Знак Саламандры - Мария Камардина
Валентина Владимировна осталась утешать Марину, но я и не собиралась её ждать, меня-то в кафе никто не приглашал. Так что двигаю в сторону выхода, как назло, мимо толпы, микроавтобуса и машин. Быстро киваю девочкам из канцелярии, стараюсь не задерживаться взглядами на прочих лицах, но кое-кого из Алёниных родственников узнаю. Незнакомцы тоже есть – ухоженные женщины в явно дорогих мехах пробираются поближе к источнику шума, по пути кидая на меня презрительно-злые взгляды, суровые мужчины в возрасте морщатся и глядят в сторону, а один с кем-то ругается по телефону, и я, проходя мимо, успеваю услышать что-то про погрузку и кирпичи. Друзья семьи, видимо, бизнесмены и их жёны.
Потенциальные клиенты нужной мне ведьмы – а может, и она сама тоже там.
Жаль, я не умею невооружённым глазом определять людей с даром. Пробую абстрагироваться от воплей за спиной и спросить мнения Знака, но выходит плохо – спалить кого-нибудь ящерка вполне готова, но на конструктив рассчитывать не приходится. Значит, придётся всё-таки поделиться информацией с Князевым, как-то сляпать правдоподобную причину для допроса Морозова. Может, на Особый отдел всё свалить? Типа им показалось подозрительным, что товарищ в последнее время много общался с покойной, решили расспросить с применением спецсредств в моём лице, вот он и ляпнул про подругу-ведьму.
Очень интересно, кстати, с чего бы Марина решила, будто у меня с капитаном что-то есть. Просто выдумать от злобы можно и не такое, но на фоне откровений Кощеева это уже выглядит не просто совпадением. Гадалка, что ли, подсуетилась и выдала версию? Ей-то от себя подозрения отводить надо…
За размышлениями добираюсь почти до выхода с кладбища, останавливаюсь, чтобы пропустить чересчур разогнавшуюся машину, но та неожиданно тормозит рядом.
– Катя. – Дядя Гриша открывает пассажирскую дверь, за рулём я замечаю того мужика, который договаривался про кирпичи. – Постой.
Стою, куда деваться – от машины я не убегу. Впрочем, недовольные мужики вызывают во мне куда меньше эмоций, чем истеричные бабы, даже ящерка притихла. Гошка всё-таки выбирается из-под куртки, и я пересаживаю его в сумку, чтобы не драл воротник когтями.
Дядя Гриша тем временем вылезает из машины и подходит ближе.
– Извини. Марина не в себе, всю неделю рыдает, и сегодня с утра тоже, часа два… Ну, сама понимаешь.
Я добросовестно киваю, не поднимая глаз. Понимаю, конечно, сама бы на её месте наверняка рыдала… Хотя это и не повод бросаться на людей.
– Ты правда… – Он на миг умолкает, словно подбирая слова. Ну, если и он сейчас ляпнет что-то про Князева… Я вскидываю голову, и все мысли, похоже, так явственно отражаются на лице, что собеседник делает шаг назад. – В смысле… Правда, виделась с Саламандрой? Марина хочет сейчас же ехать к Камню разбираться…
Я молча тяну рукав вверх. В куртке это неудобно, но ящерка милостиво спускается на запястье, и по её спине бегут искры, заметные даже при ярком дневном свете. Ясно, чего он примчался – если Марина попробует обвинить меня, её саму спалят к чертям собачьим.
И поделом.
– Ясно. – Дядя Гриша кивает, и я жду, что он свалит с дороги, но он неожиданно строго смотрит мне в глаза. – Что-то удалось выяснить?
Я красноречиво кошусь через плечо – мол, вот такие у меня источники информации. Он в ответ кривится и зло щурится.
– У меня погибла дочь и сходит с ума жена, – напоминает он. – Я верю Саламандрам, но я хочу знать, какая сволочь в этом виновата. Ты, конечно, имеешь право обижаться…
Я вздыхаю и первой отвожу взгляд. Имею – но кому от этого станет легче?..
– У нас есть версии, но пока маловато доказательств.
– Я могу помочь?
Я снова смотрю ему в глаза, прикидывая, стоит ли говорить о привороте. А впрочем, их семейные отношения меня не волнуют, мне убийцу искать надо.
– Алёна на прошлой неделе подлила парню с работы приворотное зелье, – говорю по возможности ровно. – Сильное, нелицензионное. И под большим секретом проговорилась свидетелю, что зелье брала у матери, а той его сделала подруга. Можете узнать кто?
Дядя Гриша на миг замирает, открывает рот, словно хочет выругаться, потом резко и зло двигает челюстью, становясь похожим на сердитого бульдога.
– Подруги эти… – Он смотрит в сторону и сплёвывает. – Ладно. Давай номер, если что узнаю, позвоню.
Ну, хоть что-то. Я диктую цифры голосовому помощнику в его телефоне, надеясь, что не ошиблась. Если зелье подливали именно ему, то против объекта своих чувств он пойдёт вряд ли, а вот сдать мой интерес той самой подруге может запросто. С другой стороны, князевские подручные и так половину городских ведьм на уши поставили…
– Только не говорите никому, – прошу на всякий случай. – И ей, – киваю в сторону крематория, – тоже лучше не надо.
Дядя Гриша сумрачно кивает и прячет телефон.
– А ты давай, – говорит, – ищи. Держи, на всякий случай.
Я беру протянутую визитку, а он вдруг ловит мою ладонь обеими руками и просительно заглядывает в глаза.
– Кать… Я понимаю, что детали расследования раскрывать нельзя, секретность, всё такое. Но я хочу знать, что происходит. Хотя бы в общих чертах. Звони, хорошо? И если нужна будет помощь, тоже звони.
Я осторожно киваю и тяну ладонь из его захвата. Он отпускает не сразу, глядит на мою перчатку, сдвигает брови. Я тоже гляжу – на сером кожзаме отчётливо выделяются тёмные, будто обгорелые пятна. Ну Алёна, блин…
– Ты не куришь ли, часом? – вдруг интересуется дядя Гриша. Я поднимаю взгляд, он вымученно улыбается и грозит пальцем. – Смотри, отцу расскажу.
Гошка высовывает нос из сумки и фыркает, и мне тоже хочется фыркать. Времена, когда сосед дядя Гриша мог пожаловаться на моё поведение папе, давным-давно прошли, но на какие-то пару секунд я чувствую себя маленькой девочкой в мире, полном добрых взрослых.
Вот только взрослая теперь я, и жаловаться на поведение чужих дочерей тоже мне.
Коротко рассказываю насчёт пламени на могиле, предположениях Валентины Владимировны и её предложении насчет батюшки или некроманта, что больше нравится.
– Ей там плохо, – добавляю в конце, и он дёргается, словно от зубной боли. – Я почувствовала… В общем, не затягивайте.
Коротко киваю на прощание, обхожу машину и топаю на выход.
– Спасибо, – доносится из-за спины.
Не оборачиваясь, киваю снова. Дверь машины хлопает, заводится мотор, любящий муж отправляется утешать любимую жену, а мне вдруг становится тоскливо до
