Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий
Я прижала руки в район солнечного сплетения и даже согнулась.
— Найти, может, и найдешь, василек, но забрать вряд ли сможешь.
— Ну и смысл был тогда переться сюда и добывать ее, чтобы теперь прятать? Какое право у тебя вообще? Это мое! Мое, понятно! Или решил себе присвоить?! — обида, злость, все гадости нашептанные Айданой о желании Лукина использовать меня, стали кислотой и одновременно топливом, разжигающим мой разум, и я сходу сорвалась на крик. — Небось таким и был твой план с самого начала, да? Сделать дуру Люсю своей марионеткой, орудием, с помощью которого ты свой статус среди подлунных повысишь до небес! Мечтаешь управлять мною, как безвольным инструментом, мня себя повелителем моей мощи! Моей! Моей, понял?!!
— Не без этого, и от тебя я своих планов по нашему общему возвышению не скрывал, — сохраняя полную, доводящую меня еще сильнее, невозмутимость ответил Данила. — И если ты и правда намерена поддаться этой голубой дряни, из моего василька превратившись в эту самую дуру истеричную, то самое тебе место в качестве орудия. Ничего сверх такого ты тогда и не заслуживаешь. Моя Люська Казанцева — наивная до смешного, добрая до бесячести, честная до тошноты, здравомыслящая до занудства местами, а не то существо, что я вижу перед собой сейчас.
Я вдруг увидела себя его глазами. Вот уж и правда… существо. Неадекватное нечто, орущее и брызжущее слюной и слезами неочемошной обиды. Разве это я?
— Мне очень плохо… — покачнувшись, пожаловалась я, мигом скисая, и Лукин сразу шагнул ко мне, обнимая и давая опору.
— Думаю, мы совершили ошибку, — вздохнул он. — Я совершил. Прости меня, василек. Нельзя было тебе соприкасаться с этой Айданой до тех пор, пока мы не получим все твое наследство целиком. Я почти уверен, что или в книге твоего рода есть знание о том, как противостоять ее воздействию и обуздать, или же существует еще нечто, что ограждает от ее мощи.
Я вздрогнула, ощутив далекий, но четкий импульс отторжения, стихийного гнева. А еще вспомнила с неожиданной четкостью голос, обращавшийся ко мне в душе в гостинице.
— Ты прав, — пробормотала ошарашенная своим озарением, обхватывая ведьмака за шею и запрокидывая лицо. Преодолевая чуждый, навязанный протест против его близости. — Есть. И это оно ко мне и взывало тогда. А Айдана как раз не хочет, чтобы мы за ним шли. И еще ты мне очень-очень нужен сейчас.
— Ну, упрашивать тебе меня точно без надобности, — проворчал Лукин, подхватывая меня и ловя мои губы своими.
Глава 24
— Да какого черта! — не смогла я сдержать возмущенного вопля, при виде здоровенного трухлявого пня, вставшего на нашей дороге. В третий раз, между прочим.
Вчера я отнеслась с юмором к удовлетворенному посткоитальному ворчанию Лукина, что прозвучало примерно как “слава тебе Луна, хоть сладкого обломилось, а то ходить голодным придется до самого дома хрен знает сколько”.
Сладким этот наш акт близости можно было назвать только при наличии тех самых пресловутых титановых яиц. Происходило нечто болезненно-острое скорее уж. Поначалу даже какое-то насилие над собой напоминающее, для меня уж точно. Прикосновения, поцелуи ведьмака будто взламывали тонкую, но крепчайшую ледяную корку, покрывающую каждый сантиметр моего тела, а под ней словно и не было кожи — одни обнаженные нервы сразу же. А губы и руки, сильное тело Данилы — чистый огонь, что бил сходу по ним жесточайшим контрастом. Жгуче больно мне, бритвенно остро для него и каждый раз распахивая глаза, затянутые пеленой страсти-муки прямо-таки ожидала увидеть моего любимого всего изрезанного в кровь. Я едва-едва утерпела, не начав сопротивляться его ласкам, что ощущались взаимными пытками. Наоралась так, что бедные наши лошади не ускакали только благодаря крепким веревкам, а прочая живность лесная точно разбежалась. Может, за то сейчас и огребаем.
Короче говоря, секс у нас не секс вышел, а некий сеанс реанимации моей чувственности и оживления влечения к Лукину, а уж чем стал для него — вряд ли пойму когда-то. Будь он морально послабее или хоть чуть пообидчивее, то ни черта бы и не вышло, я ведь не все время абстрактно орала, а очень даже местами по адресу, то бишь по нему проходилась. Потому что вытерпеть это молча невозможно, и никакие доводы типа “Надо, Люся, надо” не работали. Зато когда магическое “обморожение” организованное мне Айданой, дабы отвернуть от любовника и опекуна, отпустило, нас так лихо обоих кайфом унесло, что я еще долго и пальцем шевельнуть не могла, паря в плотном облаке долгой-долгой-сладкой эйфории. Вот потому и отнеслась к пессимистичным прогнозам Данилы насчет нашего похода весьма легкомысленно, ведь очень сложно думать о плохом, когда вся твоя сущность поет от оживления или даже какого-то заново рождения. Так что я только жмурилась, улыбалась и взирала в будущее с оптимизмом отчаянно удовлетворенной женщины. А зря.
Местный лесной хозяин, к которому Лукин сразу честь по чести обратился с дарами и всем уважением, нам не показался и подношений не взял. Василю тоже контакта с ним установить не удалось. Так что, наутро в путь тронулись мои спутники в весьма мрачном настроении, а спустя пять часов и три круга, считай, на месте, оно в полной мере накрыло и меня.
— Ти-и-ихо-о-о, василек, — протянул с натянутой искусственной улыбкой на лице Данила, спешиваясь и подходя к нам с Мамалыгой. — Не шуми, а то как бы хуже не стало.
— Куда, блин, еще хуже-то? — возмутилась, перейдя однако на шепот и окинув окрестности нервным взглядом. — Мы уже должны были примерно треть отмахать, а вернулись по факту почти к началу пути. Как такое быть-то может?
Ясное дело, что глупо спрашивать об этом Лукина. Здесь в лесу свой хозяин, власть его почти безгранична, характер, судя по тому, что читала-слышала и убедилась сама — скверный, а натура склонная к совсем-совсем недобрым шуткам.
— Может, может, не психуй, Люсь. Разберемся. Давай пока привал устроим.
Я с протяжным стоном стекла практически на землю из седла и еще некоторое время цеплялась за сбрую, пока в онемевшие ноги возвращалась кровь. Все же наши занятия верховой ездой дважды в неделю почти не подготовили меня к настоящему конному походу. Мало того, что это не короткая проездка по усыпанному опилочками
