Пять глаз, смотрящих в никуда - Елена Станиславская
Глаз пятый
СПЯТ ЛУГА, СПЯТ ЛЕСА,
ПАЛА БОЖИЯ РОСА,
В НЕБЕ ЗВЕЗДОЧКИ ГОРЯТ,
В РЕЧКЕ СТРУЙКИ ГОВОРЯТ,
К НАМ В ОКНО ЛУНА ГЛЯДИТ,
МАЛЫМ ДЕТЯМ СПАТЬ ВЕЛИТ…
Из стихотворения А. А. Блока «Колыбельная песня»
«ФАТА-МОРГАНЫ – самое опасное семейство призраков, могут менять пространство вокруг и собственный облик»
Из записей П. А. Тартарова
Пахло мокрой одеждой, кровью и сигарой, а видно ничего не было. В первую секунду Полина подумала, что ослепла. Может, стала призраком и кто-то применил к ней золотую магию, загнув большой палец. Справедливо.
Глазные яблоки двинулись влево, потом вправо. Дернулись ресницы. Нет, вряд ли ее лишили зрения. Просто глаза закрыты. Веки разлеплялись медленно, с трудом, будто кто-то залил их воском. По сетчатке поползли цветные, но блеклые пятна. Полина сфокусировала взгляд.
Десятки глаз смотрели на нее. Неподвижных, застывших. Напечатанных на фотобумаге.
Полина пригляделась к стене, завешанной снимками, и чувства хлынули на нее, как Нева на город в 1824 году. Безудержно и разрушительно. Второй раз за день она все поняла, но только теперь – правильно.
На стене, в окружении постановочных фотографий Губернатора и его вдовы, висел нетипичный снимок: мужчина, женщина, двое мальчиков. Одному – лет десять, второй – совсем малыш. У старшего ребенка большие темные глаза, точно медальки горького шоколада, а в лице чувствуется что-то караваджиевское. У младшего во все стороны торчит светлый пух волос, а взгляд не по годам осмысленный.
Лица мальчиков ничего не выражали, что было странно для семейного портрета. Собственно, улыбалась на фото лишь женщина, да и то как-то фальшиво. Она выглядела гордой и пустой, будто главное в ней – дорогой макияж, а сотрешь его – ничего не останется. Мужчина, нависающий над ее плечом, обладал внешностью тролля: грузная фигура, круглый камешек подбородка, узкая щель рта.
Вот почему человек в шляпе, следивший за Полиной, показался ей смутно знакомым. Она видела его, видела много раз, но всегда мельком. На фотографиях в кабинете Губернатора.
– STN, – едва шевеля губами, произнесла Полина. – Про S не знаю, но T – Тимофеевич, а N – Начальнов. Фамилия Губернатора. От нее и пошло его прозвище. Начальнов, начальник, правитель. Синонимический ряд. – Она закашлялась, от желудка к легким прошлось невидимое острие.
– В детстве его звали Царек, – раздалось за спиной. – А S означает Савелий.
– Всеволод и Савелий. – Полина кивнула. – Два брата. Два сфинкса.
Значит, те ветки символизировали сломанное генеалогическое древо. В роду – сплошные «никто», а брат – «западный сфинкс». Сам Губернатор ассоциировал себя с восточным, его же взял на герб, но не это сейчас занимало Полинину голову.
Больше всего на свете она хотела рявкнуть: «Где Жека?!» – но сдерживалась. Если он мертв, она отомстит. Если жив, надо расположить убийцу к себе и осторожно выведать информацию. По летающей мухе не бьют. Пусть сядет, расслабится, начнет умываться лапками… Правда, бить со скованными руками и ногами – проблематично. Полина посмотрела на запястья, перехваченные наручниками, а следом – на щиколотки, скотчем примотанные к ножкам кресла.
– Сфинксы, – задумчиво повторил Савелий Начальнов. – До сих пор удивляюсь, как у Севки получилось так подняться. Он верил людям. На слово. Ох, брат-братец. Вот и Пашке поверил с этим его «не убог задором». – В голосе зазвучала брезгливость. – А ведь это я заказал генеалогическое исследование, чтобы доказать, что мы не просто какие-то шлюхины дети. Не просто отбросы из Скобского дворца. А Пашка, как всегда, все испортил. Обговнял, прости за выражение. Ну ты-то лучше меня знаешь, каким был твой отец. Не человек, а змея на груди.
Вот о чем, поняла Полина, говорила Павла Геминидовна. Место, где кормили не пирожными, а тухлыми щами, было родным домом братьев Начальновых. Отца – тоже. Полина не слышала от него это название – «Скобский дворец», но папа не раз говорил, что рос «на скотском дворе», а это было созвучно. Она знала, что отец провел детство в Чекушах, рядом с домом Брусницына, и соседство наложило отпечаток. Легенда о зеркале Дракулы в подвале особняка, ныне совсем заезженная, произвела на юного Павла Тартарова большое впечатление. Мистика, точно прекрасная дама, очаровала его и приняла клятву быть ее верным рыцарем.
Полина всегда думала, что отец занимался поисками один, а на самом деле – в компании Севы и Савы Начальновых. Его на поиски толкал талант медиума, семенем сидящий внутри, но еще не давший ростки. А братьев, вероятнее всего, желание отрешиться от нищенского быта. Втроем они сиживали лунными ночами на пожарной лестнице аптеки Пеля, карауля грифона над кирпичной башней. В мартовские дни поджидали близ Спаса-на-Крови призрак Софьи Перовской с белым платочком в руке. Выискивали следы сатанистов и масонов в Ротонде. Однажды их чаяния оправдались.
В подвале заброшенного дома троица встретила призрака. То ли небывалое везение улыбнулось им, то ли подмигнула крупная неудача, но потусторонец оказался непрост. Он не был ни бесцветной недотыкомкой, ни примитивным пассажиром, ни озлобленным нарциссом, ни даже хитроватой гнилью. Призрак представлял собой умную, изощренную и сведущую в черной магии фата-моргану.
Перед Полининым взором замелькали картинки. Трое юношей месяц за месяцем ходят в подвал, а мертвый сектант капля по капле выдает им секреты. Начинает с самого выгодного для себя: как воскресить потусторонца. То ли случайно, то ли с умыслом он также рассказывает о ребенке, способном убить любого призрака. Сектант уверен в себе и не допускает мысли, что оружие направят против него самого. Разве Шахрияр способен убить свою Шахерезаду? Впереди у них тысяча и одна ночь, тысяча и одна сказка, тысяча и один страшный ритуал. Однако потусторонец ошибается: если первая история принимается троицей на ура, то вторая пугает и отвращает. Рецепт создания ангела слишком жесток и безумен, ведь его главный ингредиент – пять детских глаз. Троица сходится во мнении, что призрак опасен и никто в здравом уме не возьмется за такой ритуал. Один из них лжет.
Савелий не признается друзьям, но его кровь горячо пульсирует в венах при мысли об ангеле. О собственном ручном ангеле. По сути – рабе. Идея
