Тайна шести подков - Владимир Торин
Летти подняла брови.
— Что? Вы о чем, Натаниэль? Какой выбор?
— Ну как же, — сказал он. — Вы будете один кусочек бисквита или два?
* * *Полли лежала на грязной брусчатке, а колеса кэба проехались по ней сверху. Ободья грязных резиновых шин прошлись по ее ребрам, ногам и голове, проминая их, разламывая.
Полли никак с виду не отреагировала. А кэб, не заметив ее, проехал дальше, даже не остановившись. А уже через десять футов перед ним на брусчатке снова лежала новенькая и свежезаштопанная Полли. И безжалостные колеса снова заехали на нее…
— Мисс Трикк? — раздался рядом голос Джона Дилби.
Полли моргнула и подняла взгляд.
— Вы задумались? — спросил констебль.
Полли кивнула.
— Честно говоря, я и сам не хочу туда ехать, — по секрету сообщил ей Джон. — Меня одолевают мурашки от одной мысли, что нам нужно на Трубный пустырь. Эх, стоило купить в аптеке «Средство против мурашек доктора Пилля».
Полли не ответила. Повернувшись к окну, она уставилась на улицу, по которой ехал их кэб. Светились окна, горели фонари на столбах, по тротуару шла какая-то дама, а за ней топал автоматон в костюме, груженный заполненными покупками бумажными пакетами из лавок. Улица казалась тихой и сонной…
Что бы констебль ни думал, мисс Трикк не боялась. И в ее мыслях совершенно не было того, что ждало их на Трубном пустыре.
Как только они сели в кэб, а Джон в общих чертах рассказал ей, куда именно они едут, она восприняла это без страха или даже тревоги. Но когда он замолчал, а в экипаже повисла тишина, в этой тишине Полли будто бы осталась наедине со своими мыслями. Она пыталась думать о расследовании, пыталась представить, что станет делать, когда они окажутся на месте и снова столкнутся с Человеком-блохой. Вот только вместо плана в голову лезли совершенно непрошенные мысли. Она раз за разом возвращалась на вокзальный чердак. В ее ушах стоял крик слепой Летти Бракнехт, когда пуля, выпущенная Зубной Феей, вонзилась ей в грудь.
«Ты не спасительница. Ты — такая ш-ш-ше, как и те, кого ты ловиш-ш-шь… Злодейка…» — сказал Поразительный Прыгун, и… кажется, он был прав.
Она выстрелила в слепую! Заставила эту несчастную страдать…
Прежде Полли и помыслить не могла, что способна на подобное, но в тот момент ей это подлое по своей сути действие казалось таким очевидным, таким… рациональным. Ей нужно было прогнать Человека-блоху, нужно было спасти Джона Дилби, и она сделала то, единственное, что могла в сложившихся обстоятельствах. У нее просто не было выбора… он вынудил ее…
«Это же оправдания, ты понимаешь? — спросила себя Полли, и тут же ответила: — Разумеется, понимаешь, ведь иначе зачем ты подкладываешь себя под колеса кэба? Если ты и правда сделала то, что должна была, то зачем тогда наказываешь себя?»
Полли чувствовала вину — этот терпкий обжигающий яд растекался внутри, словно просачиваясь из нечаянно задетой и перевернутой бутылки. И хуже всего было то, что бутылку эту никак не заткнуть…
«Я же не была такой… никогда не была… Этот проклятый город, редакция газеты, злобные циничные люди — это они сделали меня такой. Это очередное оправдание? Или я и правда становлюсь… злодейкой?»
После всего, что с ней здесь случилось, после того, как ей открылось подлинное лицо Габена, ее действиями руководил принцип соразмерной жестокости — нельзя быть мягкой, нельзя сомневаться, нельзя поддаваться слабости или жалости, иначе город сожрет тебя, перемелет вместе с косточками. До сегодняшнего дня ее ни разу не мучила совесть — она наказывала худших, тех, кто заслуживал боли. А худших из худших она лишала зубов. Полли не испытывала к ним сострадания — это неизменно были бездушные монстры в человеческом обличье, которые творили ужасные вещи. Но та слепая девушка… она ведь не была такой, как жители изнанки Габена — она была слабой и беззащитной…
«У тебя не было выбора… — В маленьком зале суда в голове Полли снова взял слово тщедушный адвокатишка — лучший представитель своей профессии: гнусный, изворотливый и омерзительно… рациональный. — Ты должна была отвлечь Человека-блоху, иначе он напал бы на Джона и снова напал бы на тебя — и как бы ты его остановила? В очередной раз сымитировала бы падение?»
Полли дернула головой, и адвокатишка, потеряв равновесие, покатился по наклонившемуся полу.
«Я надела маску Зубной Феи, чтобы помогать людям… чтобы спасать тех, кто не может за себя постоять…»
«Нет никакой маски, — раздался в голове новый голос, злой и лязгающий. — Я — это ты, Полли. Зубная Фея — это возмездие. Живая и воплощенная месть. Ты думаешь, что ты — как те пожарные, которые бросаются в пламя на детские крики, но на самом деле ты та, кто приходит за монстром, устроившим пожар. Ты не спасительница — спасители не мстят. Ты не добрая, ты не знаешь жалости, ты…»
«Необходимое зло?» — с содроганием спросила себя Полли.
«Необходимая справедливость. Лежащая на чаше аптекарских весов, уравновешивающая настоящее зло. Твое появление заставило мразей испуганно озираться по сторонам — они знают, что ты где-то поблизости. Они боятся за свои шкурки, за свои зубки. Ты изменила этот город, ты дала ему нечто такое, чего он не знал многие годы…»
«Зубную боль?»
«Расплату. Ты ведь сражаешься не со свечниками, не с людьми Меррика или Доггвилами. Ты сражаешься с ощущением безнаказанности. Больше никто в Тремпл-Толл не может творить все, что ему вздумается. Они вынуждены таиться, вздрагивать от каждого скрипа…»
«Человек-блоха прав?»
«В том, что сказал — нет, в том, что делает — бесспорно. Они убили его мать, пытались убить его самого, и двадцать лет им сходило это с рук. Они заслуживают расплаты — больше, чем кто бы то ни было. Но его метод ошибочен. Он хочет их всех убить, вот только смерть — это вовсе не расплата. Это освобождение. — Голос стал еще злее. — Боль. Осознание того, что стало причиной этой боли. Вытаскивание их грязных тайн наружу и освещение их перед всем городом. Вот, что такое расплата. Они должны жить в страхе, в непрекращающемся кошмаре. Они
