Замечательный предел - Макс Фрай
– Эврифин вилби файнхи, – шмыгнув носом, сказала старуха Мальвина. – Я не забуду. И всех спасу. Ты же сейчас пойдёшь к Данке? Дождись меня там обязательно. Я умоюсь, оденусь и тоже приду.
* * *
Надя подозревала, что её отсутствие не прошло незамеченным. Поди не заметь, когда в «Крепости» так мало гостей. И теперь все станут расспрашивать, куда уходила, почему, да зачем. Это, конечно, не тайна, но пусть бы лучше сами как-нибудь догадались. Ей сейчас не хотелось об этом вслух говорить.
Ладно, – думала Надя, – Тим с Самуилом понятливые, сразу увидят, что меня сейчас лучше не тормошить. А Дана с Артуром? Не хотелось бы их обманывать. Я уже и так сегодня на декаду вперёд наврала.
(На самом деле Дана с Артуром ещё какие понятливые. За столько лет в баре хочешь не хочешь научишься с первого взгляда угадывать, к кому сегодня с расспросами лучше не приставать. Просто у Нади до сих пор не было случая убедиться в их проницательности. И в этот вечер тоже не вышло – их всех отвлекли.)
У стола, который в «Крепости» считается барной стойкой, стояла Юрате и деловито выгружала из рюкзака какие-то разноцветные свёртки. Наде в первый момент показалось, она такая огромная, что занимает практически всё помещение и заодно его освещает, мерцая по контуру как новомодный фонарь. Надя моргнула от неожиданности, и это сразу прошло. Юрате снова стала совершенно обычная. То есть, прекрасная, как всегда. Зато теперь Надя разглядела узоры на свёртках и сразу узнала в них буквы эль-ютоканского алфавита. А потом прочитала: «Приют дурака». Да они тут вконец оборзели! – восхитилась она.
Юрате заговорщически ей подмигнула – дескать, рада, что смогла тебя удивить. А вслух сказала:
– Явилась, пропажа. Давай обниматься, пока у нас руки чистые. Если тебе неловко, могу сказать «мяу».
Надя рассмеялась от неожиданности. И первая крепко её обняла.
– Мне ловко! Но «мяу» всё равно скажи.
Юрате не заставила долго себя упрашивать, взвыла призывным мартовским мявом. Надя одобрила:
– Шикарный из тебя получился бы кот.
Кот Раусфомштранд, до сих пор мирно дремавший в кресле, приоткрыл один глаз и недовольно мяукнул, напоминая своей вероломной любимице, что шикарный кот тут только один.
– Извини, дорогой, – спохватилась Надя. – Это было сослагательное наклонение. «Получился бы». «Бы»! Понарошку. Как будто. Не взаправду. Просто такая игра.
– Пока вы тут отношения выясняете, люди голодают. Например, я, – укоризненно сказал Артур и сам достал из Юратиного рюкзака розовый свёрток. Спросил: – Данка, тебе как всегда с огурцами?
– Зелёный, ага.
Тим с Самуилом, до сих пор хранившие невозмутимость, изумлённо переглянулись. «Как всегда», понимаете ли. Как всегда!
Юрате, страшно довольная их реакцией, предложила:
– Налетайте давайте. Отличные гамбургеры. Друг мне их регулярно таскает из какого-то своего любимого кабака.
– Гамбургеры – убиться. Лучшие в мире, – подтвердила Дана.
Во всех изученных нами мирах, – мысленно согласилась с ней Надя. Но вслух ничего не сказала. Всё-таки тут, как ни сложно в это поверить, ТХ-19. Местным про множественность миров не положено знать.
Она выбрала гамбургер в синей обёртке, классику, без добавок. Развернула, откусила, закрыла глаза и несколько секунд наслаждалась полной дезориентацией. Вроде бы всё ещё в «Крепости», но отчасти всё-таки в Эль-Ютокане – по мнению нёба и языка.
– Чокнуться можно, – резюмировал Тим, проделавший то же самое.
– В смысле так вкусно? – невинно спросила Юрате. И он, конечно, ответил:
– Ага.
– А можно ещё один? – поинтересовался Артур. – Но учти, если нельзя, всё равно утащу, просто убегу с ним на улицу, чтобы не смогли отобрать.
– Да сколько угодно, – улыбнулась Юрате. – Я же на кучу народу рассчитывала, а у вас сегодня почти никого.
– По чрезвычайно удачному совпадению, – промычал Артур с набитым ртом. – Если бы у наших хипстеров затянулся тим-билдинг, я… ох, боюсь, я бы выгнал их вон! Мне обычно почти всё равно, какая еда, лишь бы она вовремя подвернулась под руку, но эти гамбургеры будят во мне зверя. Такого, совсем озверевшего. Счастье, что всё остальное время он спит!
Куница Артемий посмотрел на Артура так выразительно, что все присутствующие почти услышали, как тот ворчит: «Ишь, размечтался. Какой из тебя, к лешим, зверь».
– Ой, у меня же эль в чемодане! – спохватилась Надя. – Разливной, из любимого паба. Правда, всего две бутылки, больше по весу не влезло бы. Но поделим уж как-нибудь.
«Всего две бутылки» оказались пластиковые, полуторалитровые, а эль – густым, как слегка взбитые сливки, горьковатым, ореховым и медовым, оставляющим в горле явственную сладость родниковой воды.
– Вот ты умеешь выбирать гостинцы! – восхищённо заключил Самуил.
– Зато раздавать не умею, – вздохнула Надя. – Только сейчас про них вспомнила. У меня в чемодане страшенная куча всего. Особенно сыра из виски. Ну, в смысле, с добавлением виски, не из него одного. И печенье. Англичане умеют печенье! И ещё я не помню что. Только я не делила и не заворачивала. Не успела. Думала, по дороге в машине, но в машине был кот. Дана, а можно я просто всё на стол тебе выгружу? А ты уже сама разберёшься, что в баре оставить и давать попробовать всем, кто себя хорошо ведёт, что отложить для кого-нибудь из отсутствующих, а что унести домой.
– По-моему, отлично ты раздаёшь гостинцы, – рассмеялась Дана. – Зачем делить-паковать, когда можно просто отдать всё мне, и дело с концом.
В этот момент дверь бара открылась, пронзительно скрипнув, чего прежде за ней не водилось. Но дверь можно было понять. На пороге стояла старуха Мальвина, исхудавшая до прозрачности, но парадоксальным образом помолодевшая, в красно-чёрном опереточном платье до пят. На голову она намотала то ли скатерть, то ли просто большой платок с бахромой, из-под него выбивались кудрявые пряди наскоро вымытых, ещё влажных волос.
– Ты ж моя дорогая! – воскликнула Дана. – Пришла такая нарядная. Вот молодец!
– Это платье я себе ещё в школе сшила, – сказала соседка. – Чтобы носить, когда стану артисткой, и меня позовут сниматься в кино. Не пригодилось. И быстро стало мало. Но я не
