Маша неукоснительно выполняла тёткины правила — когда ей это было удобно.
Сегодня вторник, — думала она, толкая калитку и направляясь по выложенной цветной плиткой тропинке к крыльцу. — Значит, до прихода тётки есть часа два. Надо воспользоваться этим временем с умом.
По вторникам и четвергам тётка ездила на другой берег, в университет — читать лекции.
Маша представляла это так: лекции — особо интересные, а потому очень редкие книжки, наподобие Гарри Поттера. И поэтому домой их никому не дают. Вот тётка и мотается в университет — уж очень читать любит.
В детдоме тоже были хорошие книжки. Про индейцев, про шпионов, про космонавтов… Хранились они в библиотеке, и особо ценные выдавали только «в зал» — так называла комнату для чтения библиотекарша Валентуха.
Помахав Рамзесу, который сонно моргал из своего домика, Маша взбежала на крыльцо.
И тут она вспомнила про бомжа.
Даже странно: почему, находясь в школе всю первую половину дня, она ни разу не подумала о своих ночных наблюдениях?.. Сегодня, правда, было интересно: опять приходил очкастый дяденька. Никаких вещей для поиска он с собой не принёс, зато просил двигать взглядом шариковую ручку — получилось только у Светки, да и то — на пару сантиметров…
Стопудово сама парту толкнула — сказал потом Мишка.
Ещё этот в стёклах просил рассказывать сны — по второму кругу, потому что сегодня такое занятие уже было.
Ну, не совсем такое: на школьном Игорь Никанорович просил поместить в сон какую-нибудь вещь — мячик, карандаш, фонарик… А потом объяснял, как выйти из сна, держа этот предмет в руке.
Маша решила, что обязательно наспит себе пистолет. КРУТОЙ пистолет. Или нож. А может, шпагу — как у Дартаньяна.
Мячиков у неё и так хватает.
Так вот бомж… Когда она увидела бомжа впервые — тот спал прямо на улице, завернувшись в клетчатый китайский мешок — тётка объяснила, кто он такой и что близко к нему подходить очень опасно…
Маша бомжу позавидовала: гуляй, где хочешь, и мыться каждый день не надо.
Но потом пришла сырая промозглая питерская осень, и Маша сделала вывод, что быть бомжом в холодное время года не так уж и весело.
Поэтому он к нам и залез, — рассуждала девочка. Хотел в собачьем домике поселиться, да тот не пустил.
Вот он и перелез к соседям — может, у них лишнее койко-место отыщется… Зря я его спугнула. Может, замёрз человек.
Бросив рюкзак на крыльце, она спустилась в сад, прошла мимо Рамзеса, потрепав пса по мохнатым ушам, и полезла через мокрые кусты крыжовника к самому забору.
Крыжовник цеплялся за колготки и подол синей школьной юбки, с сирени за шиворот летели холодные капли, но Маша, упрямо сжав губы, лезла вдоль забора, ощупывая каждый камень.
Должна быть дыра, — думала она. — И найти её — в моих интересах. Иначе, как я попаду на соседский двор?
В том, что там просто НЕОБХОДИМО всё досконально обследовать, она ни секунды не сомневалась.
Но забор представлял из себя сплошной монолит — тоже новое слово, которое Маша услышала в телевизоре, а потом погуглила, что оно значит.
Как же тогда бомж просочился на ту сторону?.. — Маша глубокомысленно наморщила лоб, как это делал Шерлок Холмс.
Чтобы он перелезал через забор сверху — она не видела. Может, он экстрасенс? И просто ПЕРЕМЕСТИЛСЯ — как карандаш, который двигала Светка…
Маша в раздражении пнула торчащий из забора камень. Целую секунду она очень надеялась, что вот сейчас часть стены отъедет в сторону и откроется секретный проход…
А потом вздохнула и повернула к крыльцу. Секретные ходы бывают только в кино, — лишний раз убедилась девочка. Стоило Индиане Джонсу надавить какой-нибудь камень — тут же открывался секретный ход.
Ей же достаётся скучная и неинтересная проза жизни: управление снами, угадывание карт и перемещение карандашей без помощи рук.
Она ЗНАЛА, что
